– Пусть забирает, мне ничего не нужно.

– Глупая ты, – сказала мама и поцеловала меня в щёку. – Постарайся быть вежливой, ведь он хорошо относится к тебе. Не заставляй меня мучиться и разрываться между тобой и им. Не хочу, чтобы он ушёл оттого, что ты всё время дерзишь ему. Если он захочет уйти, я уйду с ним.

– Ну хорошо, уговорила, – упрямо ответила я, – пусть тогда не вставляет свои глупые реплики.

– Спасибо, солнышко.

Мама встала и вышла.

Конечно, я стараюсь её понять, но почему никто не старается понять меня.

Над скамейкой у подъезда тусклый свет фонаря. Лампочка мерцает, вот-вот погаснет, но ещё трепещет в пыльном плафоне.

Ваня обнял меня, прижал к себе, а я приткнулась к его шее щекой. Вечер прохладный, но мне уютно. От Вани идёт какое-то дурманящее сознание притяжение. Он распахнул куртку, я полезла рукой, обхватила его за талию. Он прикрыл меня второй стороной куртки. В таком положении мы сидим уже долго. Боимся потревожить однообразие позы, разрушить её замкнутое пространство.

Если шевельнёшься, вдруг всё исчезнет, развеется, не соберёшь. А так – чувство единения, нерушимости. Ощущение одного целого. Это страшно спугнуть.

– А пацаны пошли смотреть на этот тупой бой, – рассказывает Ваня, – я сразу сказал – Галлов выиграет. Там смотреть не на что, противники слабые, даже неинтересно.

Я запоем слушаю его бесконечные истории о спорте, и мне всё равно, лишь бы рассказывал хоть что-нибудь.

– В общем, так и получилось, как я и сказал. А эти придурки не верили, ещё и плевались потом. Зачем ходили. Нужно было меня слушать, я всегда заранее знаю победителя, – хватается Ваня.

Он вообще любит хвастаться. Все схватки, по его словам, всегда завершаются его победой, но я-то проверить этого не могу. Рассказывает довольно уверенно, значит, так оно и было. Хоть иногда мне кажется, говорит он не всегда точно как было. Иногда придумывает.

Я улыбаюсь. Да какая разница, кто победил. Главное, Ваня здесь. Мне тепло, и его шея у моей щеки. Это сейчас важнее всего.

– Аля! – я вздрогнула, повернулась.

У подъезда мама с Егором. Она держит его под руку, а он смотрит своим угрюмым взглядом на нас с Ваней.

– Здрасти! – весело выкрикнул Ваня.

– Привет, привет, – ответила мама.

Егор промолчал, только ещё больше нахмурил брови.

– А, мам, я там плов приготовила, – я встала с лавки и подошла к ним, – ещё печенье песочное испекла.

– Вот умничка, – мама улыбнулась, глянула на Егора.

Я тоже глянула и увидела, как подозрительно он смотрит в сторону Вани. Потом резко повернулся к нам с мамой, как будто его отвлекли от чего-то важного, и довольно приветливо мне улыбнулся.

– Я ещё немного посижу тут, у подъезда с Ваней.

– Хорошо, только недолго, уже пол-одиннадцатого, – сказала мама.

– Конечно, – ответила я и снова пошла под крыло Вани.

А мама с Егором пошли к подъезду. Когда дверь открылась, а я снова сидела, прижимаясь к Ване, опять увидела взгляд Егора, такой недовольный, напряжённый.

Вечно ему что-то не нравится. Да ну его.

Вволю нацеловались с Ваней. С трудом и нежеланием уходить попрощалась. Вяло так, нехотя пошла по лестнице, дёрнула ручку подъезда и ещё раз махнула Ване рукой.

– До завтра! – крикнул он уже издалека.

– До завтра, – ответила я, но он, конечно, не услышал.

В квартиру зашла довольная, счастливая.

Повесила на вешалку куртку и сразу в кухню. Зверский аппетит набрасывается на меня почти всегда, когда возвращаюсь с гулянки.

Вошла в кухню, за столом Егор. На столе чашка с недопитым чаем и телефон.

Я остановилась в нерешительности, заходить или нет, а потом подумала – да какого чёрта, он мне совсем не мешает. Молча прошла, открыла холодильник и начала доставать тарелки, судочки, кастрюльки. Всё, что могло пригодиться.

