А сейчас придется находиться там, в зале, где будет человек двадцать, и стараться не показывать средний палец всем, кто станет на него коситься. А коситься будут все. Ведь это Иэн, плохой мальчик, общался с папочкой сквозь зубы и не приезжал в гости. Еще и на кремацию опоздал. Плохой, плохой Иэн. Из всей родни рассчитывать приходится, пожалуй, только на Мэтта и его родителей. Вот за их спинами он и будет прятаться. Отличный трусливый план.

Машина быстро пересекла весь город и выехала на противоположную окраину с обрывами, полями и руинами. Было бы, что пересекать… Город протяженностью около четырёх миль. Дыра, она и есть дыра. Холодная, промозглая, ветреная и дождливая. Иэн не скучал. Абсолютно. Как уехал в двадцать один, так больше и не появлялся здесь. И дальше не появлялся бы, видит бог.

Улицы с домами оборвались, вперед уходила тонкая двухполосная дорога и будто исчезала в полях. Но это обман. Малолитражка обогнула холм, и взгляду открылось двухэтажное здание из серого кирпича. Достаточно крупное для обычного жилого дома, с белыми решетчатыми окнами, широкой парковкой, плоской крышей, огороженной балюстрадой. И всё это в обрамлении низкого каменного забора, за которым виднелся немного запущенный газон.

«Дом на холме».

Вообще-то, объективно он за холмом. Но кого это волнует?

Иэн последний раз выкрутил руль, медленно въехал в ворота и свернул на парковку. Забитую сегодня. Ну еще бы. Сидящий рядом Мэтт подался к окну и тихо присвистнул.

– А здесь стало симпатично…

Ну да, стало. Престон не пожалел сил, и дела, похоже, шли хорошо.

– Когда я уезжал, рамы были коричневые, рассохшиеся, через них свистел ветер и выдувал всё тепло, – Иэн криво ухмыльнулся. – Сколько же денег он вбухал в одни только окна!

Парковочное место, как ни странно, нашлось. Ждали, родные. Он резко въехал в небольшой проём между двумя пикапами и повернул ключ в замке зажигания. Двигатель послушно заглох. Вокруг стало тихо. Только сейчас Иэн позволил себе нормально посмотреть на фасад дома. Да, он вроде бы тот же, но не совсем. Это больше не заброшенная усадьба с призраками, а вполне милая сельская гостиница. Престон сильно постарался. Он всегда любил эту груду камней больше всего в жизни.

– Идём? – влез в размышления тихий голос Мэтта.

Разговаривает, как с больным. Как же это злит… Иэн подавил желание огрызнуться. Промолчал. Рванул на себя ручку, толкнул дверь и выпрыгнул из машины. Морской ветер мгновенно подхватил полы расстёгнутой куртки-парки и распахнул её еще больше. Проник под джемпер, заставил поёжиться. Под ногами скрипнула галька. Иэн опустил голову, ошарашенно посмотрел вниз…

Галька. Все дорожки усыпаны галькой. Когда-то здесь была просто вытоптанная от травы земля. Вот он, секрет успеха: галька и новые окна.

Вторая дверь машины хлопнула, рядом появились тяжёлые ботинки Мэтта.

– Иэн?

– Ты посмотри! – он ткнул пальцем в свой кроссовок. – Он всё-таки разорил какой-то пляж на гальку!

Голубые глаза Мэтта в очередной раз закатились. Бедняга.

– Господи… – устало выдохнул тот и поскрёб пальцами светло-русый затылок. – Да за девять лет дядя Престон мог всё развалить и отстроить заново.

– Почему нельзя было сделать это, пока я здесь жил? – вскинул брови Иэн.

– Не было средств?

Хах. Смешно.

– А потом появились? – он сунул руки в карманы и втянул голову в плечи. – Нет, он считал, что номера должны бронировать просто ради антуража, и нехрен вкладываться в благоустройство! «Зачем нам горничная, Иэн? – он сдвинул брови и скорчил гримасу. – Ты и сам неплохо моешь полы!»

– Не начинай, – Мэтт откинул голову и флегматично посмотрел в серое небо. – Сегодня не тот день.

– О да, и никогда не был «тот».

Ветер подхватил отросшие каштановые волосы и начал нещадно трепать. Бросил в лицо, несколько прядей зацепились за бороду, прилипли к губам. Иэн вскинул руки, нервно прочесал волосы пальцами, стянул резинку с запястья.

– Вместо того, чтобы продать убыточную развалину и купить небольшой тёплый дом для нас двоих, он держался за эти камни, будто это долбаный майорат, – он намотал резинку на лохматый пучок, и отпустил.

