Какого хера вообще?! На кой черт тогда нужно было назначать встречи почти на каждый вечер, мечтательно вздыхать и таращиться так, словно у Карлины хуй на лбу вырос?! Нехер было ходить вокруг да около, когда сам раздразнил женщину из семьи Гейзенберг; это все равно, что вулкан разбудить - спасет только бегство, и то не факт.

Но Альцин бежать не собирался, и, судя до довольной физиономии графа Кровопийцы, именно этого он и добивался с самого начала: хотел, чтобы Карлина сдалась, чтобы не он выглядел коварным соблазнителем, а она предстала распутницей.

Как будто репутация в их краях кого-то ебет! Пиздец как интересно Донне, что они трахаются, настолько, что она разошлет телеграммы всем соседям. Даже Миранде было безразлично, чем заняты ее дети, так что Карлина не испытывала ни стыда, ни грусти; она просто подошла и взяла то, что хотела, как и всегда.

А Альцина Димитреску она хотела сильно, до сухости во рту, до головокружения, до слабости во всем теле; фройлян Гейзенберг была сильной женщиной, и мужчина ей нужен был под стать. Конечно, Альцин был не идеален, однако в их дыре сложно найти кого-то получше: всех более-менее сносных мужиков Миранда давно пустила в расход после своих неудачных опытов.

Карлина вынырнула, отбрасывая мокрые волосы со лба и протирая ладонями лицо; вода стекала по ее плечам, волосы облепили спину, как водоросли - валун, а в носу засел запах соли для ванн: успокаивающие мята, душица и ромашка. Как будто в чае искупалась. Воду для женщины готовил Альцин; видимо, посчитал, что Гейзенберг много нервничала. И подколол, сволочь, и вроде как позаботился; Карлине было приятно, но в то же время в груди свербело от раздражения. В любом поступке лорда Димитреску ей мерещилась издевка. Наверное, это уже паранойя, однако женщине нравилось перебирать в голове поступки и слова Альцина, словно просыпанные зерна. Совсем не думать о нем уже не получалось.

Перебросив руки через края ванной, Гейзенберг откинулась на бортик, уютно устроив затылок на подушке; она слышала, как мужчина весело плескался в крови, омывал шею, плечи и грудь, растирал кровь по рукам, жмурясь от удовольствия; Карлина не любила его таким - окровавленным, лежащим в ванне, для заполнения которой требовалось убить не меньше пары дюжин человек. Это было противно, уродливо, сильно отдавало ебанутым культом Миранды, которой самые дремучие крестьяне даже как-то приносили в жертву своих детей. Тупицы; Карлина всегда вспыхивала, когда думала об этих ребятишках и их семьях. Ее саму родители пытались защитить, но куда им тягаться с Мирандой? Потом уже Гейзенберг сама берегла своих родных от этой больной суки; самой ей было надеяться не на кого.

Альцин, несмотря на то, что много времени они проводили вместе, был не тем, на кого стоило бы полагаться.

- О чем задумалась, моя дорогая? - спросил лорд Димитреску, громко, с удовольствием отфыркиваясь; кровь стекала, огибая его скулы, лоб, линию подбородка, стремилась вниз по шее к рельефной груди, повисла каплей на кончике носа, которую Альцин надменно смахнул пальцем. Карлина искоса взглянула на него и тут же отвела глаза.

- О том, что ты похож на кусок тофу, плавающий в томатном супе, - обронила она сонно, уходя в воду по шею; женщину мягко клонило в сон, разомлевшая от воды и тепла, Гейзенберг была готова уснуть, однако для здорового сна наполненная ванна едва ли подходила. Стоило вылезти из воды, вытереться нагретым полотенцем, подготовленным запуганными до смерти слугами замка, и пойти в спальню, где Карлину ждала мягкая, удобная кровать. Нахер гробы; если Гейзенберг все-таки случится помереть, то пусть ее хоронят на шикарной постели.

- Довольно бесцеремонное замечание, - заметил лорд Димитреску; тряхнув влажными, слипшимися от крови волосами, он поднялся на ноги, и кровь в ванне заволновалась, чуть не выплескиваясь через борта. Звук был такой, словно со дна океана поднялась субмарина, и губы Карлины тронула туманная улыбка: Альцин тоже мог похвастаться наличием торпеды внушительных размеров, а яйца - как парочка морских мин. Женщина хмыкнула, сдерживая смех, который не остался для лорда Димитреску незамеченным. Пройдя босиком по выложенному изразцами полу за ширму, оставляя за собой кровавые следы, Альцин включил душ; Карлина, мгновенно оживившись, села повыше и перевернулась на живот, устроив подбородок на сложенных поверх бортика ванны руках. Силуэт голого лорда Димитреску вызывающе белел сквозь ширму из дымчатого стекла.