– Проголодалась?

Я аж обернулась.

– Да, а что? – мой тон для Егора неизменный, такой спокойно-дерзковатый.

– Этот парень тебе не пара, – сказал он негромко, видно, мама уже уснула.

– Привет, у вас забыла спросить, – усмехнулась я и стала набрасывать на тарелку плов, чтобы разогреть.

Поставила тарелку в микроволновку, нажала кнопку.

– Можно и спросить, я бы тебе посоветовал.

– Не нужно играть в отца, это не поможет. Вы, может быть, моей маме тоже не подходите, но я же молчу?

– А кто подходит твоей маме?

– Кто-нибудь, только не вы.

– Может, какой-нибудь работяга, который приходит потный, матерится, высасывает пару литров пива и лапает при тебе твою мать?

Я глянула на него злобно. Такого я, конечно, вообще не потреплю возле мамы. Как-то странно, что он вообще об этом говорит?

– А вы, значит, идеальный мужчина? – я усмехнулась.

– Значит, не совсем идеальный, раз тебе не нравлюсь. Хотя, честно сказать, не пойму почему? Ты можешь мне сказать, чем именно я тебе не нравлюсь?

Да, вопросик. Как я могу сказать, чем именно, если сама этого не знаю.

– Просто не нравитесь, и всё, – дернула я плечом.

– То есть без причин?

– Да, без причин.

Микроволновка дзынькнула. Я достала тарелку и принялась ставить на поднос всё, что насобирала, чтобы понести к себе в комнату. И пока я всё это ставила, Егор наблюдал за движениями моих рук. Даже следил взглядом, что куда расставляю.

– А может, нам не ссориться? – спросил он.

Я посмотрела на него. В выражении лица что-то тихое и упрямое, как будто он просит, но гордо, не унижаясь.

– Это невозможно, – сказала с детской принципиальностью.

Как ребёнок, который очень чего-то не хочет, говорит: «Нет!». Так и я на примирительный вопрос Егора ответила отказом.

Зачем я это сделала, не знаю. Ну не знаю.

Не нравится, не хочу!

Не-хо-чу!

-–

Время перетекает изо дня в день, и чем ближе к моему совершеннолетию, тем страшнее становится. Тем волнительнее и резче я всё воспринимаю. Разговоры Вани, намёки и даже молчание кажутся подозрительными.

Я часто задумываюсь, как всё будет. Что должна говорить, что делать. Совершенно не представляю, но надеюсь на то, что Ваня всё сделает сам. Конечно, я стараюсь, читаю в интернете статьи о первом разе и всякое такое. И вроде начала чувствовать себя увереннее, но только закрываю страницу, тут же всё забываю и снова боюсь.

Это ожидание измучило меня, сделало раздражённой, мнительной. Возможно, если бы не дала обещание Ване, не была бы такой взвинченной. А он ждёт, кажется, ещё больше, чем я, вот поэтому мне и страшно.

Он со мной нежен и ласков. Когда целуемся, не позволяет себе лишнего. Но уже скоро, если я не сделаю, как обещала, он будет очень разочарован. А если он вообще разочаруется во мне? Если я не буду соответствовать тому, чего он хочет, что представляет?

Как страшно и как волнительно. Это ожидание плохо действует на меня.

Но дни не идут, уже даже бегут в спешке. Приближается конец июля, двадцать восьмое число – день моего рождения.

Утром я проснулась в настроении обновления. Всё пропало. Вчерашний мандраж куда-то испарился. Потянулась, улыбнулась, и тут же звонок. Взяла телефон, нажала кнопку:

– Алло?

– Аля, спишь, соня? Это я! – голос Вани.

– А, это ты.

– Поздравляю с днюхой. Ты хоть помнишь, что у тебя сегодня днюха?

– Вот ты напомнил.

– Ну значит, всего тебе желаю. Чтобы ты не болела, ну и всякое такое.

– Вот спасибо, как раз всякого такого мне и не хватает.

– Ну всё, остальные поздравления вечером. Как договорились. Давай пока.

– Ладно. Пока.

Я положила трубку. И мне вдруг стало как-то не по себе. На что это он так намекает? Я, можно сказать, места себе не нахожу, волнуюсь, а он так просто – как договорились. Это он про что?

Только пятки коснулись пола, услышала голос мамы: