– Не помню в свите я таких людей огромных. Хотя со всеми я знаком. Быть может, он из ополчения был, там много сильных телом?

Сван понурил взор.

– Удачи граф, желаю Вам победы славной.

– Ты не идёшь на справедливый бой? Ты нам бы очень пригодился.

– Простите граф. Я ранен был и вымотан, нет мочи. Я догоню Вас позже. Спасибо за доверие и, прошу прощенья.

Масальский пришпорил коня и выкрикнул, уже не глядя назад.

– Я не прощаюсь маг. Ты нужен мне, я за тобой пришлю.

Толпа следовала за галопирующим конем графа. Люди славили предводителя воинства, тот махал им рукой в ответ.

Сван развернулся и побрёл прочь.

Он долго шел, не зная куда. Крики толпы стихли у него за спиной. Поле боя, где семь дней и ночей грохотала битва, не кончалось. Изрубленные и обезглавленные трупы вселили ужас и отчаяние в сердце Свана. Он брёл и брёл, а трупам не было числа и к людям примешались кони и вороны кружили мириады чёрных туч над полем славы человечьей.

Все трупы были люди, и те, что на груди с гербом второй династии и те, что хаоса гербы на теле хоронили. Все люди, все мертвы, и не исправить то уже.

Миновав тысячи шагов, Сван подступил к опушке леса.

Молодые дубы, слегка качаясь на ветру, склонили ветви к Свану.

Сван упал на колени и долго плакал с тоской, молил магистра вслух, но ответа не услышал.

Затем он понял то, что ускользало от него. Он смыслы осознал и пустоту, он видел как смыслы которыми, перенося энергию, он наполнял тела, наполнили ту чашу на весах и как, упавши в пустоту, они скользили, пока не растворились в ней совсем, а чаши на весах не уровнялись вновь. Войско хаоса было стёрто с лица земли, но возродилось вновь и, то его рук дело.

Сван встал с колен окинул взором дуб. Решенье пришло на ум само. Жить с камнем на душе, что прибивал к земле, похлеще стрел и копий, он был не в силах больше.

– Полдня по трупам шел, искал живых, но не нашёл. Знать здесь, для них нет места. – Прошептал Сван себе свой приговор.

***

Старик с дубовым посохом в руке и в некогда пурпурном, выцветшем балахоне, брёл по сельской дороге. Ветер поднимал пыль с дороги и кидал ему в лицо, от чего старик кутался плотнее в балахон, а вид имел сутулый и понурый.

Старик искал место и точно знал, что уже близко. Пройдя деревню в десять покосившихся домов, он вышел к лесу. Пройдя ещё с полсотни старческих шагов, он встретил девочку лет десяти и добродушным голосом он разговор не хитрый с ней затеял.

– Девочка, ты слышала о битве, что гремела в этих краях одну луну назад.

Та девочка ни капли, не робея, с улыбкой на лице весёлой отвечала.

– Да, отец увёз меня тогда, как раз луну назад, подальше от баталий. К сестре отца его бабе Селене. Мы ехали тааак долго, я успела три раза поспать, и шесть раз отец разворачивал узелок со снедью, что собрала нам в дорогу мать.

– Как же далеко возил тебя отец. Ты настоящая путешественница.

Девочка весело захихикала.

– Да что Вы дедушка, я раз в год обязательно посещаю бабу Селену. У неё очень весело мы играем в прятки. Она знает тысячу всяких увлекательных историй, и обязательно рассказывает мне одну из них перед сном.

– Какую же историю она поведала тебе в этот раз.

– Чудесную, о долине, где растут самые необыкновенные цветы на земле, и о магах которые черпают энергию из этих цветов, чтобы мир был всегда таким прекрасным, какой он есть.

– А ты считаешь, что мир прекрасен? Тебе не кажется, что в нём слишком много зла?

Девочка на секунду задумалась, но лишь на секунду, и ответ прозвучал звонко и ясно, как сам день.

– Мир есть такой, какой он есть и всякое иное невозможно сотворить, не сломав чего-то. Поэтому я рада всему, что в нём есть и менять бы ничего не стала.

– Замечательный ответ от замечательного ребёнка. – Ветер подул с новой силой, старик плотней затянул лацканы балахона на груди.

