— Вы хотели нам что-то сказать, уважаемый Гефестиан, — Дарий Скилур поднял руку.

— Вы говорите: куклы! Манекены! Или как их еще назвать… Добровольные статисты. Что вы скажете, если я найду вам таких людей и приведу их сюда на базу? Как ваш совет посмотрит на такое предложение?

— Кто эти люди? — спросила Терциния.

— Вся моя армия, госпожа. Около пяти тысяч человек. Я знаю, молодой князь дарует нам свободу, и очень скоро мы покинем систему на четырех каравеллах, которые ждут нас на орбите. Больше всего на свете мы хотели свободы. Свободы от государств, от собственных страхов… Мы боролись за эту цель, мы ее заслужили. Я от всей души ненавидел теократов. Я отлавливал их по всем орбитальным базам, на всех кораблях и терминалах, разоружал и свозил сюда, как диких псов. Я понимаю ту цель, которую вы ставите… Вы хотите лишить их агрессии, их запрограммированности… Надеюсь, господа добрые, у вас это получится. Поэтому, князь, воспользуйтесь моими повстанцами. Они верили вам — вы их не обманули. Они поверят вам еще раз. Вот мое слово!

— А вы сами, верите в нейроквантовое спасение, Гефестиан? — вопрос Терцинии, наверное, хотели задать друг другу многие сидевшие за столом.

— Это напоминает вопрос о том, верю ли я в Бога! Да, я верю, но больше всего я верю в свободный космос, — ответил Гефестиан без малейшего лукавства.

— А вы знаете, какой он там, за пределами системы?

— Нет. Но хочу узнать.

— Хотите, я расскажу вам?

— Это мое самое большое искушение, госпожа… Самое большое. Надеюсь, я не успею его растерять, прежде чем здесь все закончится.

***

Вне всяких сомнений, пуля Симона Креза должна была отправить Атиллу Левита на тот свет. Теперь он хранил ее в кармане, как сувенир и напоминание о случившемся. После инъекции нейрокванта «вестница смерти» вышла сама — организм вытолкнул ее, как чужеродного паразита. Канцлер был поражен и не находил слов для выражения своей благодарности мэтру Ронсару.

В тот момент они могли бы разрешить ситуацию быстро и просто — разоружить всех, кто был на платформе, но мэтр Ронсар думал иначе и удержал канцлера от гневного порыва. Нужно было дать возможность развернуться конфликту во всем объеме, наблюдать со стороны. И такой стороной мэтр Ронсар считал Пеструю Мару. Оставаться в Республике, без поддержки гвардии, при угрозе вторжения теократов…

Все эти мысли приходили на ум канцлеру, и он не переставал ими делиться с советником, пока тот уверенно вел его по пустующей транспортной магистрали внутри огромного инженерного комплекса, похожего на разрезанный многоэтажный пирог, в поперечных линиях которого, как в гнездах кассеты, были вложены восемь новехоньких Ковчегов Спасения. Корабли на стапелях возвышались над уровнем на две верхних палубы, еще четыре были объектами обозрения на нижних уровнях. Именно здесь обычно совершались посадки тех, кто покидал систему Нектарной навсегда. Атилла Левит вспоминал, что здесь творилось, когда наступали такие дни… Провожающих сюда не пускали.

Уже закончилось действие нейрокванта, за время действия которого они успели посетить медицинский блок, где мэтр Ронсар попытался воспользоваться сканером и осмотреть рану канцлера. Но никакое оборудование их не слушалось. Медкиберы даже если и воспринимали команды, ответить ничего не могли и казались просто «мертвыми», застывшими в патоке полного замедления всех своих логических цепей.

В одну из таких попыток Атилла Левит увидел висящую в воздухе пулю, ту самую, что вышла из его раны. Нейроквантовое поле заживляло все ткани. Еще можно было видеть рубец раны, но он затягивался на глазах. Мэтр Ронсар присвистнул, взял пулю из воздуха и протянул ее канцлеру.

— Одевайся, Атилла. Я не врач, но мое желание перестраховаться на твой счет уже ни к чему. Надо уходить отсюда. Мы и так потеряли уйму времени для себя, конечно… Там, в обычном пространстве, пройдут считанные секунды, и нам бы лучше было не терять и их. Отправимся на стоянку флаеров. Когда закончится действие препарата, мы сможем подняться в воздух. В двадцати километрах отсюда астероид Кабал, там старая база контрабандистов. Будем просить посадить нас на какую-нибудь их посудину.

