Резко тянусь к рюкзаку за шокером и с разбегу подлетаю к мужику. Не раздумывая, стягивая с него капюшон и прикладываю шокер к его шее сзади. И только когда из рук мужика падает пакет от содроганий, а сам он опрокидывается на асфальт, я понимаю, что мужик так-то… знаком.

Еще никогда так долго я не смотрел на кусок рыбы. И смех, и грех. Неужели бывают такие люди? А собственно, какие? Какое определение дать Жене? По сути, это честность и простота, граничащая с идиотизмом. Но чего уж греха таить, этот идиотизм мне по вкусу. Но, с другой стороны, так себя подставлять…

Как представлю, что добровольно возвращаю соседу яблоки или алычу, стыренные с его же огорода, так снова накатывает смех. Это ж надо чего-то нанюхаться. И явно не подорожника.

В одном месте росли, неужели Женя не воровала ничего с ближайших огородов? Хотя вряд ли такая как она могла что-либо тырить в таких масштабах как я. Так и вижу, как худющая девчонка, пойманная мерзким стариком из восьмого дома, стоит и трясется от того, что ее поймали на краже какого-нибудь яблока: «ой, извините, я просто есть хотела, но еще не откусила, держите». Точно, так поди и было. Может, еще и палкой своей ее отметелил. Он это любил. Урод.

Мда… жалость — плохое чувство. Разрушающее. Оно мне на хрен не сдалось. Тем более жалеть девчонку в прошлом. Нечего Женю баловать жалостью и сейчас. Как ни крути, из говна она выбралась. Даже похвалить можно, ибо отмылась, несмотря ни на что. Однако, тяжко тебе придется, девочка. Очень тяжко.

Остается, конечно, вариант, что Женя мне набрехала и подсунула тухлую семгу, дабы я провел на толчке незабываемые часы. Но все же этот вариант маловероятен. Скорее всего она тупо хотела съесть этот кусок рыбы, когда заглядывала в холодильник. Правила приличия не позволили или гордость. А я дурак и не догадался нарезать на стол. Кто ж знал, что утром меня встретит только чистый диван и завтрак в одиночку. М-да… этот факт выводит из себя даже сейчас. Ненавижу, когда четко распланированные действия рушатся из-за хрен пойми чего. Или кого.

У меня и мысли не было, что можно додуматься сбежать в такую рань. Глупо. Опрометчиво и до сих пор факт этого бегства выводит меня из себя. А может, причины моей злости — банальный недотрах, ибо факт того, что мне нравится, что Женя не сдается — не оспорим. Однако, несмотря на прелесть сей игры, мне нужна женщина, причем побыстрее. Проблема в том, что желания искать кого-либо более сговорчивого у меня нет, снимать разово бабу — и подавно. Мне, как ни странно, на данном этапе жизни полностью подходит Женя. Да и привлекает меня именно она. Но и ждать хрен знает сколько — тоже не вариант. Очередной долбаный порочный круг.

Снова перевожу взгляд на рыбу. И все же подстраховка не помешает. Беру семгу, упаковку залежавшихся конфет и как заботливый заведующий, несу сие богатство в сестринскую. Но когда на пути мне встречается раздражающая меня, вечно воняющая сигаретами медсестра, я, не раздумывая, вручаю этот набор в качестве презента именно ей. Ну ничего, если что вместо перекура продрыстается.

Вот бывает такое чувство, вроде бы никого не видишь рядом, но чувствуешь, что аура некого человека присутствует где-то рядом. Точно Соболев где-то рядом. Подхожу к кабинету, вглядываясь в незнакомого мужика, фактически перегородившего мне вход. Судя по всему, новый охранник. Киваю мужику и тот, как ни странно, отходит в сторону. Захожу в кабинет, где, как и предполагал, расположился на диване мой старый знакомый. Очень специфический, но, надо признать, хороший знакомый. Больше, чем знакомый. Значительно больше.

— Неожиданно. Добрый день, Петя.

— И тебе здравствуй, Алексей, — первым подает мне руку. — И не стыдно тебе?

— Где стыд и где я? — удивленно интересуюсь я, присаживаясь рядом.

— Твоя правда, бесстыжий. Как ты мог докатиться до такого места?

— А что именно тебе здесь не нравится?

