Стремясь запретить шуарские обряды высушивания голов хотя бы на окраинных территориях, эквадорское правительство предприняло в своё время карательную экспедицию. Оно направило к шуарам отряды солдат с приказом захватить несколько «дикарей», чтобы казнить их в целях устрашения остальных. Вполне естественно, что в результате этого акта всё стало только хуже. Весть о карательной экспедиции с быстротой молнии облетела всю территорию эквадорского бассейна Амазонки, и с тех пор опознавательным знаком «нарушителей мира» среди шуаров стал цвет хаки – цвет солдатской формы.

Рассказывают, что вскоре после этого к шуарам отправились двое, немец со шведом, и пропали. Через некоторое время у одного антиквара в Гуаякиле появилась тсантса со светлыми волосами. По шраму на щеке определили, что это голова пропавшего шведа. А немец до сих пор значится в числе пропавших без вести.

О двух других племенах, парантинин и каничана, поговаривали, что они людоеды. Тем временем, слушая рассказы проводника и пилота, мы подлетали к селению индейцев гуарани.

Из окна самолёта видны были с десяток хижин, расположенных вдоль реки, и так называемая посадочная полоса, представляющая собой небольшое поросшее травой поле со срубленными деревцами. Там мы и приземлились, остановившись за несколько метров до деревьев.

Самолёт окружили индейцы. Казалось, что мы попали в прошлое. Гуарани в большинстве своём были коренасты и низкорослы, с чёрными волосами, обнажённые, разукрашенные – с красной раскраской на телах и лицах, с оттянутыми мочками ушей для украшений. У большинства из них единственными предметами туалета были шнурки, подвязывающие их волосы и плоть, видимо, чтобы она им не мешала при ходьбе. Но некоторые были одеты в штаны и шорты.

Гуарани занимаются земледелием, используя влажные равнины. Выращивают юку и зерновые, придумывают изощрённые способы охоты и рыбалки. Проводник Луис рассказывал, что они приманивают дичь, издавая несколько пронзительных звуков и криков. Сами себя лечат, говоря, что против каждого заболевания есть свои лекарственные растения, а против каждого недомогания – своё естественное средство. Ещё Фосетт писал об их умении выманивать червей-паразитов, которые досаждали ему во время экспедиций, из тела человека. Индейцы производили какой-то удивительный свистящий звук и личинка тотчас высовывала свою головку из сделанного ей гнезда, после чего её легко было удалить.

Встретили нас радушно. Нам на лица в знак особого расположения нанесли рисунки красной растительной краской. Проводили в наше новое жилище: дощатое строение на сваях высотой около метра, с открытыми проёмами вместо окон. Его сделали ещё для телевизионщиков из Би-Би-Си (ВВС), которые снимали фильм о жизни этого индейского племени. Спать мы должны были в плотно закрывающихся на молнию сетчатых гамаках, которые подвешивались к потолку. Эти гамаки мы взяли напрокат перед вылетом к индейцам. Без них невозможна ни одна ночёвка в джунглях – из-за обилия москитов и всяческих ядовитых тварей.

Согласно местным обычаям, сначала мы должны были вручить подарки. Из России мы привезли фломастеры, карандаши, альбомы, тетради, различные сувениры. Принимать подарки пришли все, от мала до велика. Сгрудившись в нашем небольшом помещении, они с интересом и любопытством разглядывали каждую вещь. Подарки разбирали хаотично – кому что достанется. Вождь племени решил не принимать участия в этом мероприятии и стоял поодаль, наблюдая за остальными.

Подарки уже закончились, а индейцы всё не уходили, им хотелось чего-нибудь ещё. Подгоняемые голодом, мы сели перекусить, не дождавшись их ухода. Нас обступили со всех сторон и быстро разобрали со стола и без того немногочисленные продукты. Предстояло привыкнуть к тому, что они в силу своей наивности не соблюдают абсолютно никаких норм приличия и могут не только забрать у тебя продукты, но и залезть в твой рюкзак и взять понравившуюся вещь. Проводник вёл себя с ними довольно робко. Тогда мы ещё не понимали, почему он безмолвствует, когда забирают еду с нашего стола.

Как только мы перекусили и обустроились, решили ознакомиться с местными достопримечательностями. Нас сопровождал сын вождя, который в молодости уходил из племени, служил в армии и поэтому хорошо знал испанский язык – единственный из всего племени, благодаря чему мы могли свободно с ним общаться. Он рассказал, что недавно поймали анаконду, которую мы можем посмотреть, но, чтобы её увидеть, следует переплыть на противоположный берег.

Переправляться пришлось в несколько заходов на долблённых лодках. Вся деревня высыпала на берег, наблюдая за нами. Судя по всему, развлечений у них немного и им было интересно всё, что мы делаем.

Змею держали в заколоченной лодке, видимо, чтобы специально показать нам. Анаконда оказалась крупной, метров шесть длиной, и очень сильной.

Саша – человек-гора, как его прозвали индейцы из-за внушительных размеров, взял анаконду около головы и смог достаточно крепко держать. Мы же пытались удержать оставшуюся её часть, что было совсем непросто. Змея была очень сильной и пыталась обвить тело и сдавить его.

В амазонских лесах анаконда – одна из самых опасных змей, которая не только убивает скот, но и охотится на человека. Проводник рассказывал, что отряд, с которым много лет тому назад шёл его знакомый, расположился на высоком берегу, где удобно было подвесить гамаки. Там был один человек, который любил спать в стороне от всех. Однажды ночью они услышали сдавленный крик со стороны спящего товарища. Когда включили фонари и бросились к нему, то увидели страшную картину: огромной величины анаконда обвивала гамак с тем человеком. У кого было оружие, начали стрелять, после чего змея уползла в реку. Человек был мёртв, у него оказались переломанными все кости.

В своих воспоминаниях после первых экспедиций на Амазонку Фосетт так описывает свою встречу с девятнадцатиметровой анакондой: «… Мы беспечно плыли по ленивому течению, когда неожиданно из-под нашего каноэ показалась треугольная голова, а за ней и кусок змееобразного тела. Эта была гигантская анаконда. Я схватил свой карабин, и когда анаконда выскочила было из воды на берег, почти не целясь выстрелил в неё пулей 44 калибра. Пуля попала змее прямо в позвоночник, в трех метрах от головы. Вода тут же вспенилась, и нос нашего каноэ получил несколько ударов, как если бы мы наскочили на риф.

С большим трудом мне удалось уговорить индейцев подвести лодку к берегу. Глаза их были расширены от ужаса; ещё когда я готовился стрелять, они умоляли меня не делать этого, опасаясь, что анаконда бросится на каноэ, что случается с этими змеями в минуту опасности. Мы причалили к берегу и с большими предосторожностями подошли к рептилии. Анаконда лежала неподвижно, но тело её вибрировало от судорог. Я сразу попытался измерить её длину. Почти на четырнадцать метров её тело выходило из воды, в воде же оказалось ещё пять метров. В результате вся длина её равнялась девятнадцати метрам. Толщина её была не слишком велика и не превышала 30 сантиметров. Может быть, попавшийся мне экземпляр довольно редок, но в болотистых местах можно встретить следы анаконды шириной до 1,8 метра, а индейцы и сборщики каучука рассказывают, что в этих краях попадаются анаконды невероятной величины, рядом с которыми встреченная мной кажется небольшой. Бразильская комиссия по границам зарегистрировала, например, анаконду, убитую на реке Парагвай, длина которой составляла двадцать четыре метра!»