– Ты не покажешь старику то поле, где битва грохотала, от которой прятал тебя отец. Там дело есть у старика, а сам найти я не смогу. Не здешний я.

– Покажу. Я вижу, что не здешний. В деревне пять собак и столько же коров, людей же столько сколько вместе собак и коров. Я всех людей по лицам знаю, а Вас не примечала. Идём те за мной дедушка, тут не далеко!

Девчонка вприпрыжку побежала по иссечённому колёсами тысяч телег просёлку. Старый маг, опираясь на дубовый посох, кряхтя, поковылял за ней.

Пройдя опушку, углубились в лес, ещё шагов так двести и чащу миновали. Подлесок кончился ещё быстрей, и взору старика открылось поле.

– Вот оно. – Крикнула девчонка, в ожидании глядя на старика.

Маг осмотрелся кругом и понял, что путь его лежит вдоль опушки подлеска, к молодой дубраве, примостившейся у самого края старого посохшего сосняка.

***

Сван болтался на самодельной веревке, сплетённой из двух полосок мешковины. Шею его стянуло так, что казалось, будто меж плеч и головой ничего кроме веревки и нет. У трупа были изъедены глазницы, губ и языка видно тоже не было. Прошло уже достаточно времени, чтобы труп начал гнить, и сгнил он знатно.

– Чуть не опоздал. – Посетовал маг.

– Ещё неделя другая и удобрять было бы нечем.

– Что удобрять? – С любопытством в голосе пролепетала девочка.

– Это.

Маг вынул из кармана кулак и раскрыл ладонью вверх. Меж тонких и слегка дрожащих старческих пальцев, прямо посреди морщинистой ладони чуть ярче, чем румянец на девичьих щеках, лежало малюсенькое розовое семечко.

– Какое красивое. – Восхитилась девчонка. – Неужели это та самая роза?

– Будет роза, если мы хорошенько за ней поухаживаем. Для этого я сюда и пришёл. Говорят, труп мага лучшее удобрение для чарующей розы.

Девочка не сводила своих блестящих глаз с семечка. Дед убрал его обратно в карман и полез за пазуху своего некогда пурпурного балахона.

– А вы научите меня магии?

– Конечно, научу. – Старый маг вынул из лацкана балахона длинный свёрток из льняной ткани. – Надеюсь, ты будешь прилежной ученицей? И не доставишь беспокойства старику, как этот недотёпа.

– Почему Вы его так называете дедушка? Он совершил что-то плохое?

– Совершил, но всё понял! Слишком поздно для себя, но ещё не слишком поздно для всего мира. Отсюда я слышал его последний зов.

– И к чему же он взывал?

– К искуплению.

Старик неспешно покрутил свёрток в руке. Устало посмотрел наверх и, тяжело вздохнув, нежно посмотрел на дитя.

– А пока, будь умницей!? Залезь-ка на это древо и перережь веревку, на которой болтается этот олух.

Магистр развернул свёрток и протянул девочке длинный обоюдоострый кинжал, рукоятью вперёд.

– Я уже слишком стар для таких трюков.

– Легко. – Девчонка схватила кинжал.

Солнце вставало над остроконечными башнями Аркана. Шестнадцать высоких круглых башен из белого кирпича расположенных в виде восьмиконечной звезды соединялись массивными стенами из брёвен в человеческий рост толщиной каждое. Выложенные в три яруса стены возвышались над зелёной равниной. Широкие пролеты, защищённые оцинкованной кровлей, могли служить ступенями для могучего великана, но являлись непреступной преградой для не прошеных гостей, защищая жителей волшебного града.

Восемь больших башен вдесятеро выше человеческого роста, будто вросшие в городской вал ещё в пять ростов в высоту, смотрели широкими хищными глазами бойниц на восемь сторон света. Бревенчатые стены под углом уходили вглубь восьмиконечной звезды городского контура. Там, на стыке стояли башни поменьше. Восемь крепких и неприступных внутренних укреплений вдвое ниже внешних собратьев.

Три ряда узких вытянутых по вертикали бойниц вырубленных зодчими в деревянных стенах, смотрели друг на друга наискосок, создавая лучникам отличную возможность для перекрёстной стрельбы и неся смерть и боль посягнувшим на древний северный град.