Сегодня Николаю Ежову ни за что не удалось бы пробиться так высоко. И дело не только в физических данных. Он сам писал в анкетах, что имеет низшее образование, которое не превышало одного класса городского училища. В то время это никого не смущало. Большинство чиновников тогда едва умели читать и писать. Поэтому Ежов никогда не стеснялся своего образования и честно указывал его уровень в автобиографиях. К тому же среди своих коллег он слыл весьма неглупым человеком. В юности Ежов много читал и даже получил от сверстников кличку Коля-книжник. К тому же у Николая Ивановича был каллиграфический почерк, что по достоинству оценили окружающие. Так благодаря почерку и перечисленным выше качествам Ежов пробивал себе дорогу на советский Олимп. Правда, продержался он на нем недолго.

Генрих Ягода

Затравленный волчонок

Генрих (Енох) Григорьевич (Гершенович) Ягода родился в 1891 году в Рыбинске Ярославской губернии в еврейской семье. Мать наркома внутренних дел Мария (Маса-Хася) Гавриловна Ягода (в девичестве Масин-Зон) занималась только домашним хозяйством, а вот отец Григорий Филиппович (Гершен Фишелевич) Ягода по профессии был печатником-гравером, хотя по призванию мог бы стать и ювелиром. Но Ягода-старший слыл неудачником и был беден.

В поисках лучшей доли почти сразу после появления на свет Еноха Григорий Филиппович вместе с семьей, в которой было еще двое сыновей и пять дочерей, перебрался в Нижний Новгород. Там же жил двоюродный брат Ягоды-старшего Михаил Сверлов, отец Якова Свердлова, будущего председателя ВЦИК. Кстати, через несколько лет Генрих Ягода женился на родной сестре Якова. Но и на новом месте дела шли не очень. По крайней мере, из-за нужды некоторых детей время от времени отправляли в Рыбинск к родственникам.

Однако Григорий Ягода все же нашел не только свою нишу. На его квартире содержалась подпольная типография Нижегородского комитета РКП (б). Впоследствии, когда в 1937 году его сына арестуют, Григорий Филиппович напомнит об этом факте Иосифу Сталину. Он напишет вождю, как еще до революции оказывал содействие партии, упустив информацию о том, что сын помогал ему в этом деле. Фактически в своем обращении к Сталину Ягода-старший отрекся от Генриха, уверяя, что тот уже давно отдалился от родителей, а потому они не несут за него никакой ответственности. Григорий Филиппович пекся лишь о своей спокойной старости и отсутствие пенсионных выплат.

Вообще многие историки сходятся во мнении, что Генрих Ягода никогда не был любимчиком в семье. И отец, и мать относились к нему холодно. Ища тепла и заботы, Генрих тянулся к сестрам. К примеру, у одной из старших сестер, Розы, обосновавшейся в Москве и работавшей там помощником фармацевта, жил около полугода. Роза даже устроила братишку к себе подмастерьем. Но и у сестер Генрих, видимо, не получал достаточной любви. Не зря же полицейские агенты дали ему прозвища «Одинокий» и «Сыч». Юный Ягода был действительно нелюдим, часто хмур, все время сутулился и напоминал некоторым современникам затравленного волчонка.

Именно эти детские травмы сформировали взрослого Генриха Ягоду, который, в особенности на заре советской России, отличался заискивающим и подобострастным отношением к ведущим большевикам и чекистам. Он умел внушить доверие к себе, не скупился на комплименты и приятные слова, не гнушался обманывать и откровенно лгать. Кроме того, Ягода наверняка осознавал, что прекрасно устроиться в жизни, если его супругой станет родственница Свердлова. Именно Свердлову Генрих Григорьевич был обязан своим возвышением. Уже в 1919 году, благодаря в том числе и Якову Свердлову, Ягода оказался в Москве.

Но не только равнодушие родителей повлияли на Генриха Ягоду. Когда Ягода был мальчиком, произошло еще одно событие, которое стало для него ударом. Брат Генриха Михаил был зарублен казаками во время восстания в Нижнем Новгороде, считающимся одним из эпизодов революции 1905 года. Впрочем, другой брат Ягоды Лев был мобилизован в армию Колчака и казнен вместе с товарищами, отказавшимися расстреливать рабочих. Хотя некоторые уверены в том, что произошедши трагедии обратным образом подействовали на Генриха Ягоду. Родственные связи не стали для ничего значить. Ведь в годы террора подписал же он ордер на арест собственной племянницы Дины.

