— Зачем мне ее менять?

— Может, потому что она страшная, для толстой тетки шестьдесят плюс весом в сто двадцать килограмм, а не для молоденькой стройной девушки? — грубо заявил Зорин. До свидания, Лёшечка. И, несмотря на его совершенно болезненный взгляд, сейчас мне вновь захотелось его ударить.

— Главное, чтобы нравилось мне, а не окружающим.

— Полнейший звездёж.

— Не буду вас ни в чем переубеждать. Видимо, вам стало лучше, раз вы уже говорите в своей привычной манере. Вот, выпейте морс. Вы очень мало пьете, — Зорин чуть приподнимается и без слов берет мою чашку. — Собаку я выгуляла двадцать минут назад. Утром я приду и снова погуляю с Гришей, не волнуйтесь. А вот вечером попросите кого-нибудь с ним погулять, я не смогу, у меня смена. И вот вам графин с кипяченой водой. Вам ли не знать, что надо все выпить. По-хорошему до морса с малиной. У вас, кроме просроченных порошков, кстати, я ничего не нашла, поэтому вот вам весь набор гриппозника. Странно, конечно, что у вас нет ничего толкового от простуды. И да, сейчас думаю не захотите, но я вам сварила бульон. Пока горячий — стоит на плите. Как остынет — поставьте в холодильник, завтра разогреете.

— Зачем ты все это делаешь? — наконец произнес Зорин, после затяжной паузы, с совершенно странным выражением лица. То ли озадачен, то ли зол, фиг разберешь. Но брови определенно нахмурил.

— В смысле зачем?

— В прямом. Я тебе, по сути, никто, — после заданного вопроса теперь уже нахмурилась я. А собственно зачем, если он мне действительно никто? К счастью, мозг вовремя подкинул дельные мысли.

— Ну вы же помогли моей сестре, не зная ее. Почему я не могу помочь вам, если есть такая возможность?

— Спасибо. Сколько ты потратила на набор гриппозника? — ставит чашку на стол.

— Не бойтесь, я на лекарства не тратилась. Все из отделения тырила по-тихо… — замолкаю, когда понимаю, что сморозила. Клиническая идиотка. Господи, дай мне рабочих мозгов!

— Расслабься, я тоже тырю, — тут же успокаивает меня Зорин. — Я бы мог сейчас вылить морс на твою безразмерную кофту, дабы ты надела ту, что купил я, но не буду. Давай я просто предложу тебе сделку. Ты не хочешь просто так брать то, что я тебе купил, тогда давай пойдем на взаимовыгодную сделку. Ты до субботы приходишь сюда выгуливать Гришу, когда не на сутках. Приготовишь пару раз мне еду, ну, может, разочек пол помоешь. Как ты на это смотришь?

— Положительно, — почему-то не раздумывая, соглашаюсь я. — Ну я тогда пойду, — только я привстаю с места, как он хватает меня за руку.

— Стой, — пауза. Затяжная. И мою ладонь не отпускает. — Не уходи, — кажется, еще никогда я не чувствовала себя так… странно. И дело вовсе не в том, что у него очень горячая ладонь и сильная хватка. Просто мы оба молчим, уставившись друг на друга. Чувствую, как щеки наливаются краской. — Останься здесь на ночь, ну если не боишься заразиться, — наконец произносит Зорин. — Если все равно утром придешь выгуливать собаку, то какой смысл ехать домой?

— Я уже болела в марте. Так что, не заражусь. А на счет остаться — нет. Мне недолго к вам ехать, — пытаюсь убрать руку, но Зорин удерживает ее.

— Назови хоть одну причину, по которой тебе нужно ехать в снимаемую комнату. Домом это все же не назову.

— Трусы, — первое, что приходит на ум.

— Что трусы? — трусы надо менять каждый день.

— Мне трусы надо повесить. Я забыла. Они в стиральной машинке остались, — Боже, какая феерическая чушь.

— На правах больного, я помилую трусы, пусть живут. Не надо их вешать.

— Трусы-то мои, значит помиловать или вешать их — мне, — четко произношу я. — Руку.

— Что?

— Отпустите мою руку.

— Точно.

Наконец высвобождает мою ладонь, я же быстро направляюсь к выходу. Надеваю обувь и только тянусь за ветровкой, как передо мной становится Зорин и протягивает мне ключи.

— Бери. Это запасные.

— Опрометчиво доверять незнакомому человеку.

