Поглаженную рубашку Майкл отправляет на вешалку в зеркальный шкаф, занимающий половину гардеробной, а после шаркает на кухню, чтобы подсыпать корма Моне. Завтра рано вставать и пора бы уже ложиться, но сон, как назло, не идёт. Майкл ложится на пушистый ковёр перед громадной кроватью с балдахином- зачем он поддался уговорам консультанта взять именно её, он до сих пор не понимает – и перебирает пальцами длинный ворс. Механические движения расслабляют и успокаивают. Майкл в последний раз проверяет поставил ли будильник и нажимает на пульт, выключая лампу и погружая спальню в темноту приближающейся ночи. Корги устраивается под боком, вытянув лапы.

С утра, как чаще всего и бывает, всё идёт не по плану. Телефон подводит и не будит Майкла в нужное время – будильник звенит беззвучно. Мони, не дотерпев, надувает лужу прямо у порога в квартиру. И даже кофе, предатель такой, убегает из кофеварки, заливая плиту. Последним штрихом оказывается проколотое колесо – какие-то хулиганы решили добить его, не иначе. Все будто сговариваются против его приезда в клинику, но он решает не отступать. Выходит на несколько минут с Моней и звонит в такси, заказывая машину до клиники. Отменять всё из-за неудачного стечения обстоятельств, когда есть призрачная возможность всё-таки успеть в часы посещения, выход не для Майкла. Поэтому через полтора часа он вбегает по лестнице в клинику, на ходу поправляя рубашку, которая слегка задралась под паркой.

– Я к Мэри, – говорит Майкл у регистрационной стойки какому-то высокому парню в белом халате и с недоверчивым взглядом.

– Это ко мне, – появляется из ниоткуда Тэхён, спасая его от вопросов, и приветственно кивает ему. Майкл отвечает тем же и беспрепятственно проходит дальше.

– Завтрак уже давно закончился и сейчас пациенты на сеансах. Но я уточню, когда освободится Мэри, – говорит доктор, поднимаясь по лестнице наверх, – Вы тогда пока посидите, подождите меня в кабинете. Откроете сами? Помните, куда идти?

Майкл заверяет, что справится, и, получив в руки ключи, сначала смотрит, как Тэхён спешно удаляется по лестнице, перепрыгивая через ступеньку, а только потом идёт к нужному кабинету в конце коридора. На этот раз он хочет запомнить и заметить жизнь клиники больше, чем в прошлый. Медленнее проходит мимо приоткрытых комнат, исподтишка посматривая в щели. Его любопытство оказывается удовлетворено в предпоследнем кабинете от нужного ему – внутри какой-то длинный пацан в очках развешивает плакаты и напевает себе под нос что-то смутно знакомое. Конечно, самое интересное – увидеть пациентов, но Майкла устраивает на этот раз и это. Но это, видимо, сложнее.

С замком Майкл справляется со второго раза. Вваливается в кабинет и, включив свет, плюхается на кресло, которое проигнорировал в прошлый визит. Тэхёна пока нет и неизвестно как скоро он появится, поэтому можно пока расслабиться. Всё равно от него сейчас ничегошеньки не зависит. Майкл закрывает глаза и прислушивается к приглушенным звукам клиники. Где-то хлопает дверь, доносится шум – неторопливые шаги, голоса, но разобрать, о чём говорят, невозможно. Майкл вдыхает запах лекарств и лениво думает о том, что, в принципе, не такое уж и плохое место – клиника. Спокойно, чистенько и пахнет не так уж и неприятно. Когда Тэхён возвращается, Майкл уже почти засыпает – кресло оказывается весьма удобным, как и подобает мягкой мебели в кабинете психиатра.

– У Мэри минут через пятнадцать закончится сеанс и можно будет сходить к ней. Но, в следующий раз, постарайтесь не опаздывать к стандартному времени посещений. Пожалуйста, – говорит Тэхён ровным голосом, как и в прошлый раз, выдавая свои истинные чувства только каплей неудовольствия в зрачках.

– Это была форс-мажорная ситуация, надеюсь, она больше не повторится, – заверяет его Майкл и добавляет, – спасибо. – Тэхёну явно пришлось побегать, чтобы утрясти вопрос с визитом. Майклу очень повезло, что его не отправили домой не солоно хлебавши. И везение это напрямую связано с Тэхёном. Поэтому пусть отражает в своих зрачках что угодно: неудовольствие, презрение или недоверие, Майкл ему всё равно благодарен.

– Мэриша, к тебе гости, – говорит Тэхён, когда они заходят в палату.