– Иэн… – проговорил брат.

Руки безвольно упали.

– Затыкаюсь, – выплюнул он. – Час, Мэтти. Один час, и мы сваливаем.

И, снова сунув руки в карманы, он быстро зашагал к низкому одноступенчатому крыльцу. Сзади послышались такие же быстрые шаги по гальке. Хороший Мэтти, послушный. На первый взгляд странно, как они уживаются вместе: слишком разные. Мэтт слишком спокойный, слишком тихий, слишком… обстоятельный, что ли.

Однако, когда у Иэна закончилась учёба и он в очередной раз переезжал, жить стало негде. И именно двоюродный брат вдруг позвонил и предложил занять комнату в своей квартире всего лишь за оплату коммуналки. И они неожиданно поладили! Росли в разных концах страны и почти не общались в детстве и юности, но за последние пять лет выяснилось, что ближе Мэтти и его родителей у Иэна никого и нет.

Ну а теперь уже точно никого. Последняя ниточка, связывавшая с Уайтхейвеном и «Домом на холме», была сожжена. В прямом смысле. Сегодня.

Иэн рванул на себя дверь и влетел в небольшой холл. После промозглого воздуха улицы в лицо пахнуло теплом. Он отошел в сторону, пропуская Мэтта, мельком осмотрелся. Администраторская стойка, лестница, два уходящих в стороны коридора, стены, обшитые деревянными панелями. Новыми. Или реставрированными, но, по крайней мере, больше не поеденными жучком. Прелесть!

Где-то в глубине дома стоял гул голосов. Со стороны стойки раздался шорох, и взгляд вернулся туда: из-за неё вынырнула светловолосая, голубоглазая женщина под шестьдесят и не без труда стала выбираться в проход. Полноватая, но всё еще красивая. Она протиснулась между столом и стеной, сделала несколько быстрых шажочков, подлетела к Иэну. Секунда, и пышные формы прижались к нему. В щеку влетел звонкий поцелуй.

– Ну наконец-то! – раздалось взволнованное восклицание.

Вот кто действительно рад его видеть. Иэн высунул руки из карманов и на секунду спрятал женщину в объятиях.

– Привет, тётя Мел, – пробормотал он в светлые волосы.

И тут же разомкнул руки. Мать Мэтта отступила, повернулась к сыну и повторила ритуал.

– Где вас носит, черти? – она так же звонко чмокнула Мэтта и отстранилась. – Все уже собрались, вас не могли больше ждать, – она запнулась. – Прости, милый, – в голубых глазах затаилась жалость.

А вот это точно лишнее. Что-что, а жалость здесь нужна меньше всего. Иэн сбросил с плеч парку, швырнул на стоявшую тут же кованую вешалку и обернулся.

– Мы старались, как могли. Ну что, вечеринка с дымком, да? – он вскинул брови.

Тётя Мелисса нахмурилась, как злой милый мишка. Жалость испарилась.

– Замолчи, засранец. – шикнула она. – Прояви уважение хотя бы сегодня. Престон не был золотым человеком, но он всё-таки тебя родил…

Великое достижение.

– Ну, допустим, не родил, а сделал, – Иэн сунул руки в карманы джинсов. – Для этого ему понадобилось минут пять, вряд ли он очень страдал…

– Иэн!

– …желчный пузырь, и тот делает камни дольше, серьёзно.

Тётя замахнулась, и её ладонь ощутимо припечаталась к его затылку. Чудесная женщина.

– Невыносимый ребенок, – прошипела она. – Быстро в отцовский кабинет! Тебя заждались.

– Урна?

– Не смешно, – на этот раз отозвался до сих пор молчавший Мэтт.

– Разве? Кто еще может меня ждать?

– Не спрашивай, – тётя Мелисса устало отмахнулась. – Это какой-то кошмар, но я не должна говорить.

Какого хрена? Брови Иэна сами поползли на лоб и остались там. Что еще могло случиться кроме того, что уже случилось?

– А мы не должны пройти к гостям? – влез Мэтт, стягивая куртку и аккуратно вешая на крючок.

Очень своевременный вопрос. Иэн перевел взгляд на тетку. Та нахмурилась еще больше, хотя, казалось, больше некуда.

– Мы с тобой пойдём, но у Иэна есть другие дела, – её глаза с тревогой заглянули в его лицо. – Только держись за сердце, дорогой, – прибавила тётя, взяла его за локоть и несильно подтолкнула к левому коридору.