Ей не то, чтобы было нехорошо, просто… ей было нехорошо. От безумных танцев и каблуков у нее ныли мышцы, от косметики, в лучших традициях живописи размазанной по лицу даже больше, чем у Феклы, зудела кожа, желудок, успокоенный апельсиновым эфиром, покорно, но с периодическими спазмами, переваривал остатки клубной еды и алкоголя, ровными партиями отправляя вышеуказанное в кишечник и мочевой пузырь вместе с опасениями, что она либо помочится чистейшим спиртом, либо не слезет с ночного горшка, выпуская закуски из креветок.

Ну, а голова… Голова трещала от окружающего шума так, будто ее мозги пропускали через пресс, в то время, как в уши трубили тысячи инструментов, владельцы которых были напрочь лишены музыкального слуха.

– Клим! – жалобно заблеяла Инга, жадно уставившись на кофе. – А мне…

– Рассол свой пей! – безапелляционно отрезал Клим, таким образом наказывая ее не столько за пьянку, на которую он лично дал добро, а за выходку с рогаткой.

– Злюка! – прошипела Инга, задвинув обратно на нос солнцезащитные очки.

– Между прочим, – кивнув на чашку, заметил Владимир, расслабленно развалившийся на стуле напротив Миры, – этот сорт кофе один из самых дорогих в мире. Он называется копи-лювак, – с особой интонацией добавил он, грациозным движением перевернув страницу какой-то американской газеты. – Специфика его производства состоит в том, что некие зверьки, мусангами называются, поедают спелые плоды кофейного дерева, переваривают окружающую зерна мякоть и испражняют их. Затем зерна собираются людьми, моются и сушатся на солнце. Именно такой способ… ммм… обработки и придает напитку особый вкус, – заключил Владимир, поверх своих изящных очков вскользь оценив реакцию присутствующих.

На кухне повисла ошеломительно громкая тишина, и все взгляды устремились на Миру, которой и выпала честь испробовать, простите, высратые кофейные зерна, тщательно и, главное, заботливо перемолотые и сваренные лично командиром, как-то странно выкатившем глаза, будто это его Владимир обвинил в, простите, высирании тех самых зерен.

Даже Руслан, стоявший недалеко от Феклы, не удержался от сочувствующего взгляда в адрес несчастной блондинки мало того, что сидевшей помятой, грязной и с порванной шлейкой, так еще и соблазненной, простите, напитком из высратых зерен.

Мира в свою очередь тупо посмотрела на кружку с кофе и, задумчиво пошевелив бровями, мол, была, не была, смело сделала из нее глоток.

– Очень вкусный кофе, – сказала она, с благодарностью посмотрев на командира, щедро и безвозмездно поделившегося с ней сиим дивным напитком. – Спасибо!

Глаза цвета расплавленного серебра затопило нежностью, и Клим улыбнулся.

– Рад, что тебе нравится, – бархатным баритоном ответил он, стрельнув гордым взглядом в сторону не оценивших его вкусовых предпочтений друзей.

– Кажется, меня сейчас стошнит… – простонала Инга, под смешок Владимира, вполне возможно, этого и добивавшегося в отместку за стрелу и курицу.

– Кажется, меня тоже… – скривившись сказала Люся.

– Боа! – с чувством поддержала прямо в открытое окно Фекла.

К полудню Мира более-менее отошла от эксперимента лучшей подруги, эстафету в котором перехватила Инга, чего нельзя было сказать про Феклу, которой Люсе так и не удалось протолкнуть травяной сбор из-за обилия "боа", и блондинке пришлось на скорую руку ляпать на кухне обед.

К ее счастью большая часть стражей еще утром разошлась по заданиям командира, и Мире, и ее помощнице Амани не пришлось сильно утруждаться и что-то этакое изобретать.

Инга искусно стонала наверху, манипулируя вдруг проснувшейся во Владимире жалостью, которая и подтолкнула его к тому, чтобы поухаживать за больной девушкой, как бы между прочим, выясняя, не вступала ли она ночью в сношения с кем-то и не надо было ли ей полечить кроме желудка и головы еще одно место.

– Вот это отжигает! – изумленно отметил Клим, лакомясь салатом из редиски и вареных яиц, и бутербродами с вяленой свининой.

