— Милорд, знаете ли…

— Шшшш!

Паук сделал шаг — и сунул лапку прямиком в ноздрю. Хармон напрягся до последней жилки, сделал над собой титаническое усилие — но не сдержался. Из его груди вырвался мучительный чих, переходящий в стон отчаяния:

— Аааааа-пчхи-уууууу!

— Простите, ваше величество, — сказал Второй. — Вы правы, это не храп, а завывание ветра.

— Вот видите. А теперь ответьте, наконец: по-вашему, Предметы можно уничтожить?

— Такова версия ученых ордена: вынужденная деконструкция ведет к исчезновению Предмета.

Хармон забыл и паука, и сонливость. Хармон сел. Одним движением скинул петлю с ноги, но даже не подумал бежать. Что-что, а последние слова он понял ясно: Предметы можно уничтожить!

— Вы сказали — к исчезновению?

— И я не оговорился. До недавнего времени эта теория были лишь теорией. Но зимой из Запределья вернулся экспедиционный отряд северян. Наш агент из окружения графа Флеминга доложил о том, что видел в Запределье: форт Кукловода исчез, оставив пустое место!

— Я слышал сию байку.

— О, нет, ваше величество, это вовсе не выдумка! Наш агент в высшей степени надежен, его словам можно верить, как святому писанию. В форте Кукловода хранились десятки Предметов, извлеченных из восемнадцатого Дара. Лишь они могли быть причиной того, что видел агент: сферическая область пространства, включающая форт и кусок земли под ним, была мгновенно удалена из нашего мира. Люди впервые столкнулись с явлением деконструкции!

— Вы хотите сказать, Предметы… ммм… уничтожились, разрушились… и захватили с собою в небытие все, что находилось рядом?

— Именно так! Возможность этого явления и предсказывал отец Эвриан!

— Потрясающе! И так можно… деконструировать любой Предмет?

— По словам Эвриана, да. Нужно применить инструмент — деконструктор. Как он выглядит и действует, мы, к сожалению, не имеем понятия.

Владыка сделал паузу. В тишине Хармон слышал грохот собственного сердца. Уничтожение Предметов! Святые боги! Глория-Заступница, это же то, что нужно! Великая тайна, больше не придумаешь! Леди Магда сожрет ее и пальчики оближет!

— Зачем Кукловод уничтожил собственные Предметы?

— Возможен ряд причин. Эти Предметы могли таить в себе тайны, которые Кукловод хотел скрыть от северян. Он мог разрушить форт, чтобы устрашить врагов. Это отчасти удалось, ведь Флеминг переметнулся. Наконец, Кукловод мог просто испытать деконструктор — как ранее испытывал все виды оружия, попавшие в его руки. Вспомните Ульянину Пыль и Менсона на балу.

— Да уж… А как он сделал это?

— С помощью деконструктора, очевидно.

— Вы не поняли, граф. Мы рассуждали о том, какое устройство собирает Кукловод. Если он только сейчас приблизился к своей цели, то как мог применить деконструктор прошлой зимой?

— У меня нет ответа, ваше величество. Быть может, и не деконструктор является его целью. Однако эксперимент с фортом впечатляет своей мощью, а книга Праотца Эвриана бросает луч света на то, как это произошло.

Адриан помолчал.

— Что ж, премного благодарю вас, граф. Наши беседы всегда крайне познавательны. Теперь я должен скорее прочесть упомянутую главу.

— «Вне пространства», ваше величество.

— Я запомню.

Шурша пледами, они поднялись. Владыка проводил графа из шатра. Оставшись вдалеке от чужих ушей, Хармон скинул с себя материю и выкатился из простенка наружу.

Стояла прекрасная ночь, наполненная свежим морским бризом. Мерцала Звезда и лагерные огни, шумели поодаль волны. Хармон расправил плечи, вдохнул полной грудью воздуха с ароматом моря, ветра и горных цветов. Хорошо-то как! Сам спасен, Низа спасена, Магда довольна! Победа!..

— Вот он, шакал! — сдавленно буркнул Косматый и схватил Хармона за шиворот.

— Отведем в сторону, — шепнул Гурлах, — не будем тревожить владыку.

Его оттащили подальше от шатра и для начала отвесили кулаком в пузо. К счастью, Гурлах не имел железных рукавиц, да и гнева ему недоставало. Хармон легко справился с болью, выпрямился и уверенно сказал:

— Оставьте меня в покое, ослы.