Впрочем, в жизни Генриха Ягоды вообще не все так просто. В его биографии слишком много белых пятен и противоречий, поэтому разобраться в личности наркома не так просто. Так, одни свидетельствовали о том, что Ягода плохо учился в гимназии, другие утверждают, что Генрих, напротив, был одаренным учеником и окончил гимназию экстерном. Да и до учебы ли было Ягоде, который, согласно данным Нижегородского охранного отделения, еще подростком примкнул к группе анархо-коммунистов.

Вскоре его арестовали и отправили в ссылку. Но Ягода умел подстраиваться под обстоятельства. Немного поработав на Путиловском заводе, он отправился на фронт. Тогда как раз шла Первая мировая война. После ранения он был демобилизован. Через несколько месяцев грянула революция, после которой Генрих Григорьевич стал сразу сотрудничать с большевиками. Однако он лгал, что в партию вступил еще в 1907 году. Подобные уловки, связи, черты характера и другие обстоятельства позволили Ягоде подняться до наркома внутренних дел. Вот только в 1938 году он был расстрелян. Нарком унижался, просил помилования, но все оказалось тщетно.

Никита Хрущев

Маленький Пиня

Никита Сергеевич Хрущев родился в 1894 году в селе Калиновка Курской губернии. Отец генсека, Сергей Никанорович Хрущев, как и его дед, были простыми бедными крестьянами. Правда, Хрущев-старший все-таки перешел в рабочий класс. Он неплохо знал плотницкое дело и время от времени ездил на заработки на Донбасс. Главной его мечтой, которая, впрочем, так и не осуществилась, была покупка коня. В 1900 году поездки на Донбасс привели лишь к тому, что Сергей Никанорович остался на руднике «Успенский» и стал шахтером. «Детство и юность я провел на шахтах. Я воспитывался в шахтерском «университете»», - любил вспоминал Никита Сергеевич и добавлял: «Это был для рабочего класса тоже своего рода Кембридж, «университет» обездоленных людей России».

Женитьба на Ксении Ивановне положения Сергея Хрущева никак не исправило. Скорее, усугубило, потому как у супругов, кроме сына Никиты, родилась еще и дочь Ирина. Ксений Ивановна Хрущева тоже не имела знатного происхождения. В молодости она работала в экономии помещицы Шауфус. Хрущева была не только не слишком образована, но и не воспитана. Когда Никита Сергеевич пробился наверх, а родители перебрались к нему в Москву, Ксения Ивановна дни напролет проводила на табурете возле подъезда, лузгала семечки, рассказывала всякие истории, собирала сплетни. Ни ее муж, ни ее сын не одобряли такого поведения пожилой женщины, но поделать ничего не могли. Никита Сергеевич и сам не сумел вытравить из себя провинциальность.

Хрущевы привыкли к своей доле и, по всей видимости, не видели иного будущего и для своего сына. Сам советский лидер утверждал, что окончил четыре класса церковно-приходской школы. Однако, по мнению историков, отучился он всего два года, точнее две зимы. Летом мальчик занимался выпасом скотины. Это была привычная работа для деревенского ребенка из бедной семьи. Хрущев рассказывал: «Я стал трудиться, как только начал ходить. До пятнадцати лет я пас телят, я пас овец, потом пас коров у помещиков». Причем Никита Сергеевич даже был «рангом ниже обычного чабана», который по сути являлся для него начальником. «Бывало, чабан меня посылает: а ну, Никита, беги, заверни овец. И я бегал, заворачивал их» - вспоминал Хрущев.

Когда Никите исполнилось девять лет, отец решил, что сын узнал в школе все, что ему было нужно. Сергей Никанорович сказал, что Никите необходимо было лишь выучиться считать деньги, то есть до тридцати, потому как «больше тридцати рублей у него все равно никогда не будет». Так закончилось образование Хрущева. «У меня было четыре класса церковноприходской школы, а потом сразу вместо среднего — незаконченное высшее» - признавался генсек, - «Не было у меня образования , мало культуры . Чтобы управлять такой страной , как Россия , в голове надо иметь две Академии наук». Судя по всему, Никита Сергеевич сам не верил в собственные силы, причем ни в детстве, ни в юности, ни уже во взрослой жизни.