Сначала эта семья – Н.Б. Игнатьевой и её сестры Куровской – жила на предмостной площади в начале улицы Степана Разина. И вот однажды зимой 1948 года – я это событие хорошо помню (может быть, год я чуть-чуть указал не тот) наступило наводнение Ангары. Наводнение этой реки зимой – большая редкость – обычно река не замерзала, т. к. течение было быстрое, а тут вдруг сильнейшие январские морозы и Ангара начала замерзать снизу со дна. Лёд появился над поверхностью воды и торчал как острые пирамиды. Течение замедлилось, и река стала выходить из берегов. Вода дошла почти до нашего дома – до улицы Желябова, потом, когда чуточку потеплело, вода стала спадать. Так было, если я не ошибаюсь, 2 раза. Многие деревянные постройки около ангарского моста сильно пострадали, жителей из таких домой вывозили на танках.

Семье Игнатьевой и Куровской дали комнаты в постоянной половине гостиницы «Сибирь». Основные мои контакты с Ниной Болеславовной после возвращения из курорта происходили именно в этой гостинице.

Вот новый учебный год. Для меня – 8 класс общеобразовательной школы и 7 повторный (и последний) класс детской музыкальной школы. Обе эти школы прошли удачно. Я перешел в 9 класс общеобразовательной школы и закончил, наконец, ДМШ. Близилось окончание средней школы. А музыка? После всего, что дала мне Нина Болеславовна? И я тогда написал заявление на зачисление меня на 1 курс Иркутского музыкального училища на фортепианное отделение и очень просил записать меня в класс Татьяны Гуговны Бендлин. Это была замечательная женщина. Она жила со своей мамой, недалеко от нашего дома (на улице Некрасова), работала в музыкальном училище и в областном радиокомитете – пианисткой. Её маме было сильно за 80, а ей – трудно сказать, сколько, может быть лет 35. Этот человек оставил в моей жизни тоже заметный след. К Татьяне Гуговне я чувствовал безграничное уважение, связанное с её исполнительской деятельностью. Я восхищался, когда она играла. Она ходила со своими ученика, в том числе и со мной, в студию Областного радиокомитета на прослушивание исполнения приехавших на гастроли известных пианистов, например Наума Штаркмана. Наверно, если бы меня не записали при переводе из школы в музучилище в класс Бендлин, то я бы вообще не стал продолжать обучение.

В Иркутске в то время не было еще филармонии. Симфонический оркестр был, но он принадлежал радиокомитету. Дирижером был Василий Алексеевич Патрушев. Вот в этом оркестре солисткой была Татьяна Гуговна. Она играла – это транслировали по радио – концерты для фортепиано с оркестром Э. Грига, П.И. Чайковского (второй) и что-то ещё. Но как она исполняла эти произведения! В оба эти концерта она вкладывала свою душу, своё понимание произведения. Она согласилась взять меня в свой класс. А оркестр радиокомитета стал давать концерты в помещении педагогического института, который был как раз напротив нашего дома. Постепенно создалась Иркутская филармония; к театру музыкальной комедии пристроили концертный зал, где мог играть оркестр. Зрительный зал был достаточно большой и концерты в 50-е годы были очень часто. Много приезжало музыкантов из Москвы – пианистов, скрипачей, вокалистов. Выступали соло и с оркестром.

Замечательно исполняла концерт для голоса с оркестром Глиера певица из радиокомитета Ревека Пасвольская – маленького роста женщина с хорошим колоратурным сопрано. До сих пор я помню эту музыку – она очень мне нравилась. Жаль, что сейчас это произведение редко исполняется. Выступал и баритон Туполев, но с оркестром в концертах он выступал редко, по радио же он пел частенько. Был замечательный скрипач – Лев Юрьевич Рештейн (первая скрипка) – концертмейстер оркестра, играл он иногда и соло. О музыкальной жизни, в частности, об оркестре и солистах иркутянах и приезжавших на гастроли – я ещё буду писать и дальше я вернусь к этой важнейшей теме, т. к. это веха в культурной жизни Иркутска, это большой труд коллектива филармонии, руководства города в деле культурного воспитания иркутской молодёжи. Кстати, студентам музыкального училища преподавателями рекомендовалось посещение всех концертов филармонии, для чего выписывались пропуска.