— А мы уже близко знакомы, даже бактериями обменялись вчера.

— До свидания, — тихо произношу я. Хватаюсь за ручку двери и тут меня наконец-то осеняет. — Кстати, я вспомнила. Я же краем глаза видела ваш корнишон. Ну, тогда в туалете, когда вы в раковину. Не сказать, что я что-то там рассматривала, но все же было дело. Так что, не переживайте, не корнишон он. Зозуля, так зозуля. Показывать мне ничего повторно не надо. Хорошо вам провели операцию. Все-таки современная медицина — классная штука. Поправляйтесь, — быстро выхожу из квартиры под наверняка идиотскую улыбку.

На фига я спрашивается его подначиваю? М-да… наверное, потому что мне это нравится. ***

Никогда не думала, что мыть пол под чьим-то взглядом — это адский труд. Огромная площадь квартиры — фигня, по сравнению с тем, что я чувствую, когда этот мужчина прожигает меня взглядом. Если мытье кухни обошлось без его участия, то гостиная, в которой он поселился — нет. За два прошедших дня я не замечала никаких странных взглядов в мою сторону. Я бы сказала, за недолгое время, проведенное в его квартире рядом с ним, Зорин вел себя максимально спокойно и доброжелательно. Искренне благодарил за помощь и ни на какие предложения не намекал. Откровенно говоря, он почти все время спал. Изредка мы перебрасывались парой фраз, причем вполне нормально.

А вот сегодня что-то изменилось. Выздоровел, что ли? Но градусник упорно показывает тридцать семь и восемь, я лично видела. Да и прекрасно помню свое состояние после гриппа. Отходняк жуткий. А еще Зорин побрился, что тоже в принципе смахивает на то, что он на пути к выздоровлению. Теперь он гладенький и выглядит значительно моложе и свежее. Вообще больше тридцати не дашь, прям бесит. А, собственно, почему он вообще не женат при своем статусе и с такой внешностью?

И тут мне вдруг стало интересно, а кто вообще моет полы Зорину? У него же было чисто в тот первый раз. Хотя, какая мне вообще разница? Хватит! Споласкиваю тряпку в ведре и со всей злостью, на которую только способна, выкручиваю тряпку. Зараза такая! Как вообще можно нормально выжимать такую хрень?! Либо сам Зорин тут намывает полы, либо какая-то гром баба.

— Откуда ты такая взялась? — смахиваю тыльной стороной ладони выбившуюся прядь волос. Делаю глубокий вдох и перевожу взгляд на Зорина.

— Конкретизируйте, Алексей Викторович. Я вас не понимаю.

— Ты часто моешь полы, Женя? В своей съемной квартире?

— Эм… ну если не притворяться золушкой, а говорить, как есть, то, нет, не часто. Где-то раз в три дня. Времени нет, а когда оно появляется уже нет сил и желания, — тут же добавляю я и вовсе не для того, чтобы выглядеть в его глазах лучше. Просто это правда. — Да и, честно говоря, я не успеваю насра… в смысле загадить за эти три дня квартиру, просто потому что там мало бываю. Пыль только появляется.

— А у меня почему моешь? Я же не просил, только в первый день заикнулся.

— Ну у вас грязно. Да и я не очень хорошо мою Гришу, поэтому… мою пол.

— А ты всегда моешь его вот так?

— Как?

— Руками.

— А как еще? — на мой ответ Зорин закрывает глаза и шумно вдыхает.

— В кладовке есть ведро и специальная швабра, которая выжимается без того, чтобы насиловать свои руки, я уж не говорю про перчатки. Никто не моет пол на коленках в современном мире.

— Видимо, я не очень современная. А вы почему не сказали мне о наличии специальной швабры?

— Удовлетворял себя результатом твоих действий.

— Удовлетворены?

— Обескуражен. Ты бы могла спросить, прежде чем начать это делать.

— А вы бы могли подсказать, где и что лежит, когда увидели меня с ведром и тряпкой.

— Мог бы. Но интерес, как ты далеко зайдешь взял свое, — скотина. — Как, кстати, занятия? — внезапно перевел тему Зорин.

— Супер, — спокойно отвечаю я. — Дядька-профессор просто прелесть. Спит на занятиях. Все ему уже пересдали двойки, а завтра зачет, на котором все естественно получат пять. И анекдоты классные рассказывает. Мечта студента.

— Кречетов?