Из лёгких вырвался тяжелый вздох.

Сговорились! Они не видят, что это чистой воды манипуляция со стороны Престона? Или им плевать? Хотя, конечно, им плевать. Не их, как маленьких, поставили перед выбором: вести себя хорошо и получить конфетку, или конфетка достанется девочке, проезжающей мимо на велосипеде. Иэн сжал челюсти и перевел взгляд на дом: на серый кирпич, заросший плющом левый угол, аккуратные белые рамы…

Возможно (только возможно!), обида сейчас выглядит по-детски. Но при одном взгляде на эти стены по телу снова начала бегать дрожь. Необъяснимый коктейль из обиды, злости и какого-то неясного бессилия. Или это всё-таки промозглый ветер, добирающийся до самых тёмных уголков души? Этот самый ветер вырвал из узла на затылке несколько особо коротких прядей и стал швырять в лицо и обратно.

Нужно подарить груду камней блондиночке и забыть о ней навсегда. Или…

Или продержаться тридцать дней и действительно продать свою половину. Теперь уже точно навсегда. Без малейшей возможности вернуться. И тогда план Престона по возвращению сына домой провалится вдвойне.

Иэн опустил голову и столкнулся взглядом с глазами тёти. Она так и не отошла. Он и не заметил.

– Мэтти, загугли поезда из Карлайла. Мы уезжаем.

Руки тётя Мелиссы обессиленно упали.

– Детка…

– Мне нужно вернуться за вещами, – Иэн осторожно обошел женщину и размашисто двинулся к двери дома. – Я не могу выпасть из работы из-за прихоти старого маразматика.

У него действительно есть работа. И своя жизнь. Пусть и неинтересная, укладывающаяся в рамки одной комнаты, заваленной одеждой и пустыми чашками от кофе. Но она всё-таки есть, и отложить её не выйдет.

– Значит, ты вернёшься? – прилетело в спину.

Иэн не обернулся.

– Вернусь, – он рванул на себя дверь. – И это будет последний раз, когда я застряну здесь.

Он шагнул в пустой холл и сразу свернул в левое крыло. В несколько шагов оказался возле кабинета, без стука влетел в комнату. Она уже успела опустеть. Очень кстати. На столе всё еще лежали бумаги, а рядом – старый потёртый брелок-маяк с несколькими ключами на карабине. Этому брелоку тридцать четыре года. Насколько Иэн знал, мать подарила отцу безделушку на годовщину свадьбы, и, пожалуй, только его и можно будет в итоге оставить у себя, когда всё закончится.

Иэн быстро схватил связку со стола, сунул в карман и выскочил обратно в коридор.

Пора сваливать.

«Бам»… «Бам»… «Бам»…

Звук проник в сознание сквозь тонкую плёнку сна. Размеренный, но настойчивый. Джемма рывком открыла глаза. Дневной свет ударил по сетчатке, и ресницы сами схлопнулись снова. Джемма вяло шевельнулась. Натянула одеяло на голову и тяжело вздохнула в создавшемся «домике».

«Бам-бам»…

Очередной дождь. Это он бьёт по наружному подоконнику с гулким эхом. Погода бесится уже который день, и, кажется, весна никогда не наступит. Зато снег этой зимой так и не выпал. Даже на пять минут, чтобы потом растаять очередной лужей. Джемма приподняла одеяло, в «домик» проникла полоска света, глаза начали привыкать. Пора вылезать отсюда. Но тяжелая голова прилипла к подушке, будто навсегда.

Сколько лет она не спала вот так до обеда? Эта функция отключилась лет шесть назад: никаких выходных, никаких отпусков, режим и график. И вот… Оказывается, всего лишь должно было случиться то, что случилось. Джемма легла в десять. Выпроводила всех гостей (некоторым пришлось вызывать такси), заперла все двери, прошла по всем комнатам, проверила окна и только тогда на тяжелых ногах ввалилась к себе в спальню. Казалось, что сон накроет мгновенно. Однако она еще несколько часов лежала в темноте и слушала тишину.

Тишина большого пустого дома может долго не давать уснуть. И потом долго держать в себе, не давая проснуться.

