Остаток трудного дня мы с доктором провели у него в кабинете, разглядывая мои 3D-снимки – слава богу, хоть какой-то работающий компьютер там был! Я отметила, что мой врач – «свой» человек, на его столе был творческий бардак, которого он не стеснялся, просто сгреб все в сторону, взял листок бумаги и принялся схематично показывать мне нюансы операции, периодически прокручивая 3D снимки мышкой. В этот момент доктор казался каким-то домашним, словно был моим приятелем.

– Сейчас без эндоскопа я не могу сказать, что именно у вас в этом месте, в операционной есть хорошая система, там можно будет рассмотреть все на большом экране, – сообщил Роман.

– То есть до того, как пациенты попадают в операционную, никто из хирургов не знает, что может ждать их в глубине носа?

– Ну, мы уже привыкли так работать. Готовимся к этому, проходим обучение.

– Но ведь пациент подписывает бумагу, что он полностью осмотрен врачом. Не все несут сюда компьютерную томографию.

– Знаете, большинству пациентов не нужно конкретики, операции плановые. Пациенты не делают даже те процедуры, которые назначает врач. Такие, как вы, попадаются очень редко, – с улыбкой произнес Роман.

– Думаю, большинство просто слепо доверяет врачам. Я бы хотела, чтобы мы все внимательно посмотрели перед операцией.

– Я постараюсь даже показать вам на экране, – он заглянул мне в глаза. – Или вы мне тоже не доверяете?

– Вам как раз доверяю, потому что вы не такой, как все. Думаю, что такой чести и личного внимания никто в отделении никогда не удостаивался. Обычный доктор смотрит лишь пару минут.

Было видно, что Роман польщен моим ответом. Он дорожил своей репутацией, отзывы о нем в интернете говорили о том, что к каждому своему пациенту он находил правильный подход.

Наступило утро. Я, накрытая простынкой, лежала на каталке, и мне было страшно. От общего наркоза отказалась, потому что это показалось еще страшнее. Но сейчас мучительно обдумывала, не совершила ли роковую ошибку… Вдруг резко замелькали огни над головой, и две веселые медсестры, смеясь, покатили меня по бесконечным коридорам. Мысли мои исчезли…

Винни-Пух уже ждал в операционной и начал с того, что все мне объяснил. Какой молодец!

– Вот на этом цветном мониторе я буду вести операцию. Мы ее полностью запишем. Внутри носа нет ничего необычного, не переживайте, все будет хорошо. – Роман положил ладонь мне на плечо.

Мне все было жутко любопытно, поэтому я попросила:

– А можно, я тоже буду смотреть операцию в реальном времени?

На такое любой его коллега мог только пальцем у виска покрутить. Но не мой врач.

– Я вам обязательно покажу немного, в самом конце, хотя тут такое не принято.

Невозмутимость доктора вселяла уверенность, что даже при не самом лучшем техническом оснащении больницы он сделает все правильно.

Команда уже готова начать. Смущал тот факт, что ко мне не прицепили никакого датчика, который считывал бы сердечный ритм, давление, температуру… В конце концов, нос – он в голове, а в голове – мозг. Я пыталась найти взглядом анестезиолога. Но он был один на огромный зал, где наблюдал лишь тех, кто лежал под наркозом. Наша стойка с аппаратурой отделяла мой операционный стол от всех остальных.

– Все будет хорошо, – еще раз заверил Винни-Пух и задвинул повязку мне на глаза.

Личный кошмар начался сразу после укола. Даже мой стоматолог знает об этом и вводит препарат очень медленно, ждет, когда пройдет реакция сердца. Винни-Пуха – не помню уже, почему, – я не предупредила, а он не спросил. Слишком быстро все случилось. Монитор сердечного ритма оказался не подключен, либо его попросту не было в этой больнице, либо он не положен на данной операции… Как бы там ни было, а момент проспали. Сердце екнуло. Меня вырубило.

Голову наполнила черная вата, я уплывала, теряя сознание, о чем успела предупредить врача. Его голос не дрогнул, и он продолжал спокойно говорить со мной. Я проваливалась в темноту, и только слова Романа выводили меня из этого состояния. Не знаю, волновался ли доктор.

