— В смысле?

— В прямом. Считай, что это час занятий по терапии. Больной не тяжелый. С повышенным давлением. Все по стандарту. Потом обсудим и заполнишь приемку.

— Но…

— Никаких «но». Дуй давай, в конце коридора возле окна. Через двадцать минут я подойду. Удиви меня в приятном смысле слова.

— Ну что? — интересуется Зорин, аккурат через двадцать минут. — Все сделала?

— Наверное.

— Тогда пойдем к нему. Давление какое?

— Сто шестьдесят на сто.

— Ну давай рассказывай, чего интересного узнала, что наслушала и напальпировала.

Несмотря на голод и впервые возникшую усталость, видимо, от стресса, с уверенностью могу сказать, что рассказала все, как надо. Кажется, даже осанку выпрямила от того, что сама собой горжусь.

— Все прекрасно, — забирает историю болезни из моих рук. — За дельный рассказ я влеплю тебе пять баллов, но где его жалобы, Женя?

— Ой, а я не сказала, потому что в истории я это записывать не буду. Напишу, что на момент осмотра пациент активных жалоб не предъявляет. Ну он реально их не предъявляет кроме одной, которая к диагнозу никак не подходит.

— Да прям щас, святая простота. Если у него нет жалоб, какого хрена он у нас делает? По какому коду мы его проведем, а, Женечка?

— Я не подумала об этом.

— Я уже понял. Всегда преувеличивай жалобы. Всегда, — по слогам проговаривает он, подталкивая меня к больному. — Так какая жалоба?

— Нарушение эректильной дисфункции. Он все никак мне не давал себя осмотреть, только трусы порывался спускать и что-то там показать.

— Весеннее обострение. Все свои писюны пытаются показать. Давай дуй.

Не пойму, поверил мне Зорин, но когда он бегло начал слушать и осматривать больного, тот ему свое хозяйство не пытался продемонстрировать.

— Так на что жалобы-то, Борис Петрович?

— На бабку мою не стоит, — ну слава Богу! А то еще подумал бы, что я выдумщица.

— Ну что поделать. Семьдесят восемь лет. Раньше были времена, а теперь мгновения, раньше член стоял столбом, а теперь давление. Голова не болит?

— Ну, когда бабка поорет, то болит.

— И часто она орет?

— Да, всегда.

— Ну а вы ее еще и хотите отлюбить. Накажите ее. Игнор и лечим давление. Женя, — поворачивается ко мне. — В жалобах напишешь головную боль, тяжесть в затылке, боли в нижних конечностях и…

— Я поняла.

— Ну вот и отлично. Давай ему капельницу сразу заряди.

— Давайте я напишу какую, а вы если что исправите.

— Жги, — ну, удивлять, так удивлять. Уверенно протягиваю ему бумагу. — Хорошо. Как заполнишь приемку, приходи ко мне, вместе заполним лист назначения.

— Я попозже заполню, у меня много работы.

— Хорошо.

Работы и вправду было много. Хуже всего, что я пропустила халявные больничный обед и ужин и совершенно не помню куда дела полученную от Зорина шоколадку. Голодная и впервые за последние дни уставшая, в начале восьмого я все-таки освободилась от работы и пришла к Зорину за назначениями. Как ни странно, без страха.

— Садись. Предлагай и объясняй почему именно это ему хочешь назначить.

И вот здесь я уже блистать перестала. Закончилось все тем, что я тупо записывала за Зориным, пытаясь вникнуть в суть.

— Что еще мы забыли из исследований?

— Да вроде все.

— Узи брюха. И запиши его в журнале на вторник.

— Ага, — киваю и еле вывожу в листе назначения буквы, параллельно пытаясь побороть внезапную сонливость. Правда, она резко проходит, когда я ощущаю то, как Зорин заправляет мне выбившую прядь волос за ухо.

Пауза. Затяжная. Смотрим неотрывно друг на друга. Понимаю, что он медленно переводит взгляд на мои губы. Странное состояние. Пошевелиться не получается, даже руки не двигаются. А губы начинают в прямом смысле гореть только от одного взгляда. Я, может быть, временами идиотка, но точно не сейчас. Намерения его ясны, как дважды два четыре. Он наклоняется ко мне, но я вовремя успеваю увернуться. Вместо предполагаемого поцелуя, он только слегка коснулся губами уголка моего рта. Резко встаю с места, напрочь забыв о недавней сонливости.