— Рон, ты все-таки уверен, что мне следует покинуть Республику?

— А как ты сам думаешь? Вся твоя политическая поддержка, все, на кого ты мог опираться, сейчас в руках заговорщиков, а завтра и те и другие могут оказаться под теократами. Они будут ломать все, что вы построили, и никто, кроме тебя, о том не пожалеет. Теперь ты без раздумий должен войти в Парламент Объединенных миров и вместе с ним вынести теократам мировой приговор!

— А что же до Великого, Рон?

— Великого не будет. И предопределенности больше не будет. И все благодаря тому, что сейчас находится внутри нас и вокруг нас.

— Ты о нейрокванте?

— Да, Атилла. Хочешь называть это чудом — называй, но сегодня нейроквант спас твою жизнь, разве не так?

Действие препарата завершалось. Пройдя мимо киберохраны, они зашли на стоянку флаеров, без лишних колебаний выбрали один из них. Оставалось подождать минут десять. Молча просидели в кабине.

Пространство включилось так же неожиданно, как и выключилось два часа назад. Больше всего это состояние напоминало окончание сна наяву. Сжимая злосчастную пулю в кармане камзола, канцлер, холодея, подумал: а вдруг в этом сне он уже давно убит и лежит сейчас на платформе визы и над ним склонились насмехающиеся Лидий Мусагет и Симон Крез… Но нет, тело сигнализировало о своем полном здоровье, более того, оно словно омолодилось…

Полет на флаере в атмосферном туннеле к астероиду Кабал занял минут десять. Мэтр Ронсар оказался заправским пилотом и изрядным лихачом.

— Заблокируй свой обруч связи, Атилла. Никто не должен знать, где ты.

Канцлер кивнул.

— Как мы найдем твоих контрабандистов? Насколько я помню, на Кабале ничего, кроме свалки старой техники терраформистов и заброшенного кобальтового карьера, нет…

— Ты уже сам ответил на свой вопрос. Есть карьер, и есть свалка — лучшего места для таких ребят не придумать, — ответил мэтр Ронсар, выравнивая полет флаера и снижая скорость.

— А как насчет киберохраны?

— Она наверняка вся подкуплена.

Атилла Левит недоверчиво посмотрел на советника.

— Чем сейчас можно кого-то подкупить, Рон?

— Ты слышал о кибернаркотиках?

— Доводилось…

— Это наше изобретение. Утильщики разработали его лет восемь назад. Во все времена должна быть валюта, даже для машин. Киберы на Пестрой Маре не бастуют и заводов не взрывают.

— Значит, и твой мир совершенством не назовешь, — вздохнул Атилла Левит.

— Да что вы, господин канцлер! Мы — чистое порождение Зла! Так считают теократы, по крайней мере…

Флаер пошел на посадку. Астероид Кабал напоминал по форме потрепанную раскрытую книгу, внутри которой кто-то сделал тайник — аккуратную прямоугольную выемку, доверху засыпанную «драгоценностями» — давно отслужившей свой срок техникой. Где-то там, в котловане карьера-тайника, копошились люди. Назвать их контрабандистами по нынешним временам язык не поворачивался, но у этих «старателей свалок» должна быть хоть какая-нибудь летающая посудина. Почему мэтр Ронсар выбрал именно такой путь, было понятно: Гильдию уважали все, кто занимался поживным промыслом в системе.

— Никогда не думал, что буду просить помощи у тех, кого еще лет пятнадцать назад объявил вне закона, — Атилла Левит философски покачал головой.

— Да, — согласился мэтр Ронсар. — В таком случае нам, утильщикам, легче: мы никого не объявляли вне закона уже более ста лет. И знаешь почему? На Пестрой Маре никогда не писались законы.

— Значит, вы полные анархисты, — заключил канцлер. — Ума не приложу, как вы там живете…

Мэтр Ронсар промолчал, потом, как бы невзначай, но очень миролюбиво и весомо заметил:

— Без предателей!

***

Пестрая Мара — красивейшая из терраформированных планет Нектарной звезды… Огромный экваториальный океан, опоясывающий планету, разделял ее на две половины. Зеленый и красный материки. Города-анклавы… Сотни городов юга и сотни городов севера, сотни городов на архипелагах…