Вот что значит – не проконтролировать все, что делает врач, только упустишь момент, сразу конец света! Даже у лучшего врача города. Винни-Пух в этот момент был единственным, что связывало меня с реальностью, осталось довериться ему. В конце концов, если я помру тут, в одних трусах под простынкой… Мысли выплывали из темноты, поражая своей нелепостью.

Через какое-то время Роман забеспокоился, что я не подаю признаков жизни.

– Мы можем отложить операцию, если все так плохо, – предложил он.

Я уже не соображала, в каком нахожусь состоянии, но такой поворот событий грозил мне немалыми финансовыми потерями, а Винни-Пуху потерей репутации. Ни того, ни другого я допустить не хотела. Пришлось напрячь всю свою волю и «восстать из гроба». Хотя шанс окончательно потерять сознание и пролежать всю операцию в отключке вполне меня устраивал. Фиг вам, будем делать, деньги уплачены!

– Нет, мы будем продолжать, – выдавила я.

Винни-пух смирился с моим предсмертным желанием. В его тихом вопросе: «Я могу начинать?» мне послышалось нечто приятно-интимное даже под слоями черной ваты в голове. Я была заинтригована таким началом.

Роман явно хотел отвлечь меня от операции, поэтому завел разговор о домашних животных:

– А у вас дома есть кошка или собака?

– Нет! – коротко отрезала я.

Он немного опешил от такого «начала».

– А у меня дома собака, она иногда такая глупая, я не знаю, как ее воспитывать.

В своем состоянии я не могла в красках описать, почему не завожу животных. Двадцать лет назад моего идеально воспитанного старенького служебного пса загрыз бультерьер, сбежавший от нерадивого хозяина. Так что я молчала, а Винни-Пух быстро сориентировался, что тема про животных явно не зашла.

– Я слышал, вы вчера про какие-то соревнования говорили с соседями по палате, что за спорт вам нравится?

– Чемпионат мира по биатлону идет.

– Биатлон – это там, где на лыжах бегают и стреляют?

– Угу.

– Я совсем не смотрю биатлон. Вы ведь за наших болеете, как они?

– За итальянку! – снова отрезала я. – Она красивая.

Спорт был явно не Ромин конек, поэтому ему опять пришлось менять тему.

– А кем вы работаете? – осторожно спросил он.

– Я айтишник.

– То есть вы программу написать можете, установить софт на компьютере, так?

– Я не программист, я делаю разметку данных для искусственного интеллекта.

– Как интересно, вы этому где-то учились?

– Нет, я сама по себе умная, мне не сложно.

Было ощущение, что Рома улыбнулся, но разговор опять зашел в тупик. Я понимала, что ему нужно со мной говорить, чтобы контролировать состояние. Следующей темой, вероятно, должно было стать что-то личное – есть ли у меня дети, муж, дача и тому подобное, но раз я так долго давала понять, что разговаривать мне вообще не хочется, Роман тактично решил сделать паузу.

Все это время он очень аккуратно проводил манипуляции, которые иногда прерывались моим писком. Мне все еще было плохо, я проваливалась в тяжелый сон. Тогда Роман перешел на монолог и стал пересказывать мне анатомию носа, под его голос и непонятные слова я почти уснула.

Проснулась, когда он приподнял повязку на моих глазах.

– Ну а теперь кино, как обещал!

А я думала, он забыл. Но доктор включил эндоскоп и показал мне кровавые внутренности носа на большом экране. Я успокоилась, все вроде нормально? Все-таки идеальный врач, подумала я в тот момент, так что анестезию можно простить. Вполне вероятно, ему никогда не попадался пациент с такой жуткой реакцией.

– Запчасти из носа хотите посмотреть?

Я чуть не ответила: «Да пошел ты!..»

И Рома ушел… Мне казалось, что все длилось тридцать минут, на деле вышло около полутора часов. Винни-Пух старался, в конце было видно, что и он немного устал.