Джемма медленно стянула одеяло, медленно села в кровати. Развернулась и спустила ноги на пол. Стопы тут же нащупали мягкие заячьи уши тапочек. Джемма потянулась к тумбе, разблокировала мобильник и прищурилась. Час десять. Прелесть. Неудивительно, что её тошнит, хотя она и выпила всего полбокала. И то не залпом. Тянула вино по глотку, только ради того, чтобы поддерживать тосты. Престон не был душой компании, но его смерть собрала на удивление много людей.

И по сравнению со вчерашним днём сегодня здесь просто ужасно, жутко, невыносимо пусто. И тихо. Как же тихо…

Если не считать стук дождя по наружному подоконнику.

Джемма сунула ноги в тапки, спрятала телефон в карман пижамных штанов и вяло поплелась к выходу из комнаты. Возможно, стоило послушать родителей и поехать ночевать к ним. Оставаться одной в гостинице на отшибе – план на троечку. Она никогда не ночевала здесь одна. Ну, то есть до недавнего времени – никогда. Но эта гостиница теперь её, и больше никто за неё не отвечает. Поэтому бросать дом пустым – план еще хуже, чем на троечку. Пусть даже тощая девчонка может отбиваться от вандалов только крикетной битой, спрятанной под кроватью.

По спине прошел странный, непривычный холодок.

Нужно сохранять ясность рассуждений. Какие здесь вандалы, Господи? Холмы, трава, обрыв и море до самой Ирландии.

Джемма рывком открыла дверь и вышла в пустой тёмный коридор. Пробралась к «чёрной» лестнице, старые ступеньки привычно заскрипели. Третья сверху, шестая, вторая снизу. Пролёт. И дальше вниз. Там ведь должна была остаться какая-то еда. Джемма медленно сошла с последней ступеньки и вошла в арку светлой кухни, такой же тихой и пустой, как и всё вокруг.

Кофе. Нужно много кофе. И поесть. И привести в порядок голову.

Она вставила чашку в кофемашину и нажала на запуск, та послушно загудела. Опершись ладонями о столешницу, Джемма навалилась на руки и свесила голову. Веки отяжелели, глаза начали закрываться. Раздрай, милый раздрай. Стучит в дверь, просит впустить. Он всё это время держался в стороне, будто всё происходящее шло где-то рядом, но не затрагивало. Как за стеклом. Всё видно, слышно, но не цепляет.

И вот зацепило. Внезапно, надо сказать.

Джемма резко встрепенулась и сильно потёрла лицо. До боли стянула короткие светлые волосы на затылке. Нужно вытаскивать себя из этого состояния. Как-то. Заполнить дом жизнью, иначе есть риск утонуть в тишине и пустоте.

Кофемашина закончила разлив и замолчала, кофейный запах пощекотал нос. Джемма вытащила чашку и прошаркала тапками к маленькому квадратному столу у окна. Столик на троих. Его всегда хватало, чтобы не выходить в бар к постояльцам, не оглядываться на чужих людей. А сегодня здесь как раз не помешали бы люди… Она осторожно подула на кофе, отставила его в сторону и мешком рухнула на стул. Мокрый голый сад развернулся за стеклом. Качающиеся от ветра качели-диван, голые деревья… Выйти подышать и то не вариант: продует до костей. До марта туристов можно не ждать. Будет счастьем, если кого-то случайно занесет в гостиницу в ближайшее время.

А до тех пор придется держаться за счет бара.

В смысле, за счёт посетителей, конечно, посетителей.

Ветер гулко засвистел за окном, дождь забарабанил по наружному подоконнику с новой силой.

Карман завибрировал. По кухне поплыл плавный перебор клавишных. Джемма подтянула к себе кофейную чашку, достала мобильник и взглянула на экран. Мама. Естественно, мама. Сегодня больше никто не стал бы звонить. Джемма отбросила мобильник на стол и включила громкую связь.

– Привет, – вяло выронила она.

Из динамиков в кухню ворвался шум телевизора, воды из крана и «выстрелы» сковородки. Жизнь.

– Выспалась? – бодрый голос Лилиан Хант перебил весь фон.

Выспалась? Скорее, развалилась.

– Да, – Джемма подняла чашку и сделала маленький глоток. – Вроде того.

В динамике что-то громко застучало. Вроде ножа по деревянной доске для разделки.

– Ну и как ты?

– Ну…– она пожала плечами, будто мама её видит. – Так себе…

– Всё еще не хочешь приехать к нам?

– Нет.

Нужно придумать себе дела, а не сбегать. Джемма повертела чашку, кофейная пенка лихо закрутилась в обратную сторону.