– Луций, мальчик мой.
– Дядя, – спросил Луций, – кто те люди, которые только что вышли от тебя?
– Иудеи, – неохотно отозвался Гай Кассий. – Гиркан, этнарх (т.е. правитель народа), некто Авимелех или Малих, его подручный. Тот великан, которого ты, быть может, приметил – наш верный друг и союзник, тетрарх Галилеи – Ирод.
– А зачем они приходили? – осведомился Луций, но тотчас пожалел о своем вопросе. Гай Кассий внезапно вспылил:
– Долг принесли! – но вот он уже смягчился, и прежняя улыбка засияла на лице его. – Мальчик мой, тебе об этом лучше не знать. Тем более, что вызвал я тебя совсем по другому делу. Нам придется повременить с походом в Египет…
– Почему? Что случилось? – забеспокоился Луций.
– Я получил послание от Брута, – сказал Гай Кассий. – Он сообщает, что наши противники начали переброску войск в Македонию. Сегодня я отправлю конницу в Каппадокию, а завтра выступят в поход легионы…
– Так это ж добрая весть! – обрадовался Луций, просияв.
– Ты меня не дослушал, – мрачно заметил Гай Кассий. – Твой легион останется здесь, в Сирии.
Луций тотчас помрачнел:
– Почему? Вы мной не довольны? Я не оправдал ваших ожиданий?
– Не в этом дело, Луций, – резко возразил Кассий. – Пойми, мне нужен надежный тыл. Мы покарали Долабеллу. Но Сирия – это богатая провинция, и я хочу быть уверен, что в мое отсутствие здесь ничего не случится. Гай Кассий Пармский и его корабли на море, а ты на суше, – это мой оплот и прикрытие тыла.
Луций вздохнул.
– А вот так себя вести не подобает, – укоризненно покачал головой Кассий. – Это римские матроны вздыхают и обижаются на своих мужей. А здесь армия, и ты возглавляешь доблестный IV легион, который воевал под началом… – Кассий не договорил, вспомнив, что легион этот был когда-то у Цезаря.
– Но я хочу настоящего дела, – чуть слышно возразил Луций.
– Понимаю, ты рвешься в бой, – тебе хочется доказать всему миру, что ты не трус. И, поверь, мальчик мой, такая возможность тебе вскоре представится. Как только я покончу с предателями, которые мне отказали в помощи, я призову тебя, – пообещал Гай Кассий.
– Правда? – оживился Луций.
– Клянусь Юпитером Капитолийским, – побожился Кассий и, взглянув на вошедшего слугу, кивком обратился к нему: «Что тебе, Пиндар?»
– Хозяин, пришел человек из порта. Он передал вам это, – отпущенник протянул вощеную дощечку. Прочитав надпись, Гай Кассий улыбнулся:
– Добрая весть, Луций. Встречай гостей. Брат мой уважил меня своим посещением.
– А Корнелия? – взволнованно спросил Луций.
– Она ждет тебя, – торжественно объявил Гай Кассий. – Беги, лети, мчись к ней на крыльях любви!
Иудеи возвращались в родные края. Гиркана и его спутников сопровождали посланные Кассием римские воины. Ехали верхом вдоль побережья. С моря веяло прохладой. На востоке вдалеке в небо уходили горные вершины. В окрестностях финикийского Тира остановились на ночлег. Разбили шатры. Развели костры. Гиркан после тяжелого дневного перехода возлег на ложе, желая в обществе своих ближайших соратников передохнуть и полакомиться фруктами. На вечерю был приглашен также Ирод, сын Антипатра-идумеянина, прокуратора Иудеи, который был предательски отравлен во дворце Гиркана. В убийстве отца Ирод подозревал Малиха. Правда, враги примирились еще в Ерушалаиме, до поездки в Лаодикею. И теперь Малих, не подозревая, что над ним сгущаются тучи, преспокойно возлежал в шатре напротив Гиркана, – тот расспрашивал его о взглядах религиозной партии, к которой принадлежал Малих.
– Мы, саддукеи, неукоснительно следуем букве Закона. Разве в книге Моисея где-нибудь сказано об ангелах или воскресении мертвых?
