— Отчего же, Дарий, — возразила Терциния, извлекая из ножен на предплечье стилет. — У нас кроме этого есть еще индивидуальные инъекторы!..

— Значит, все-таки драка! — Гулливер-Черепок погладил низку рубиновых черепков на ожерелье. — Берегитесь, кровоподтечники! Жалеть я вас уж точно не стану, сопло вам в глотку!

Натан Муркок вздохнул с облегчением, когда увидел, как Алеф Дельтус и Бет Гаммус, обнажив свои стилеты, приняли бойцовские стойки, и этот простой этикет и призыв к бою предназначался татуированным теократам.

***

К Королевскому Двору летающий остров Парламента Объединенных миров прибыл через пять дней после официального сообщения об аресте Лобсанга Пуритрама и падении режима регента-теократа.

Избранный спикером Парламента Цезарь Шантеклер не скрывал торжества. Великий коллекционер, многие годы собиравший на своем острове весь цвет миров Нектарной звезды, становился великим политиком объединения.

Верительные грамоты были подписаны тремя конфедератами: правителем Поющей Нимфы князем Каспаром Дерешем, канцлером Республики Независимых Астероидов Атиллой Левитом и Высшим Советом Гильдии Утильщиков. Четвертым конфедератом, по мнению большинства членов Парламента, должен был стать Сулла Мануситха.

Бывший ректор Королевской Академии вынашивал иной план: он мечтал о возрождении Академии, которую хотел переименовать в Академию Зодчих Нектарной звезды.

Мануситху, впрочем, никто не подталкивал сменить ученую мантию на мантию правителя. Столь серьезный шаг в жизни бывшего ректора означал бы для него отказ от многих привычных вещей, но с другой стороны, ни у кого не вызывало сомнений, что в реальности на Королевском Дворе самым заметным противостоянием было противостояние Мануситхи и Пуритрама.

Даже вовремя обелившие себя в глазах граждан Двора генералы Пегас и Грифон признавали этот факт неоспоримым. Генералы, однако, готовы были признать любой факт, если бы это гарантировало сохранность их шкур.

Парламенту предстояла непростая работа: разработать новое политическое устройство Королевского Двора, объявить населению о плане Нейроквантового Спасения системы и, наконец, решить судьбу Самовозвеличенного и всех оставшихся на планете теократов.

Каспар Дереш и Делия прилетели в Мизрах на день раньше других членов Парламента. Делии непременно захотелось побывать в их родном доме, где прошло ее детство, ее и старших сестер, которых она никогда больше не увидит.

Она понимала отца. Он был влиятельным человеком, к нему благоволили все их Величества — было бы странно, если бы его любимые девочки не попали в списки пассажиров на Ковчеги Спасения. У сестер уже были мужья — молодые ученые, студенты Академии. У старшей, Радхи, родилась девочка за два года до объявления Великого Приговора. Когда семья Радхи заходила на борт ковчега, Аделине исполнилось пять лет. Делии было только восемнадцать. Она запомнила день расставания и глаза отца, державшего свою внучку последний раз на руках…

— Каспар, а вдруг возможно чудо?.. Ты только представь… Они все там в далеком космосе, летят уже несколько лет, живут, работают, учатся, день за днем, день за днем… Каждый ковчег как капсула. Я знаю, им не скучно там, они все живут надеждой. Вся тысяча человек, как одна семья… Но пусть не все, да, не все. Я знаю. Там могут разыграться и трагедии, и наверное, кто-то не выдержит и постарается, как мы с тобой, найти выход… Да, я могу все это увидеть, разыграть у себя в воображении картинку… Но я о другом… А что, если наша система в нейроквантовом поле сможет их догнать, буквально? Они обнаружат, что их ковчеги, ты понимаешь… Мы их, как бы сказать, поймаем и остановим. Мы им сообщим, что больше никуда не надо лететь. Нектарная не погибнет… Ведь она не погибнет, Каспар? Ты веришь?

— Помнишь, как ты говорила: человеку нужно мыслящее сердце! Мыслящее сердце подсказывает мне, что не погибнет. Но для того, чтобы осуществить эту надежду, потребуется убедить больше тридцати миллиардов людей во всех мирах, во всех уголках… Тридцать миллиардов одномоментно создадут нейроквантовое поле невиданной силы. Мы знаем, что произошло с Пестрой Марой, а там участвовало чуть больше сорока тысяч…

— В твоем мыслящем сердце сейчас только цифры? — Делия вздохнула и стала смотреть на мелькающие в окне гравикара небоскребы столицы. Каспар взял ее за руку, соединив ее пальцы со своими в «замок-гребешок», как однажды пошутила сама Делия.

— Да, в моем сердце цифры. Но ты помнишь, как много для нас от них зависело? Зарядка батарей, время работы оксигенераторов… Мы твердо знали, что у нас есть десять минут жизни в свободном полете, ни больше ни меньше, и нас это не остановило…

Делия отвернулась. Под радужками ее глаз застыли крохотные озерца.

— Господин правитель Поющей Нимфы, а вы поцелуете меня еще раз через букет цветов? — спросила она с девичьей, почти детской наивностью.

Каспар знал, как ответить, чтобы не спугнуть ее чувства.

— Да, — сказал он. — Да, да, да и еще раз да, но когда, не скажу!

Делия улыбнулась и одним резким движением головы сбросила озерца слез.

— Знаешь, давай сегодняшнюю экскурсию по городу отменим. Полетим к отцу. Через несколько часов начнется Совет Парламента. Я хочу быть с ним. Да и тебе нужно подготовиться. Согласен?

Каспар кивнул. Он был самым молодым в Парламенте, но о его стойкости уже ходили легенды. Ему рукоплескали миллионы нимфианцев. Ради них он готов был на все. И ради этой девушки, что сидела рядом.

Трудно поверить в то, что теократы пытались сделать из нее родовую рабыню и ломали ее волю без малого год. Трижды она срывала искусственную беременность, потом устроила настоящее восстание в монастыре и чуть не погибла.

После психотропной обработки еще была наркотическая зависимость и попытка побега с восемью девушками. Теократы могли усыпить ее или лишить памяти, но они боялись нарушения родовой программы, боялись произвести на свет уродов, которые не смогут соответствовать их высоким генетическим требованиям. Уроды боялись уродов. Неосознанный парадокс «искателей» Бога!..

Каспар знал, с каким вопросом он будет выступать на Совете Парламента. Он будет требовать выдворения всех теократов, независимо от того, прошли они инъекцирование нейроквантом или не прошли, послушники они или Преосвященные.

Он поделился этой мыслью с Делией и очень был удивлен, когда услышал в ответ:

«Каспар, ведь так уже было в истории. Их выдворяли из всех миров двести лет назад. Они уединились, обособились, и что получила цивилизация? Родовое рабство, закрытые монастыри, генетические эксперименты и идею Предготовления…»

Да, черт возьми, она была права, она, чуть было не ставшая жертвой всего этого кошмара! Какой же должен быть выход?

Молчаливый и скрупулезно точный в управлении кибер-таксист посадил гравикар на парковочную стоянку вблизи гигантского шара Академии. Уже давно площадь вокруг чертога наук не помнила такого оживления: тысячам и тысячам столичных обывателей хотелось прикоснуться к событию — первому открытому Совету Парламента Объединенных миров.

Каспар подумал, как хорошо, что он отпустил свою охрану и вызвал простое такси для экскурсии по столице, но планы поменялись, и вот они здесь и не привлекают к себе внимания.

— Тут настоящее столпотворение! — шум и гомон толпы заставили Каспара говорить прямо в ухо Делии. — Как поступим?

— Предоставь все мне. Я еще не забыла кратчайший маршрут в кабинет отца.

***

Дом Шкурника, сооруженный на сваях, стоял прямо на болоте.

Царь деревни обьяснил, что жилище здесь уже было давно и построил его дальний родственник царя деревни. Что заставило этого родственника уединиться в таком месте, никто не знал. Что заставило уединиться здесь Шкурника с семейством, знал только Шкурник. Он был человек ученый и общинной жизни принять не смог, во всяком случае, в том виде, в каком она представала в деревне болотных охотников.