- Так, с этими разобрались. Теперь ты, - Гейзенберг, шмыгнув носом, повернулся к недобро молчавшей жене. - Чего приперлась? Да еще и спиногрызов притащила.

- Спиногрызов, да? - прищурилась леди Димитреску. - Так, значит, ты называешь наших детей.

- Пиздюков как не назови, пиздюками они и останутся, - отчеканил Карл, подступая ближе, - ты мне объясни лучше, для чего тебе понадобилось волочь сюда наш выводок. Не лечи мне мозги, что, якобы, соскучилась - не поверю. Когда скучают, мужа ждут дома и, желательно, голышом.

- Для того, чтобы ждать тебя дома, нужно чтобы ты там хоть изредка появлялся, - ощетинилась Альсина, - но, как я успела заметить, здешняя компания тебе нравится намного больше.

- Ага, просто обосраться, как я здесь всех люблю, настолько, что оргию устраиваю здесь каждую пятницу, - Гейзенберг ударил кулаком по раскрытой ладони, - нагибаю раком всех и каждого, кто напортачил с проектом.

- Сделай одолжение - избавь меня, пожалуйста, от подробностей, - поморщилась Альсина, отходя к стене, сплошь занятой грамотами и сертификатами, висящими в причудливых золоченых рамках, отлитых изломанными линиями разной длины. - Если твои отношения с подчиненными настолько… крепки, что из-за них ты готов забыть о собственной семье, то не жди, что я буду это безропотно глотать. Унижать себя и пренебрегать моими детьми я не позволю, имей в виду.

- Ну, не начинай, - в голосе Гейзенберга звучали усталость и плохо скрываемое раздражение, - меня самого эта нервотрепка бесит, но контракт выгодный, вот меня и пытаются поиметь со всех сторон. Зато когда проект уйдет в производство, все будет на мази.

- Ты так в этом уверен? - леди Димитреску с острой, как свежевальный нож, улыбкой повернулась к мужу; глаза ее сверкали отражением пожара. - Интересно, а та мисс в красном платье разделяет твое мнение? Она так старалась встать к тебе поближе… И не скажешь даже, что у вас с ней сугубо деловые отношения.

- Че? - выпалил Гейзенберг отупело, не уловив смысл слов Альсины; лицо у него глупо вытянулось, глаза сползли к переносице, рот чуть приоткрылся - Карл выглядел так, словно его только что мощно треснули по затылку. Леди Димитреску, уперевшись ладонями в бедра, шагнула к мужу. Шуршал бумагами Карл-младший, звенел колокол Элоизы, а сердце Альсины билось где-то в горле, растревоженное непонятным предчувствием; обескураженность мужа могла быть вызвана тем, что его практически застали на месте преступления, впрочем, в пользу его невиновности, как и вины, пока ничего не говорило. Леди Димитреску продолжала надвигаться на Гейзенберга с неумолимостью боевого крейсера, который мучительно медленно переваривал брошенные в него обвинения.

- Ты, блять, что?.. Ты сейчас сказала, что я тут себе любовницу нашел? - протянул Карл, почесывая нахмуренный лоб. - Намекаешь, что я тут не работаю, не пашу, как проклятый, а баб трахаю?

- Выбирай выражения при детях, - сурово промолвила Альсина, и Гейзенберг с гневно побелевшим лицом ринулся на жену, вынудив ее отступать.

- А дети в курсе вообще, что мамка у них спятила? Знают, что ей голову шляпой совсем передавило? Пиздец. Нет, это абсолютный ебаный пиздец. Я-то думал, что Донна-Гандонна с приветом, но у тебя диагноз посерьезнее будет.

- Прекрати, - леди Димитреску поджала губы, исподволь поглядывая на детей, надеясь, что они не заметят размолвки родителей; пожалуй, зря она взяла их с собой, выяснять отношения с Карлом наедине было бы куда проще.

- Мне даже интересно, откуда у тебя такие выводы, - продолжал Гейзенберг, осатанело осклабившись, - если рядом со мной баба постояла, то все, значит, я хочу ей присунуть? Или как? Или что?!

- Ты в последнее время почти не бываешь дома, - леди Димитреску ткнула в мужа пальцем, - что я должна была подумать?

