В конце 1980-х годов случилось драматическое обострение грузино-абхазских отношений. В марте 1989 года в селе Лыхны собрался тридцатитысячный сход абхазов, на котором было принято предложение о выходе Абхазии из состава Грузии и восстановлении ее в статусе союзной республики. Через несколько месяцев, в июле 1989 года, в Сухуми произошли вооруженные столкновения между грузинами и абхазами, в ходе которых погибли полтора десятка человек. Руководство Грузии с трудом успокоило конфликт и, уже при власти Гамсахурдиа, пошло на некоторые уступки требованиям абхазов.
Новое обострение обстановки в Абхазии случилось после объявления грузинскими властями решения об отмене Конституции Грузинской ССР 1978 года и восстановлении действия Конституции Грузинской Демократической Республики 1918 года, в которой Грузия провозглашалась унитарным государством, а также исключалось существование территориальных автономий. В Абхазии это восприняли как начало курса на полную ассимиляцию абхазского народа, который к этому времени составлял меньшинство населения Абхазской республики. В августе 1990 года Верховный Совет Абхазии принял Декларацию о суверенитете Абхазской АССР. Между депутатами-абхазами и выступившей против Декларации грузинской фракцией Верховного Совета возник глубокий раскол.
Наблюдать из Москвы за событиями в Абхазии Антон больше не мог. Отметив свой тридцать пятый день рождения с московскими коллегами и родственниками, Антон уволился из МВТУ, где уже пару лет работал старшим преподавателем, и через несколько недель вернулся в Кудепсту. Еще через неделю он уже был старшим научным сотрудником Сочинского научно-исследовательского центра АН СССР и к февралю следующего года стал организатором, а потом и заведующим первой образованной в рамках Центра лабораторией информатики и первой в городе Сочи компьютерной школы.
Антон уже полгода трудился в созданной им лаборатории, когда, завершив дела на своей прежней работе, в конце декабря 1989 года Инна приехала в Сочи. Она наконец присоединилась к мужу и первокласснице дочери, которые с начала сентября жили в Сочи под присмотром свекрови.
Инна приехала последней из первого «призыва» СНИЦевцев, как они себя называли. Стоял теплый, солнечный декабрьский день, зеленела трава под пальмами и пицундскими соснами. В СНИЦ пригласили фотографа сделать первую коллективную фотографию для истории и ежегодного отчета. Как на ее месте поступил бы любой вновь прибывший, Инна держалась в сторонке, пока все шумно и весело размещались согласно росту в три ряда. Кто-то большой и сильный взял ее за плечи и поставил прямо перед собой. Инна оглянулась. За ее спиной оказался высокий, на полторы головы выше ее, молодой человек: темные волосы, челка, густые усы, мягкая добрая улыбка.
Из школьных опытов по физике Инна помнила, что такое электрический разряд, и, как ей казалось, представляла, как работает дефибриллятор, генерирующий высоковольтный импульс, но она и не предполагала, что именно такая искра может пробежать между двумя людьми, едва ли не впервые видевшими друг друга. Инна часто вспоминала это искрящее состояние потом, но так и не смогла найти нужных слов, чтобы описать возникшие в тот момент ощущения. Это было похоже на встречный удар в лицо и вылетевшие из глаз искры. А дальше – неуправляемое затмение, которое длилось долгих двадцать семь лет.
Сочинский научно-исследовательский центр, он же СНИЦ, жил в предвкушении «великих» свершений. Особенно востребованными оказались биологи, экологи и экономисты, призванные своими слабыми силами подвести теоретическую базу под грядущие реформы сочинской курортной зоны. Задачи ставились смелые и в сложившихся условиях практически недостижимые: спасти «погибающую» экологию, а вместе с ней флору и фауну субтропического побережья и поставить на рыночные рельсы бесплатные для граждан и абсолютно нерыночные по сути советские санатории.
