Димон закричал:
– Бро ранен!
Я мельком оглянулся и приказал:
– Закрыться щитами и прижаться плечом к плечу! Готовиться к атаке!
Однако нападавших ещё не было видно. Стрелы продолжали лететь в нас, но теперь только гулко впивались в дерево щитов. Я не отрывал глаз от леса и наконец разглядел в зелени, совсем недалеко, поднятые радостно вверх руки и довольное лицо молодого крестьянина. Кто-то с той стороны приказал: «В атаку!» и лес наполнился боевыми воплями, а кусты ожили. Когда врагам оставалось до нас метров пятьдесят, я выскочил им наперерез. Ярость охватила меня, как всегда в такие минуты, не оставляя времени на раздумья. На ходу ловя щитом стрелы, я в два шага оказался рядом с первым противником и рубанул его. Вслед за ним появились другие, и я кидался на каждого со слепой ненавистью. «О чём ты думал, дурак? – спросил меня позже Разведчик. – А если бы там оказалась сотня? А вдруг ребята дрогнули бы?» Ни о чём таком я тогда думать не успевал. Захотелось закрыть собой парней и разогнать невесть откуда взявшихся врагов. Остановился только после того, когда вокруг остались одни раненые и убитые. Птицы с криками продолжали кружить над деревьями, а с дороги позади меня доносились звуки боя. Я кинулся обратно.
Парни прижались друг к другу, закрываясь утыканными стрелами щитами, и отбивались от десятка нападавших солдат. Я вылетел на врагов сзади, прокричал: «Рубите их! Деритесь!» – и кинулся в новую схватку. Ребята осмелели, и Димон первым поспешил мне на помощь, за ним Комп, Говор и даже Пси. Враги продержались недолго. Димон кричал и орудовал мечом, как дубиной, отведя далеко в сторону щит, Комп сжал зубы и часто-часто махал оружием будто боялся остановиться. На лице Говора застыла коварная улыбка – нанося каждый удар, он старался обмануть врага. Но первым убил неприятеля Пси. Вначале прятался от него за щит, но потом как-то странно, сбоку, будто невзначай, рубанул нападавшего, глубоко попав ему под рёбра. Когда враг падал, Пси в страхе отпрыгнул в сторону, боясь запачкаться его кровью.
Теперь я видел, что ребята были повыше крестьян ростом, двигались быстрее, хотя и побаивались, а главное их оружие пробивало всё, что встречали на пути – щиты, невзрачные кожаные доспехи и даже мечи. Двое нападавших попытались убежать, но Димон и Говор догнали их и зарубили, не слишком понимая, что делают. Я не успел дать им команду остановиться и пожалел об этом, надо было взять пленного, чтобы допросить. Парней трясло от возбуждения, глаза их горели. Тяжело дыша, они смотрели на валявшихся кругом врагов, на лес, и были готовы кинуться на любого, кто оттуда ещё покажется. Несколько минут спустя мы убедились, что остались одни, и я приказал:
– Делаем носилки и уходим! Димон, рубите деревья на жерди и шевелитесь, не стойте!
А сам подошёл к Бро. Он лежал на дороге неподвижно, из шеи бойца торчала стрела. Не оставалось сомнений, что погиб он быстро – была пробита сонная артерия. Я нагнулся, отломил у стрелы оперение и вытащил её. Простая крестьянская стрела, наконечник только чуть шире обычного. Земля вокруг была залита кровью.
Потом пошёл посмотреть на нападавших. Тринадцать человек, почти все убиты и лишь трое тяжело ранены. В лесу я перебил ещё семерых. Итого двадцать солдат, или два десятка. Маловато оказалось для того, чтобы победить наше отделение, а вот со мной одним могли и справится. Это были разведчики нашего противника, которые заметив нас, решили устроить засаду. Но неверно оценили наши силы, решив, что раз нас меньше, то справятся.
Ребята тем временем соорудили носилки, как учил Разведчик, уложили на них Бро и ждали приказа. Когда мы уходили, я всё время оглядывался, не покажутся ли лесные люди. Но было ясно, что они слышали наш короткий бой, может, даже видели его, и поэтому говорить с нами сегодня ни за что не станут. По дороге в отряд я думал о том, как воспримут остальные гибель первого товарища. Дрогнут или нет? Всё время всматривался в лица окружавших бойцов. Они уносили тело Бро сосредоточенно, хмуро и быстро.