Мужчина насмешливо развел руками.

- Блять, даже не знаю. Может, что у меня работы дохера?

- Ты… - Альсина, сбившись с мысли, заставила себя дышать медленно и размеренно. В претензиях Гейзенберга был некоторый резон, однако от своих опасений женщина была еще не готова отказаться, особенно после того, как увидела ту профурсетку в красном.

- Давай, давай, что замолчала, - поторопил ее Карл, язвительно кривя губы, - развивай свою мысль. Мне уже самому пиздец как любопытно.

- Ты стал меньше уделять мне внимания. Ты не расстаешься с телефоном и допоздна сидишь в кабинете. Стал чаще уезжать в командировки, а сегодня эта китаянка на тебя чуть ли не вешалась. Что у нее вообще за внешний вид?! Она пришла на работу на серьезное предприятие или на свидание?

- А чего не так с ее внешним видом? - Гейзенберг пожал плечами. - Не голая - и ладно. Буду я еще внимание обращать на бабские шмотки.

- А речь и не о вещах, мой дорогой, а о том, что они подчеркивают. Или ты хочешь сказать, что не заметил ее прелестей? - с медовой сладостью осведомилась Альсина.

- Знаешь, сиськи и жопа у каждой бабы есть, так мне что, за каждой волочиться? Мне и твоих хватает, потому что в комплекте с ними идет голова со слетевшей крышей.

Леди Димитреску строптиво отвернулась.

- В последнее время мои, как ты выразился, сиськи и жопа тебя не слишком интересуют.

- И поэтому ты решила, что я нашел их на стороне? Так, что ли?

Альсина не ответила, шумно выдыхая, прикусив внутреннюю сторону щеки; да, с ее стороны это было несколько… опрометчиво, однако виноватой себя женщина не считала. Карл тоже хорош! Ушел с головой в свою работу, забыв, что у него есть такая роскошная жена; неудивительно, что всякие смазливые азиатки начали подбираться к нему, словно водяные змеи к задремавшей на солнце ящерке.

Надеяться им все равно не на что; леди Димитреску не для того выходила замуж, чтобы вот так просто и легко уступить Гейзенберга первой попавшейся вертихвостке.

Карл потер лицо ладонями, не замечая, что Элоиза потянула колокольчик в рот, а Карл-младший ухитрился сломать ручку и теперь сидел, вымазанный в чернилах, по цвету похожих на черничный сок. Мальчик пытался вытереть ладошки о бумагу, но пятна не оттирались, и тогда Карл стал обтирать руки о свою курточку. Альсина, увидев, как сильно испачкался ее сын, смогла только прижать пальцы к ноющим вискам; за этими Гейзенбергами нужен глаз да глаз, и не важно, сколько им лет.

- Значит, так, - мужчина взял на руки Элоизу, которая тут же обхватила ручонками его шею, - ты заберешь мелочь и едешь домой. В командировку мне все равно ехать надо, но постараюсь вернуться как можно скорее. Приеду - и мы поговорим.

- О чем? - процедила Альсина, злясь на Карла за свои сомнения; если бы любимый супруг не давал ей поводов, ничего бы такого не случилось!

- О сеансах психотерапии, которые тебе охереть как понадобятся, если и дальше продолжишь забивать себе голову всякой херней, - передав жене Элоизу, Гейзенберг направился к сыну, - а сейчас давай сходим куда-нибудь. Я успел проголодаться, пока пытался разгрести тот бред, что ты на меня вывалила.

- Донна ждет меня в кафетерии.

- Скажу Луизе; она передаст Гандонне, что твои планы изменились, - держа перемазанного чернилами Карла-младшего подмышкой, Гейзенберг с ласковой насмешливостью посмотрел на Альсину, - чего застыла, как истукан? Сама внимания хотела. Так что поехали, пока я не передумал.

- Твои галантность и обходительность просто не знают границ, - изрекла леди Димитреску, чувствуя себя победительницей. Стоило заставить мужа немного понервничать, а то он, кажется, совсем расслабился и растворился в своей работе; однако эту китаянку Альсина больше видеть не желала. Пусть работает, но не рядом с Гейзенбергом; об этом леди Димитреску решила подумать позже. Сейчас она шла по коридору фирмы с видом триумфатора, потому что совершенно неважно, насколько открыто твое красное платье; чтобы затмить женщину из рода Димитреску, нужно что-то посильнее.