— По меньшей мере, запах. Я был уверен, что это шутка. Разве это называется перспективой в медицине? — обводит взглядом кабинет. — Сколько раз я предлагал открыть тебе собственную клинику? Если не хватает денег и связей, я же только рад помочь.

Вот уж, что правда, то правда. Соболев всегда был непозволительно щедр со мной. При этом от меня фактически ничего не требовалось. Сейчас я как бы его личный врач. По сути, он здоров как бык в свои сорок шесть и прекрасно себя чувствует, несмотря на не самый лучший образ жизни. Не знаю кого он во мне видит. Друга, товарища по несчастью, но фактически наши с ним встречи всегда заканчиваются одинаково — элитным бухлом и не менее элитными шлюхами. Последние под градусом, надо сказать, заходят неплохо. Рад ли я, что когда-то спас жизнь не чистому, с точки зрения закона, человеку? Однозначно, да. Мне глубоко плевать на законы.

— Не хватает?

— Хватает. Как только стукнет сорокет, а еще лучше полтинник, осяду и открою клинику. Буду собирать исключительно бабки и никаких пациентов. А пока мне интересно здесь. Знаешь, это как вызов самому себе, смогу ли я сделать здесь что-то дельное.

— Алексей, я точно знаю, что если в банку с вареньем кинуть ложку говна, оно испорчено. И для того, чтобы съесть варенье, придется вымыть банку и залить в нее новое. Ты как умный человек должен понимать, о чем я говорю.

— Время покажет прав ты или нет, — произношу банальную, по сути, фразу, и с каждой секундой начинаю сомневаться в своем выборе. Вдруг Соболев прав, и я здесь просто теряю время?

— Давай я хоть проспонсирую эту клоаку. Может, запашок хоть устраним. Как, кстати, избавить ноздри от этого смрада?

— Почаще сморкаться.

— Обязательно последую твоему совету. Так что, проспонсировать больничку?

— Нет. Я и без того купил компьютеры на свои бабки. Хватит. Буду выбивать от государства.

— И нужен тебе этот геморрой, Леша?

— Нужен.

— Скучно тебе. Ладно, я ведь не просто так пришел. Смотри. Как тебе она? — открывает папку и демонстрирует фотографию какой-то девки.

— Типичная прошмандовка.

— Согласен.

— Супер, ты мне об этом пришел рассказать?

— Хотел понять не заработался ли ты с концами в этом клоповнике. А вот эта как тебе? — подсовывает очередное фото.

— Так себе. Под бухло сойдет.

— Солидарен. А вот эта?

— Симпатичная. С виду приличная. Очень даже ничего, — вполне серьезно произношу я, всматриваясь в лицо темноволосой молодой женщины.

— Она, Лешик, не только с виду приличная. Она самый настоящий бриллиант. Двадцать восемь лет. Дизайнер. Не замужем. Одинокая. Крайне одинокая. И при этом не сука. Она мне меняла интерьер спальни. Я ее ни-ни, не думай. Она вся такая неприступная с виду, тебе должна понравиться.

— Ты просто заколебался ее уламывать?

— Нет, я нашел в ней изъян — у нее коленки страшные. В общем, я ее пробил. Реально девка хорошая, но из-за коленок я отдаю ее тебе. Она идеально подходит на роль жены. Ну или просто матери.

— Моей матери?

— Пошути, пошути. На роль матери твоего ребенка.

— Слушай, ты больной.

— Я больной? — удивленно приподнимает брови. — А кто мне месяц назад после литра вискаря изливал душу и говорил, что хочет ребенка?

— Петь, отвали, а?

— Я серьезно, Леш. Окажется сукой — турнем ее за борт. С голой жопой, разумеется. И будем воспитывать ребенка вдвоем, ну если что.

— И все подумают, что мы пидарасы.

— Да похрен, что подумают другие. Но я если что за мужика. А ты так как красивый — за девку.

— Ты бухнул уже?

— Чуток утром. Для расширения сосудов.

— Петя, ты отвлекаешь меня от работы. Реально.

— Я ж как лучше хочу.

— А получается, как всегда. Не лезь, а? Я сам разберусь со своей личной жизнью.

— Вот и делай благое дело людям. Не пропадать же такому добру. Но как я, блин, буду с ней спать, когда у нее такие страшные коленки?

— Элементарно. Забинтуй их или заклей пластырем.