Темнело… У костра сидели Разведчик, трое командиров и я. Обсуждали произошедшее. Недалёко раздавались удары лома и скрежет лопат о сухую землю. Бойцы по очереди копали могилу, одно отделение несло охрану. Пришлось выставить усиленные посты. До этого мы долго решали, что делать с погибшим. Разведчик предлагал отправить тело в город, я – сжечь, а ребята вдруг предложили выкопать могилу.
– Бро принял христианство, и по законам нашей веры его нужно закопать. Для дальнейшего воскрешения, – важно объяснил Поп.
Мне это показалось чушью и дурным влиянием Земли, но пришлось согласиться. В конце концов люди имеют право сами определять, как им хоронить своих товарищей.
– Зря, наверное, я с начала один кинулся в бой, – сказал я Разведчику и командирам, – но меня как камнем ударили. Семь лет хожу по лесам, как по родному дому, и вдруг кто-то посмел напасть на меня. Да ещё и на людей со мной. Тут не было никогда никаких врагов! Ладно хоть ребята всё сделали правильно.
– Да уж, закрылись щитами, а эти скачут вокруг, как ненормальные, – усмехнулся Димон. – Я хотел им сам врезать, да Бро нужно было прикрывать. Мы не видели, что он сразу погиб.
– Ничего странного, что здесь оказались крестьяне. Мы их ждали, и они пришли. Другое дело, что может, в лесу ещё враги остались? – предположил Стар. – Если пришло два десятка солдат, то где-то есть и сотня, к которой они принадлежали. Если я правильно понимаю, как устроено войско крестьян.
– Давайте завтра снова пойдём в лес! – загорелся Димон. – И все вместе поквитаемся за Бро!
– Да, завтра сходим ещё раз. Задача поставлена и не выполнена. А так быть не должно! – поддержал я.
– Но вначале надо разведать! – вступил в разговор мой наставник. – Упустили мы это сегодня.
– Это моя вина, не подумал. Сходи! – попросил я.
Он коротко кивнул и тут же пошёл собираться. Приближалась ночь, но темнота Разведчику никогда не была помехой.
– Могила готова! – донеслось из сгустившихся сумерек.
После этого были похороны. Я настоял, чтобы их сделали сегодня, нечего откладывать и тратить на это целое завтра. Место для могилы указал подальше от дома и двора, но всё-таки недалеко. И вот мы стояли над чёрной прохладной ямой, а неподвижное тело Бро, вытянутое в струнку, лежало рядом. Бледное лицо убитого с закрытыми глазами было обращено к быстро темнеющему небу. Поп – Пётр, проповедник земной христианской религии, читал молитву. Я слушал её в первый раз и не понимал слов. Что-то про царствие божие. Ребята стояли, опустив головы, и время от времени крестились. Это я тоже видел в первый раз. Док выглядела плохо, вся напряглась и готова была заплакать, но зачем-то сдерживалась. Вокруг горели факелы, и по спине у меня бегали мурашки. Могила пугала своим невидимым дном. Небольшой холмик камней и земли, возвышавшийся рядом, навевал мрачные мысли. На душе отчего-то скребли кошки. «Может, так и надо хоронить людей? – подумал я, чтобы всё напоминало, что смерть человека – это страшная вещь».
Но Поп говорил что-то про вечную жизнь и о том, что солдаты, павшие на поле брани за родину, попадут в рай. Эти слова вроде как должны были успокаивать, но я почему-то думал о тех двух десятках убитых крестьян, которых мы оставили в лесу и на дороге. И о том, что они тоже попадут в рай, ведь они тоже полегли за родину. Интересно, как они с Бро там встретятся? Ерунда какая-то. Пожалуй, мне ближе позиция лесных людей, которые считали, что на войне все демоны.
«Спи спокойно, дорогой друг!» – были последние слова Попа, после чего тело Бро опустили в могилу, и каждый из бойцов бросил в неё горсть земли. Я тоже подошёл и бросил. Потом могилу закопали и водрузили над ней крест. Как раз взошла одна из лун, и я почувствовал, что теперь буду с робостью оглядываться на эти две скрещённые палки. Особенно по ночам.
Затем были поминки. Мне показалось, что в воздухе слегка запахло алкоголем, но разбираться я не стал. Никто пьянку не устраивал, и, что у кого в кружке, было не интересно. Сам я не пью, не люблю, да мне и не предложили. Ребята сидели вокруг костра и вспоминали, каким был Бро.