========== Gender switch! III ==========

Недостатков у лорда Димитреску было множество, и Карлина смаковала их, наслаждаясь тем, что его светлость милорд граф далеко не так идеален, как хотел казаться. Пусть манеры в него вдалбливали с младенчества, однако его благородные родственнички, давно упокоившиеся в фамильном склепе, были бы весьма удивлены, узнав, каким развратным, похотливым засранцем был Альцин, не говоря уже об его кровавых наклонностях. Подумать только - наследник рода развлекал себя и свою гостью тем, что принимал кровавую ванну; он и Карлине предлагал окунуться, говорил, что это очень полезно для кожи, однако женщина категорически отказалась - не настолько она больная, а когда Альцин, уйдя вниз так, что на поверхности осталась только половина его головы, шумно выдохнул, пуская пузыри, как бегемот, после чего начал лакать кровь, по-звериному высовывая язык, Карлину замутило. Она отвернулась, съезжая по стенке ванны спиной, уходя под воду по самую макушку, так, что ее волосы закачались на волнах щупальцами медузы. Гейзенберг задержала дыхание, мысленно отмеряя секунды; Моро мог жить в воде, как уродливая вонючая рыба, однако на поверхность его тянуло - на дно озеро телевизор не забрать, и Миранда скорее даст подтереться своим крылом, нежели нырнет к сыночку-страхуиле, а Карлине и живущему в ней паразиту требовался кислород, но выносливость ее была на порядок выше, чем у обычного человека, и она смогла продержаться под водой почти пять минут. Получилось бы и дольше, но женщине не хотелось, чтобы Альцин обрадовался, будто бы Карлина утонула в ванной; мерзавцу пришлось бы объяснять Маме Монстров, почему фройлян Гейзенберг в его замок пришла на своих двоих, а покинула его вперед ногами. Лорд Димитреску хитрый, продуманный ублюдок, чтобы вредить Карлине в стенах своего дома; желай Альцин ей зла по-настоящему, постарался бы прикончить где-нибудь подальше от замка. Женщину бы совсем не удивили подобные планы - любви в их семейке уродов не было и в помине, все лорды друг друга терпеть не могли, кто-то больше, кто-то меньше; Альцин открыто брезговал Моро и немного презирал чопорную немногословную Донну, которых сама Гейзенберг считала бесполезными слабаками - но верными Миранде. Из-за их слепой, какой-то собачьей преданности Матерь Миранда держала Донну и Моро при себе, а действительно нуждалась она только в Альцине и Карлине, у которых чердаки еще стояли на месте, а яйца были такие, что хоть в жопе закаляй. Гейзенберг давно привыкла, что среди мужиков много бесхребетных, непроходимо тупых и самоуверенных гадов, умеющих разве что разевать свою пасть, чтобы пожрать и поорать; у Мора не хватало смелости, чтобы даже сказать о том, что его не устраивало. У лорда Димитреску рот вообще никогда не закрывался, потому что ему не нравилось все: погода за окном, плач расплодившихся зомби и ликанов, капризы подросших дочерей, запах Моро, одежда Карлины, прическа Карлины, поведение Карлины… Его заставляло строптиво поджимать губы буквально все в этой женщине, но это не мешало Альцину приглашать ее на чай в свой замок. Пару раз Гейзенберг составляла потомственному графу компанию за ужином, несколько раз даже оставалась ночевать: лорд Димитреску не пытался пробраться в ее спальню, всегда чинно желал доброй ночи на пороге комнаты и пожимал ей руку; целовать пальцы Карлины с обломанными грязными ногтями, мозолями и следами мазута, с которыми не смогло справиться благоухающее сиренью мыло, он почему-то не хотел. Лицо женщины Альцин тоже обделял вниманием, хотя к нему Карлина старалась приходить всегда умытой, распространяя запах пусть не духов, но глицеринового мыла, а эта титулованная скотина ломалась почище всякой девственницы, от чего Гейзенберг и сама начала чувствовать себя мужиком.