— Жень, услуга за услугу, — кидает мне ключи, как только я отхожу от стола.

— Вы о чем?

— Я катетер поставил за тебя. Теперь ты мне помоги.

— Что вам нужно?

— Я сегодня раньше двенадцати не закончу. В лучшем случае в час ночи буду дома. У меня ребенок один дома. Будь добра, накорми его. Еда стоит на плите. Ну и побудь там до часиков десяти. Он потом ляжет спать, и ты можешь уйти.

— Эм… а сколько вашему ребенку лет?

— Почти шесть.

— Вы оставляете ребенка одного в шесть лет?! — офигеть!

— Время такое. Да и он достаточно самостоятельный мальчик. Он тебя не испугается, так что не переживай. Но вот еду и плиту я ему не доверяю. Ну что, поможешь? — стою как дура, не зная, что сказать.

— А как потом вы попадете в квартиру, если ключи у меня? — наконец выдавливаю из себя я.

— Просто захлопнешь дверь. У меня есть вторые.

— Давайте адрес. А как зовут мальчика?

— Гриша.

Ребенок. У него, блин, есть сын. Сын! Эта новость совершенно не вяжется с таким как Зорин. Хотя, Тамара Николаевна говорила, что он был женат. Да и возраст подходящий. Ну и смазливая морда тоже имеется, почему бы и не продолжить род. Добивает тот факт, что он оставляет шестилетнего мальчика одного. Козел, одним словом. Мало ли что может случиться с ребенком. А бывшая где? Как можно оставить ребенка с человеком, который проводит на работе столько времени? Ненавижу! Просто на дух не переношу безответственных родителей. Уроды.

Быстро снимаю с себя медицинский костюм и тянусь за брюками.

— Да что б вас! — срываюсь на штаны, которые, несмотря на день голода, упорно не хотят на мне сходиться. Максимально втягиваю в себя живот и все-таки застегиваю пуговицу. Жесть. Ляжки тоже не рады сим оковам. Хоть бы не треснули штаны по дороге.

Вот что бывает, когда надеваешь неподходящие по размеру старинные брюки. Тянусь к водолазке и замираю, когда вижу в дверях Зорина. Как давно он здесь стоит? Быстро прихожу в себя и тут же натягиваю на себя кофту.

— Вас стучать не научили? — зло бросаю я, надевая кроссовки.

— Пропустил уроки воспитания, извини, — усмехаясь, произносит он. — Я кое-что забыл, — подходит ко мне и протягивает тысячную купюру. — Держи.

— Зачем это?

— На такси. Туда и обратно к тебе домой.

— У меня есть проездной, — зло бросаю я и тут же хватаю рюкзак вместе с курткой.

Понимаю, что протянутые деньги — это его очередная провокация или игра, да все что угодно, но точно не забота о том, как я доберусь. Но, несмотря на это понимание, я все равно ведусь на эту провокацию. Так ведусь, что, проходя рядом с Зориным, намеренно сильно задеваю его рукой. Проблема в том, что он явно был готов к моей выходке, учитывая, что в итоге не шелохнулся, в отличие от меня, и совершенно точно усмехнулся. Сукин сын!

— Когда зайдешь ко мне в квартиру, позвони, пожалуйста.

— Обязательно. Сделаю пару гудков и скину вызов. Сами мне перезвоните, — деньги я еще на него буду тратить. Шиш тебе.

Глаз на затылке у меня нет, но совершенно точно могу сказать, что он улыбается. Несмотря на небольшую боль в ноге, я потопала к выходу уверенной, возможно, даже красивой походкой. Ну или мне хотелось думать, что это так.

Найти дом, где находится квартира Зорина оказалось весьма легкой задачей. Девятиэтажка явно из новых. Охраняемая, но пройти через шлагбаум не составило большого труда. К счастью, на лифте ехать не пришлось, так как квартира на втором этаже.

Перекрестившись, сама не знаю зачем, открыла дверь в квартиру. Аккуратно захожу внутрь. Я даже не успела осмотреться, как в прихожую влетела огромная белая собака. Инстинктивно закрылась руками. Отпустило меня спустя некоторое время, когда я поняла, что меня не кусают и не грызут. Медленно убираю ладони от лица. Собака, несмотря на внушительные размеры, на бойцовскую породу не похожа. Более того, она виляет хвостом. Больше всего меня взбесил тот факт, что Зорин не предупредил о наличии собаки. А если я их боюсь?! Плевать, что это не так. Но сам факт!