— Ты нам солгал! — зашипел Косматый, выхватывая нож. Но спокойствие торговца озадачило шаванов — он заметил это по их позам.

— Не лгал. Не будь вы ишаками, сами поняли бы.

— Поняли — что?

— Зачем мне врать? Чтобы вы мне кишки выпустили?

— Уж мы выпустим, не сомневайся!

— А раньше я будто сомневался! Мне от вранья одна опасность, а толку — никакого. Сами подумайте, зачем?..

— Эээ…

— Но я знаю того, кому есть прямой резон. Если бы по Степи прошел слух, что Адриан переносит туда столицу, половина шаванов встала бы за него горой. Вот и думайте: владыке — двадцать тысяч всадников, мне — вспоротое брюхо. Кому больше толку от вранья?

Двое переглянулись. Гурлах потеребил нос.

— Ты что же… обвиняешь владыку во лжи?

— Он уже врал вам — когда назвал себя Охотником. Почему не может еще раз?

— Но он же знает, что мы не простим!

Хармон усмехнулся:

— Простите как миленькие. Вы ему за деньги служите, а не за громкие слова. Если б слух разлетелся, владыка обрел бы толпы союзников. А не вышло — и ладно, он ничего не потерял. Вы с ним были и без столицы — значит, и теперь останетесь. Доброй ночи, всадники.

Он зашагал к штабу леди Магды, а Гурлах еще крикнул вслед:

— Не ври нам, сын шакала!

11 июня 1775 г. от Сошествия

Графство Эрроубэк, дорога Бэк — Флисс

Великий Вильгельм, на тебя уповаю. Дай мне мудрости, чтобы увидеть правильный путь, и сил, чтобы твердо следовать им. Укрепи мою веру и сокруши сомнения, направь меня твердой рукою и позволь стать разящим клинком твоим.

Правильный путь не вызывал никаких вопросов. Вот он, путь-то: в четыре конских зада шириной. Покрытия нет, пылища облаками. Ноздри, глаза, глотки — все забито пылью, несмотря на платки и шарфы. Солнце жарит в макушку — поливает, как смолой из крепостного котла. И вонища стоит такая, что птицы дохнут на лету. Батальон северян вместе с обозом хорошенько удобрил обочины, а солнце подогрело испражнения, раскрыв весь букет ароматов. Так что можно не сомневаться: этот путь — правильный. Если идти трудно, жарко и противно, то тебе точно сюда. Всегда так бывает.

И с верою, в общем, дела обстояли неплохо. Праотец Вильгельм велик и непогрешим, его воля свята, удел смертных — служение. Сию веру Редьяр Тойстоун впитал еще послушником в монастыре, задолго до того, как приобрел привычку думать. Монахи-наставники снабдили его простыми ответами на все великие вопросы бытия. С тех пор, если Тойстоун и испытывал сомнения, то только в малых вопросах. Например, в таком: кто из начальства ошибается — генерал или полковник?

Два дня назад разведчики первого блэкморского полка, подчиненные майору Тойстоуну, сообщили новость. Герцог Ориджин подтвердил свою репутацию и в очередной раз поступил непредсказуемо. Объявив приарху Галларду священную войну и одержав победу в первом сражении, герцог уходит из Альмеры! Он не дождался подкреплений из столицы, не развил успех, достигнутый при Бэке, — а развернул свой единственный батальон и двинул на север, во Флисс. Что могло понадобиться ему на берегу Дымной Дали? Да только одно: корабли для переброски в Уэймар.

— Благодарю тебя, пресвятой Вильгельм, — сказал тогда Тойстоун, дважды осенив себя спиралью. Он буквально видел картину: Великий Праотец приходит в покои Светлой Праматери и говорит со всею строгостью: «Агата, это не дело! Уйми своего потомка!» Агата кланяется, лепечет извинения. Закатив глаза, тянется мысленным лучом к разуму герцога Ориджина — и вот, готово: «священный воин» бежит из Альмеры. Наша проблема стала проблемой графа Шейланда.

Майор Тойстоун доложил об этом командиру полка — полковнику Блэкмору, и командиру корпуса — генералу Векслеру, а также послал птицу самому приарху Альмера: «Ваше преосвященство, праотец Вильгельм избавил нас от северной угрозы…» Пятью часами позже из Эвергарда прилетел довольно странный ответ: «Догнать и перехватить. Не дать Ориджину занять Флисс». По причине, известной лишь Праотцам, его преосвященство решил спасти уэймарского банкира. Корпус генерала Векслера ускоренным маршем выступил в погоню за батальоном кайров.