У него были, конечно, вкусовые изыски вроде дорогого кофе, горгонзолы9 или шоколадно-клубничных пирожных, сводивших его с ума одним только запахом, но в основном командир был скромен и непривередлив в еде.

Амани хихикнула и согласно закивала.

– Ты про Влада или леди Игрэйн? – Мира тоже не удержалась от смешка.

– Про Влада, – улыбнулся Клим, но при этом как-то задумчиво посмотрев на Миру.

Она в свою очередь тоже задумчиво посмотрела на него. Неужели он действительно всю ночь околачивался где-то рядом, наблюдая за их буйством? И может паренек из первого клуба, который больше всех уделял ей внимание, вовсе не застрял (или как раз застрял, да очень конкретно) в туалете, когда они с девчонками вежливо кидали его товарищей?

Перед тем, как командир появился на берегу, Мира почувствовала открытие портала, но она ведь не видела, кто из него вышел. Это могли быть только Влад и Руслан, которых Клим уведомил, где можно было забрать их порцию пьяных дам.

"Что-то маниакальное в нем все-таки есть", – уже далеко не в первый раз отметила она про себя.

– Когда ты уходишь в Весну? – сменив тему, вслух спросила Мира, поймав себя на том, что их зрительный контакт затянулся, и командир уже вовсю работал носом, пытаясь по запаху разгадать тайну ее мыслей.

– Завтра утром, – ответил Клим, все еще принюхиваясь.

– Ясно, – сухо заключила Мира, на корню зарубив очередную попытку уболтать командира взять ее с собой.

Отдав последний кусок вяленой свинины Лайле, как обычно дежурившей под столом, она поднялась. Клим встал следом за ней.

– Даже не попросишь?

– А смысл? – с достоинством ответила Мира, направляясь на кухню. – Чтобы снова услышать отказ?

Один из стражей попытался всучить ей свою грязную миску, но заметив взгляд Клима, вдруг пришел к выводу, что миска была вовсе не грязной и даже не пустой, и принялся с усердием полировать ее куском хлеба.

– Ну, почему сразу отказ? – пошел на попятную командир, перехватив у Миры ее миску и вместе со своей положив в таз с водой. – Я знаю, как ты хотела увидеть Весну, и я обязательно свожу тебя туда погулять… – Клим осекся под взглядом Миры. – Мда… Как-то не красиво прозвучало, – кисло отметил он, взъерошив отросшие волосы.

Бриться он кое-как привык, а вот подстригаться частенько забывал даже после частых утренних напоминаний об этом от чудо-гребешка, наводившего ему порядок на голове, а может, и не только там.

– Ты думаешь?! – Точь-в-точь как учительница, поймавшая своего ученика за списыванием, Мира выгнула брови и скрестила на груди руки.

"Сказал бы еще, что выгуляет меня там в полнолуние и даже разрешит помочиться на какое-нибудь священное дерево!" – возмущенно подумала она, хотя в Весне никогда не бывало полнолуний, а была только молодая луна. Такая вот причуда была у мира.

– Ладно, – предпринял еще одну попытку Клим, – давай так: я вернусь, и мы с тобой туда сходим на… ммм… экскурсию.

– Подкаблучник! – не удержался от комментария вечно подслушивающий Владимир, на которого никто не обратил внимания кроме, разве что Инги, громко застонавшей в знак протеста того, что он отвлекся от ее болезней.

– А с кем ты вообще идешь? – озадачено нахмурилась Мира.

В крепости почти никого не было, ее он брать с собой не хотел, так… С кем он тогда собирался идти?

– Глеб здесь, – ответил Клим, снова взъерошив волосы, – а к вечеру вернуться близнецы.

– Это очень мало, – неодобрительно покачала головой Мира. – Очень!

Весна считалась самым опасным миром из четырех и не только из-за магии, сильно отличавшейся от той, что была в Осени.

Правящая династия вампиров жестко удерживала в Весне порядок, стараясь не допускать даже малейшего вмешательства стражей. Пришедшие же к власти инкубы, которые, кстати, уже когда-то правили Весной, были весьма открытым народом, поддерживавшим полную свободу во всех ее проявлениях, но в этой свободе как раз и таилась опасность, выступавшая в данном случае синонимом беззакония, который мог затронуть не лучшим образом стражей братства, которое многим казалось не только вымирающим видом, но и вообще уже давно вымершим.