Вольная и довольно расслабленная обстановка в СНИЦ и строго не очерченные рабочие обязанности, которые он выполнял, конечно, смущали Антона. В студенческие годы он жил выверенной и расписанной по минутам жизнью отличника МВТУ. Он был аспирантом самого А.И.Целикова, авторитетнейшего ученого-металлурга, конструктора прокатных станов, дважды Героя Социалистического Труда. Он неизменно следовал примеру и высоким требованиям своего наставника. Покидая строгую академическую сферу, Антон решил для себя не снижать высокую планку, несмотря на абсолютно изменившиеся обстоятельства.
Каждое утро он подолгу ехал из Кудепсты в Сочи в переполненном рейсовом автобусе, но на работу приходил минута в минуту. Собирал сотрудников своей лаборатории на планерку, озвучивал планы, ставил задачи, строго и в срок спрашивал их исполнения. Он словно не замечал, что почувствовав воздух свободы и грядущих перемен, большинство сотрудников СНИЦ спешили просто жить и радоваться мелочам.
Антон предельно сосредоточился на новых задачах. В Сочи он собирался сыграть главную партию своей жизни.
Инне с трудом удавалось привлекать его внимание. И она в одиночестве стремительно погружалась в пучину нежданной любви, не в силах сопротивляться нахлынувшему чувству.
Если бы кто-нибудь осмелился спросить ее что именно с ней происходит, она не нашла бы что ответить. Все, что она в то время делала и что чувствовала находилось где-то глубоко в подсознании и не поддавалось контролю. Она не могла подобрать нужных слов, чтобы описать свое состояние. Зато в ее воображении не раз всплывала недавно виденная своими глазами картина растревоженной стихии. Зажатая между укрепленных берегов, клубилась, вертелась, шипела, пенилась и, разбиваясь вдребезги о камни и валуны, сломя голову неслась к морю «бешеная» река Мзымта, разбуженная проливными дождями.
Как завороженная Инна смотрела на разбушевавшуюся реку, представляя себя в самом центре этого убийственного водоворота. Она всем своим существом чуяла опасность и одновременно невозможность самостоятельно выбраться, и оставалась наедине со стихией, испытывая нечеловеческий восторг, напрочь вытеснявший страх.
Инна не могла совладать со своими эмоциями, злилась на мужа и дочь, забросила подруг, ни на чем не могла сосредоточиться. Ее сжигало желание видеть его, слышать, говорить с ним, неотлучно находиться рядом с ним в его энергетическом поле. Прикоснувшись как бы невзначай к его руке, она мгновенно ощущала разливающееся по всему телу тепло. Антон притягивал ее к себе как магнит. Каждую минуту ее мысли были заняты им.
Находясь в его полной власти, Инна все же не могла не замечать, что Антон чуть снисходительно и, казалось, немного отстраненно наблюдает за ней. Она была уверена, что он далеко не первый раз производит столь глубокое впечатление на женщин. Было похоже, что ему нравится обезоруживать и потом наблюдать за ними. Он знал, что по-мужски красив, не сомневался в своей мужской неотразимости и не проявлял ни малейшего желания «наброситься» на очередную жертву. Притаившись как кот, он просто наблюдал.
Инна не умела и не хотела управлять своими чувствами. Ей было некогда задуматься о том, что она могла бы сделать, какие действия предприянять, чтобы вызвать в нем ответное влечение, хотя бы немного похожее на то, которое испытывала она сама. Наука обольщения и «законы привлекательности», о которых она когда-то читала в любовных романах, на деле оказались совершенно бесполезны. Инна была убеждена, что настоящая любовь безусловна: либо она есть, либо ее нет.
И если бы в те годы какой-нибудь модный психотерапевт сказал ей, что надо «много и долго работать над отношениями», чтобы заполучить «мужчину своей мечты», она сочла бы этот совет странным и неприемлемым для себя. Она не собиралась «заполучать» Антона. Она хотела, чтобы он полюбил ее также, как она любит его. Безусловно. При этом она совсем не была уверена, что достойна такой любви. Ее семья была «отягчающим обстоятельством», лишавшими ее права на новую любовь и тем более на взаимность.