На этот раз Мэри встречает их лицом, а не спиной. Она сидит на больничной койке, подвернув под себя ноги, и смотрит снова прямо и открыто, но абсолютно непонятно. В её глазах Майкл не может разглядеть эмоции – наверное, это последствие приёма лекарств. Потому что взгляд девушки как у куклы – совершенно нечитаемый, как и в прошлый визит. И вряд ли это уже исключение. Больше похоже на закономерность. Надо будет спросить у доктора.

– Привет, – здоровается Майкл и неловко останавливается посреди палаты, не зная, как поступить.

– Так, – заметив его замешательство, приходит на помощь Тэхён, – можете перенести поближе и сесть на вот тот стул, – говорит он, указывая по направлению к двери. Майкл идёт за стулом для себя, а Тэхён продолжает, – Тогда я пойду. У вас полчаса.

Тэхён покидает их, тихо прикрыв за собой дверь, а Майкл, с шумом переставив стул, садится на отдалении – полубоком к Мэри. Ближе ему кажется слишком неловким. Но только ему, по-видимому, потому что Мэри ничего не смущает, она в открытую разглядывает его, наклонив по-птичьи голову, и не торопится отводить взгляд. Быть предметом изучения неуютно, но у Майкла нет выбора. Он сам решился на этот визит, никто не заставлял его сюда приезжать. Майкл пытается отвлечься, рассматривая палату, но делает только хуже, когда замечает на мольберте ту самую картину и спрашивает:

– Это я?

Только задав вопрос, Майкл вспоминает, что Мэри не говорит, и для того, чтобы узнать ответ, ему нужно снова посмотреть на неё. «Очень умно с твоей стороны, Майкл Ли»

– Хотя, неважно, – идёт он на попятную, чувствуя, как начинают гореть щёки. – Очень красиво вышло.

В палате из мебели только пара стульев, койка и тумбочка, и долго разглядывать здесь абсолютно нечего. Голые стены, покрытые светлыми обоями, и задёрнутое тюлем окно давят на Майкла своей простотой, стерильностью и безличностью. Не зря Мэри рисует такие яркие картины – от белого и светло-серого даже за время посещения начинает рябить в глазах. Можно только гадать какие ощущения вызывает эта обстановка у того, кто находится здесь днями и ночами.

Майкл собирается с силами и поднимает глаза на Мэри, а та откуда-то успела вытащить альбом и что-то рисует карандашом, закусив губу от усердия.

– Представляешь, я сегодня проспал, – говорит Майкл, лишь бы что-нибудь сказать. И, не встречая никакой реакции, продолжает, – вообще, я редко просыпаю. Иногда даже раньше будильника поднимаюсь, – признаётся он, – до сих пор непривычно, что в квартире никого кроме меня нет.

Карандаш слегка поскрипывает, Мэри наклоняет голову ниже, всматриваясь в то, что рисует. И Майклу внезапно становится так спокойно как не было от горстей таблеток, которые он принимает уже почти год раз в несколько дней, чтобы заснуть.

– У меня теперь есть бар, – делится он, – правда, управляющего нет, поэтому я пока не только владелец, но и жнец, и на дуде игрец. Иногда и за бармена бываю, когда Алекс или Хончоль не могут выйти на смену. Непривычное чувство, если честно, работать на себя и платить кому-то зарплату.

Мэри отвлекается от рисунка и с интересом смотрит на него.

– Раньше я возмущался, что зарплата такая маленькая, а теперь вижу из чего она складывается. И уже смотрю на всё это абсолютно иначе. Не сказать, что я согласен – меня расстраивает такое положение вещей, но оно же и заставляет искать пути, чтобы доход был больше и можно было платить сотрудникам больше. Чтобы качество сервиса было высший класс, и бар стал привлекать публику из элиты.

Когда Майкл ехал сюда, он и не думал, что будет рассказывать о себе, но Мэри внимательно слушает, а больше ему поделиться о своей работе некому. И слова сами собой срываются с языка.

– Некоторые люди такие безответственные. Вот недавно заказывал поставку алкоголя – основное, по сути, самое нужное в баре. Специально озаботился этим гораздо заранее, договорился обо всём, оплатил счёт. И что? В день доставки мне позвонил менеджер и извинился, что у них, оказывается, нет нужного количества, – Майкл вспоминает то раннее утро, когда был совершён звонок, и снова начинает злиться, – меня это просто убивает. То есть, они даже не проверили, есть ли у них всё нужное на складе, и сказали про сроки доставки, а потом такие «ой, простите, нет у нас столько виски».