Несколько слов об Иркутской филармонии. Посещение этого культурного заведения въелось в мою память на много лет до конца жизни. В юности и зрелые годы мы с Нелей посещали концерты очень часто. Я помню, что однажды в день рождения моего отца, мы тихонько улизнули из дома на час, в филармонии давал концерт какой-то известный скрипач из Москвы, исполнялся концерт Бетховена. Конечно, наше исчезновение было замечено, но мы успели вернуться и присоединиться к празднеству.

Запомнился концерт Святослава Рихтера (где-то в 80-х). Он играл много вещей, одна из которых соната Прокофьева (6-я или 7-я). Это была необычная и страшная музыка. После концерта мы зашли в комнату, где находился Рихтер, с группой детей 12–15 лет. Они спросили Святослава Теофиловича, о чем говорит эта музыка. Рихтер ответил: «Дракон пожирает детей!».

Познакомился я с некоторыми дирижёрами из других городов. Например, с Мартыном Сааковичем Нерсесяном. Не помню, как это получилось. Он был известным музыкантом, дирижировал многими оркестрами, в т. ч. в 70-х годах дирижировал оркестром кинематографии в Москве (который участвовал в музыкальном сопровождении известного фильма «Семнадцать мгновений весны», 1973). Я пригласил его посмотреть окрестности Иркутска, и в свободный для него день мы с Нелей повезли Нерсесяна по Култукскому тракту. Это было зимой, дорога в горах была очень красива. Вдруг машина забарахлила на перевале через Саяны, и я решил не рисковать-дело было уже к вечеру, и мы развернулись в обратном направлении. Дома нас ждал накрытый стол. В то время в стране был безалкогольный год, но я как-то умудрился достать (тогда все что-нибудь где-то доставали) пару бутылок коньяка. Я этим гордился: «сумел достать»! Но какое же это было пойло! Мне перед Нерсесяном было стыдно…Потом, через несколько лет приехав в Москву, я попал на концерт, где дирижировал Мартин Саакович. После концерта мы встретились, поговорили о жизни и о музыке.

Ещё одно знакомство – с Павлом Арнольдовичем Ядых, Народным артистом РСФСР, известным в стране дирижером, он руководил Государственной филармонией Осетии в г. Владикавказе (г. Орджоникидзе в советское время) с 1959-го до своего ухода из жизни в 2000 м, много гастролировал по стране. А познакомился я с ним так. В то время в нашем мединституте на кафедру факультетской терапии подал на конкурс на должность заведующего доктор медицинских наук Леонид Михайлович Мосин. Он прошел по конкурсу, получил звание профессора, мы как-то с ним сдружились, но вскоре он уехал обратно в родной Владикавказ. Ядых лечился у Мосина и как-то в разговоре сказал, что едет дирижировать в Иркутск. Мосин обрадовался и передал с Ядых сувениры для меня. Несколько раз Павел Арнольдович бывал у нас дома, мы ходили в ресторан, ездили на нашу дачу, на Байкал, поднимались с ним на пик Черского в посёлке Лиственничном, говорили о музыке, обсуждали Московские новости – в те дни Ельцин демонстративно вышел из КПСС, и начался распад Советского Союза. В дальнейшем Ядых еще несколько раз приезжал в Иркутск, и мы его с радостью встречали. Он был старше меня, я его запомнил, как умного и очень любящего жизнь и музыку человека.

Запомнились мне гастроли пианиста и международного гроссмейстера (!) Марка Тайманова и Лидии Брук на двух роялях. Они блестяще исполнили несколько произведений, среди которых сверкнула «Бразильера». После концерта я поехал с Таймановым в телецентр на передачу «Телевизионный шахматный клуб», где выступил Марк Евгеньевич, т. к. в ближайшие дни он улетал в Ванкувер, где должен был сыграть матч претендентов на первенство мира по шахматам с восходящей звездой Робертом Фишером. Для любителей шахмат в Иркутске это было событием – встреча с таким человеком. (О телевизионном шахматном клубе я расскажу позднее).