- Позволю себе предположить, что смеялась ты тоже надо мной? - спросил мужчина, стараясь перекричать шум воды. Карлина улыбнулась, дурашливо сморщив нос.

- Конечно. Ты же здесь главный клоун.

- До чего же лестно, - Гейзенберг видела, как Альцин тер мочалкой плечи и грудь, и во рту у нее скопилась слюна, как у голодной собаки. Она могла бы встать, присоединиться к нему в душе, но шевелиться было лень, настолько, что не хотелось даже лишний раз моргать. Опасно было так расслабляться в замке Димитреску, однако рядом с его хозяином Карлина как влюбленная деревенская дурочка забывала об осторожности.

- Я бы посоветовал тебе вылезти из воды, - произнес Альцин, - остыла же. Замерзнешь.

- Нормально, - проворчала женщина; вода действительно успела остыть, но была еще достаточно теплой, чтобы фройлян Гейзенберг было комфортно. - Если хочешь заманить меня к себе, то хотя бы имей смелость сказать это прямо.

- Я бы не возражал, если бы ты ко мне присоединилась, - ровно ответил лорд Димитреску, - но немного позже - для начала я бы предпочел помыться.

- Для начала чего? - Карлина села, и вода, волнуясь, плескалась на уровне ее сосков. Альцин выглядел и вел себя так, словно в койку к нему прыгали Рита Хейворт и Грета Гарбо, однако сейчас с ним была фройлян Гейзенберг, которая не могла похвастаться изящным станом: у нее были широкие плечи и бедра, плоский крепкий живот, маленькая грудь. Она была не похожа на хрупких бледных барышень, которые томно заламывали чахлые руки и закатывали глаза на полотнах, украшавших стены замка, однако Альцин хотел Карлину, и это позволяло ей верить в то, что она красива. Не так, как его дочери или женщины на картинах, а по-своему, как безвременник, ядовитый, но с нежно-сиреневыми цветами. Некоторые идиоты путали безвременник с черемшой, что приводило к весьма печальным последствиям; Карлину когда-то тоже считали безвредной и пытались ею воспользоваться.

Большая ошибка.

Женщина поднялась из воды без особой грации, спустила ногу на пол, особо не заботясь о том, что под ней за какие-то пару секунд образовалась лужа. Вне ванной оказалось куда прохладнее, чем в остывающей воде, и Карлина зябко поежилась, передернув плечами. Она прошлепала босыми ногами к душевой, скрытой за ширмой, женщину тянуло к воде, к теплу, к Альцину, который должен был уже смыть кровь.

- Подвинься, - велела она, пихнув лорда Димитреску в известково-белый бок, облизывая взглядом его руки, плечи, спину, налитой зад, мощные ноги; в представлении Гейзенберг все аристократы были хилыми и болезненными, практически выродившимися в своих попытках сохранить чистоту крови, однако Альцин отъелся на деревенской крови с молоком, вырос больше коня-тяжеловоза. Такого только запрягать и седлать дни напролет. Сглотнув, Карлина поджала пальцы на ногах, прижав ладони к вспыхнувшим щекам; лорд Димитреску чуть посторонился, пуская ее под воду, и женщина подставила лицо воде, горячей, исходящей паром; Альцин встал ей за спину, устроив одну из ладоней на пояснице Карлины, так, что кончики пальцев касались копчика. Сытый лорд Димитреску был теплым почти как обычный живой человек, и Гейзенберг даже не вздрогнула, когда он обнял ее второй рукой, обхватывая живот.

- Чего надо? - она своенравно дернулась, больше заигрывая, чем, в самом деле, сердясь, и сладко зажмурилась, когда Альцин, наклонившись, поцеловал ее в макушку. - Чего это ты, здоровяк, ко мне подкатываешь?

Лорд Димитреску горестно вздохнул ей в волосы.

- Что за мнительность, милая? Мне казалось, ты знаешь меня достаточно, чтобы научиться доверять.