— Не дойдем, — сказал Швея.

То были единственные слова за последний дюйм. Механически черпая воду, дрожа от лихорадки, роняя капли крови с обрубков пальцев, Аланис вдруг ощутила уверенность: нет, сегодня я не умру. В трюме речного корыта, по пояс в воде с крысиным пометом, среди подонков и бандитов — нет уж. Это слишком жалкая участь. Светлая Агата не допустит такого!

Тогда сверху раздался крик Бурого:

— Судно встречным курсом!

То была шхуна — по всей видимости, купеческая. На флагах перья и мечи — подданные Короны. Шла из Леонгарда на северо-восток, в Маренго или Руайльд.

— Поднять двуцветный, — приказал Пауль.

Черно-белый флаг во всех морях мира означает одно: просьбу о помощи. Шхуна заметила их и пошла на сближение. Пауль позволил гребцам бросить весла, а солдат бригады вызвал из трюма наверх:

— Как только пришвартуются, берем.

Аланис вспомнила тот день, когда они с Джоакином отняли у путников коней. Сейчас снова предстоит реквизировать транспорт, однако налицо ряд отличий. Это не альмерская шхуна, и Аланис не имеет на нее прав. На пальце больше нет рубинового перстня, да он бы и не покрыл стоимость корабля. А кроме того, Аланис и Джоакин никому не выкалывали глаз.

Шхуна подошла на сотню ярдов. Матросы убрали половину парусов, судно замедлило ход. Капитан и несколько мужчин — как на подбор круглолицых и пузатых — с любопытством разглядывали полузатопленную лохань. С такой дистанции не понять выражения лиц, но Аланис была уверена: на круглых мордах написана брезгливость. Дрянное мелкое суденышко зачем-то выперлось в открытое море. На борту, видать, не просто бедняки, а — нищие бедняки. Стоит ли спасать их?..

Мужик в берете — боцман со шхуны — басовито крикнул в рупор:

— Кто такие?!

— Гвардия ее величества, — ответил Пауль. — Терпим бедствие!

Что надоумило того гребца?.. Обе его глазницы были пусты, новый проступок — смерть. Может, к ней он и стремился. Может, не хотел жить, не видя моря.

— Тут пираты! Бейте их!!

Пауль схватил его за голову и одним рывком свернул шею.

А капитан шхуны обомлел от испуга — отшатнулся от поручней, заголосил, размахивая руками:

— Право руля! Уходим!

Шхуна круто взяла на запад. Только два паруса наполнялись ветром, судно шло медленно, потеряв еще скорости на повороте.

— Догнать, — приказал Пауль.

— Виноват, командир, — ответил Бурый.

Он даже не начал отбивать ритм. Лохань сидела в воде так глубоко, что не развила бы и узла скорости.

А капитан торговый шхуны дико размахивал руками, боцман орал в рупор, матросы живо поднимали паруса. Кто мог подумать, что шхуна станет убегать! Но это случилось, и догнать ее вряд ли получится.

— Отставить погоню, — сказал Пауль.

Вышел на нос, закатал рукава, обнажив Персты Вильгельма на предплечьях. Согнул левую руку в локте и положил на нее правую, как на упор. Перст Вильгельма издал тихий посвист. Кормовая надстройка шхуны треснула по центру, будто ее рубанули топором.

— Сдавайтесь! — прокричал Пауль.

Они либо не слышали, либо одурели от ужаса. Шхуна удалялась полным ходом.

Пауль прицелился, оружие издало свист. Бизань-мачта хрустнула и, разрывая снасти, грянулась за борт.

— Сдавайтесь!

Никакой реакции. Бегут барашки от киля, волочатся по воде обрывки снастей.

Пауль выстрелил снова. Грот-мачта треснула и, простояв еще миг, начала валиться. Со звоном тетивы лопнули снасти, хрустнула рея, паруса затрепыхались, как белье на ветру. Грот-мачта рухнула не за борт, а прямо вдоль шхуны, круша палубные постройки, сдирая паруса с фок-мачты — последней уцелевшей.

— Теперь не уйдут, командир, — сказал Бурый.

Пауль помедлил, рассматривая шхуну поверх Перста. Прикинул, полезным ли будет судно, лишенное большинства парусов. И дал себе отрицательный ответ.

Раздался свист — с кормы брызнули щепки, осколки стекол. Еще свист, еще один. Невидимый клинок врубался в корму, раскалывая балки. Третий выстрел отрубил руль, и шхуну стало разворачивать боком. Пауль подождал, пока борт полностью откроется обстрелу. Свист — в середине борта возникла трещина. Следующий выстрел углубил ее, следующий — довел до ватерлинии.