– Владыко, при всем уважением к вам, позвольте мне не согласиться с вами, – с улыбкой, в которой сквозило самодовольство, заговорил Малих. – А что сказано в первой книге Торы – Берейшит? – он прочел по памяти: «И создал Адонаи Элохим человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душою живою». В каждом человеке живет дух Божий, Его дыхание, иначе говоря, душа, которая не может умереть. Поэтому мы, фарисеи, верим в бессмертие души. И почитаем предания старцев, которые нам заповедали множество полезных обычаев, отсутствующих в Торе. Например, омовение рук перед едой, чаш, скамей. Благодаря хакимам (мудрецам), мы знаем, – души злых людей обречены на вечные мучения, души же праведников после их телесной смерти переселяются в другие тела…
Он был так увлечен беседой с первосвященником, перед которым ему удалось блеснуть своей ученостью, что не услышал шороха за спиной. В этот миг в шатер вошли двое римских воинов, вооруженных мечами. Гиркан при виде их мертвецки побледнел и замер, открыв рот и глотая воздух словно рыба, выброшенная на берег. Ирод же, как ни в чем не бывало, смаковал вино, подарок римского проконсула. Малих, заметив, наконец, как изменился в лице Гиркан, попытался повернуться в направлении его неподвижного взгляда. Как вдруг острое, словно бритва лезвие меча вошло в его тело между лопатками, а другое – проткнуло череп… Гиркан увидел конец лезвия, вышедшего из груди Малиха и разорвавшего ему одежды, рот, из которого хлынула кровь, глаза, круглые от ужаса… Воины вытащили клинки и нанесли еще несколько ударов. Первосвященник при виде этого зрелища потерял сознание, а, когда пришел в себя, глядя, как из шатра волокут мертвое тело, спросил у Ирода, сохранявшего безмятежность:
– Кто приказал?
Ирод зловеще улыбнулся:
– Кассий. Римский проконсул милостиво даровал ему воскресение и жизнь в новом теле! Но, думаю, скорее вечные мучения, которых он заслужил…
***
Кассий выступил в поход во главе войска, состоящего из одиннадцати легионов и вспомогательных отрядов, оставив вместо себя своего племянника. Луций Кассий, к которому, перенеся долгое морское плавание, прибыла жена Корнелия, перебрался из скромной палатки римского лагеря в огромный дворец Селевкидов, утопающий в зелени тенистых садов. Следующие несколько месяцев походили на сказку, – это было лучшее время в жизни молодых супругов. Луций, как мог, утешил жену, которая горевала о потере ребенка. Первую половину дня легат проводил в лагере, отдавая нужные распоряжения и наблюдая за военными упражнениями солдат. Но, едва уладив все дела в претории, он тотчас на крыльях любви летел во дворец и падал в объятия своей ненаглядной Корнелии. Нежные прикосновения, погружение в теплую обволакивающую воду купальни. Приятные ощущения близости, ласки, от которых кружилась голова, вздохи и сладостные стенания. Исчезали мысли, которые раньше тревожили, весь мир переставал существовать для влюбленных и открывался новый, предназначенный только для двоих.
Звучание голоса, подобное журчанию воды в фонтане, ласкало слух, сводя с ума и вновь распыляя неуемную страсть. Обеденное ложе становилось брачным. Лилось вино из опрокинутого черпака. И служанка, краснея, покидала покои.
Они гуляли по саду, наслаждаясь сладкоголосым пением птиц, свивших гнезда в кронах раскидистых деревьев, и отдыхали под сенью ветвистого теревинфа. Корнелия плела венок из листьев смоковницы, напевая детские веселые песенки. Румянец играл на ее щеках, а с губ не сходила светлая радостная улыбка.
Луций исчезал в глубине сада и вскоре появлялся с корзинкой спелых винных ягод, набранных им из-под самой верхушки фигового дерева. Корнелия радовалась лакомству как ребенок, но затем начинались совсем не детские забавы. И о фруктах они забывали. В другой раз он появлялся с веточкой божественного мирта, покрытой нежными белыми цветами. Сад благоухал, в чистом воздухе струились разнообразные запахи, один чудеснее другого, которые дурманили, опьяняли, сводили с ума…
Так, проходили дни, пролетали недели, проносились месяцы. И, казалось, что счастье будет вечным, но, увы, однажды настал конец этим сладким грезам. В тот день прискакал гонец из далекой Смирны с повелением Гая Кассия немедленно морем выдвигаться в провинцию Азия.