Пауль опустил руку с Перстом и некоторое время наблюдал, как моряки шхуны спускают на воду шлюпки. Приказал:

— Перехват.

Впрочем, Муха уже и сам правил к ближайшей из шлюпок. Гребцов шлюпки гнал вперед смертельный ужас. Корыто, полное воды, отстало бы от них, однако Пауль прицелился в доску на воде недалеко от шлюпки — и одним выстрелом переломил его.

— Суши весла!

Тем же способом он остановил еще одну шлюпку. Бурый бросил веревки гребцам в лодках:

— Подняться на борт.

Никто не думал сопротивляться. Страх довел людей до полного безволия. Поднялись, скучились, прячась за спины друг другу.

— В трюм.

Загнав их под палубу, Пауль захлопнул люк.

— Бригада, покинуть корабль.

Считая Аланис, бригада состояла теперь из девятнадцати человек. Они легко поместились в две шлюпки, прихватив с собой остатки пищи и пресной воды.

— А как же мы?.. — робко спросил кто-то из матросов. Ответ не требовался — все ведь ясно.

Обе шлюпки отчалили и взяли курс на восток. Солдаты бригады бодро налегли на весла. Аланис смотрела назад, желая узнать: как долго два судна продержатся на плаву? Не прошло и часа, как оба скрылись под водой.

* * *

Утром они причалили к берегу Надежды. За узкою полоской пляжа и цепью прибрежных холмов начиналась пустыня — королевство дюн на много миль вокруг. Румяное солнце еще только поднималось над горизонтом, но песок уже начинал зловеще искриться. Будто намекал: попробуйте, дождитесь полудня.

Изучив карту, Бурый сказал:

— Леонгард в пяти милях к югу от нас. Можно успеть до жары.

Пауль ответил:

— Мы не пойдем в Леонгард. Наша цель — Рейс.

Аланис — еще вялая, измученная ночью в шлюпке — встрепенулась от этих слов. Как — Рейс? Он же на западе Полариса. Чтобы попасть туда, нужно пересечь пустыню!

Аланис многое знала о Надежде, ведь то был главный конкурент Дома Альмера. Несколько поколений предков Аланис сражались с южными соседями и на торговых рынках, и в зале Палаты, и на ратном поле. Изучая земли Полариса, юная герцогиня в первую очередь читала о Надежде, как требовал отец. А в Фаунтерре среди ее ухажеров попалось двое из Надежды. Они много болтали о родной земле, Аланис запоминала: врага нужно знать досконально.

Чтобы создать пустыню Надежды, боги применили два орудия. Одним была жара и сухость, а вторым, более опасным, — почва. Здешний песок содержит примеси, придающие ему особый сиреневый оттенок. Эти примеси — ядовиты. Даже там, где имеется влага, ни один кустик или пучок травы не сможет пустить корни, ни одно животное не найдет пропитания. Пески Надежды не терпят жизни на своих просторах.

Пустынный яд не так силен, чтобы убивать сквозь кожу. Даже щепотка песка, случайно проглоченная путником, не причинит вреда. Но песчаная буря, при которой крупицы могут попасть в легкие, представляет серьезную опасность. Еще хуже — стоячая вода. Пустынные родники обычно слабы, они сочатся сквозь песок, образуя лужи или крохотные озерца. Если вода в такой луже стоит давно, она успевает вобрать столько песчаного яда, что убивает с одной кружки или даже с нескольких глотков. Найти воду в пустыне — само по себе трудная задача. Найти воду в Надежде — к тому же, смертельный риск. Однажды Аланис видела карту: поверх мертвого простора песка лежала целая паутина тонких ломаных линий. То были проходимые маршруты — от родника к роднику, от лужи к луже. У каждого узла паутины стояло число — количество людей, которых сможет напоить этот источник. Число колебалось от единиц до сотни. Кроме числа, возле многих родников имелся крестик. Он означал: стоячая вода, ядовита, пить нельзя, пока не вычерпаешь до дна и не дождешься свежей. Та карта стоила огромных денег — Аланис поразилась, узнав цену. И даже ею не смог бы воспользоваться простой путник: очень сложно держать направление в пустыне, где нет ориентиров, а дюны — все на одно лицо. Пауль не имел такой карты. Он держал в руках обычную, типографскую, изданную министерством путей.