– Еще как может, – с видом знатока изрек Анастасий, и его бледные после болезни, резко выделяющиеся на осунувшемся лице скулы заметно порозовели. – После сильного удара по голове память отшибает только так! Что же до вашего Волка, – продолжал он, – то, похоже, память еще не совсем оставила его. Когда я после поединка зашивал его рану, я слышал, как он в бреду произносил какое-то женское имя. Я, конечно, не могу полностью поручиться, но, кажется, это было имя Агнесс. Думаю, если дать толчок, эти воспоминания выплывут наружу.

– А как же Гудмунд? – спросил брат Ансельм.

– А что Гудмунд? – недобро сверкнул глазами Лютобор. – Старый разбойник по-своему осуществил свою месть! Думаю, ему приятно было все эти годы тешить себя мыслью о том, что сын его кровного врага называет его своим отцом и идет в бой по его приказу! Кому не понравится держать на цепи прирученного волка!

– Похоже, ты прав, – скорбно кивнул головой чернец. – Гудмунд за эти годы наглумился всласть. Нам же остается только молить Господа о том, чтобы послал этому свирепому дикарю заслуженную кару, а моему несчастному брату вернул здравый рассудок.

– Аминь! – перекрестилась леди Агнесс, и все последовали ее примеру.

Костер уже догорел, ковши и рога опустели, гости стали расходиться к своим шатрам и кораблям. Вышата Сытенич, идя об руку с немного отяжелевшим и захмелевшим Малом, рассказывал ему о недавних событиях, а также о последних не очень радужных новостях:

– Вот такие дела, соседушка. Рад я тебя и твоих людей вновь видеть в добром здравии, да только, если хочешь, чтобы это здравие подольше продолжалось, советую тебе поскорее из этого места уйти, и желательно не вниз по Итилю, а вверх!

– Да уж! Из огня, да в полымя! – поскреб кудлатую бороду Мал. – А мы-то с дедом Райво на успешный торг в хазарской земле надеялись!

– Да будет тебе еще торг, – попытался успокоить его боярин.

– Да где уж там, – махнул рукой купец. – Боюсь, через год не только торга, но и самой хазарской земли не останется!

– Да кто тебе такое сказал?

– Земля слухом полнится, – уклончиво ответил Мал.

– Да какие там слухи, – недовольно пробасил шедший вразвалочку с другого бока дядька Нежиловец. – Что толку темнить! Все, чай тут, люди свои! Выкладывай, что знаешь.

– Ну, прям, не знаю с чего начать! Вскоре после вашего ухода в Щучью заводь княжьи соколы нагрянули. Кони, что твои птицы, сами молодцы – один к одному. Ну, дед Райво им сразу по твоему совету дань предлагать стал. А сам перед лицом старшого как бы невзначай ту вещицу крутит, которую ему твой русс, дай ему Велес здоровья, передал. Старшой-то, как эту вещицу увидел, обрадовался ей, как гусь речке. Спрашивает: откуда. Ну, дед Райво ему все по порядку рассказал, я кое-что добавил и про датчан, и про твоих ребят, и про дань хазарскую.

Старшой только головой кивал: узнаю, говорит, нашего Барса, и здесь отличиться успел. А за то, что принесли добрую весть, не надо, говорит, никакой дани, лучше то добро, что для хазар приготовили, на торг свезите да на хорошие мечи и брони поменяйте! Наш князь, дескать, хочет затмить славу Олегову! Большой поход собирает. Только, если хотите торговать у хазар, идите нынче. После – поздно будет.

Ну, мы с дедом Райво подумали: зачем добру пропадать. Вот и решили драккар снарядить. Чай, он и быстроходней, и людей на него больше можно посадить. А чтобы хазары ничего не поняли, мы его и перекрасили.

– Ловко придумали! – усмехнулся Вышата Сытенич. – Недаром в прежние годы Райво слыл первым на всю мерянскую землю охотником.

– Ловко-то ловко, – понурил голову Мал. – Да только едва под беду не подвела уловка! Да и добро нераспроданное так без толку в трюме и лежит. Хоть обратно в Новгород вези!

– А чем тебе Булгар плох? Я в Царском граде едва не половину своего товару продал. И барыши немалые поимел!

Мал еще ниже опустил голову:

– Так боязно одному возвращаться! Я вон от девки шальной не смог отбиться, а ежели откуда вынырнет ее полоумный жених?

– Да ладно, – махнул рукой боярин. – Чего там боязно! Ни жених ее, ни его датский отец дальше этой вежи не пойдут. Так что ступай себе с миром.

Омраченное тревогой лицо Мала просветлело. В зарослях колючей бороды мелькнула робкая улыбка. Потом, видимо, вспомнив о чем-то, купец с тревогой посмотрел на Вышату Сытенича:

– А ты как же, сосед? – спохватился он.

Боярин глубоко вздохнул:

– Должен же кто-то остаться здесь, чтобы ты до Булгара спокойно дошел!

Наутро Вышата Сытенич встал пораньше, чтобы посмотреть, как собирается в дорогу соседушко Мал. Однако, к его немалому удивлению, купец вовсе не думал о сборах. Наоборот, его люди с помощью хирдманов леди Агнессы и людей ханов Органа вытаскивали красный товар и освобождали трюм. В ответ на полный удивления взгляд боярина Мал виновато улыбнулся:

– Да мы тут с ребятушками посоветовались, покумекали малость. Говорят, у хазарских наемников эль арсиев и мечи, и кольчуги сплошь дамасской закалки. Да и юты умеют ковать клинки добрые. Если Святослав задумал поход, оружие на Руси в цене будет. А тут столько добра можно совсем задаром взять!

Вечером того же дня в вежу Органа пришел с сотней своих людей хан Моходохеу, решивший тоже принять участие в предстоящей битве.

— Я хочу еще раз взглянуть ей в глаза, — угрюмо проговорил он, имея в виду, конечно, свою несостоявшуюся невесту.

— Тысяча, — негромко прибавил новую сотню к уже имевшимся в распоряжении сынов Ветра силам Лютобор.

— Маловато будет против трех, — вздохнул боярин.

— Чтобы вежу оборонить хватит, — ответил русс.

— Мы рады видеть тебя! — приветствовал хана Моходохеу великий Органа. — Ты и твои люди поспели очень вовремя, ибо в нашей веже сегодня справляют той.

Пока ничего не понимающий Черный богатырь пытался как-то расширить щелочки глаз и удивленно хлопал тяжелыми веками без ресниц, хан Камчибек пояснил, что его младший брат и его избранница решили не дожидаться осени, а сыграть свадьбу прямо сейчас, благо, к торжеству все было готово еще в прошлом году.

— Да хранит их Тенгри хан, — только и сумел сказать в ответ хан Моходохеу.

Следуя примеру младшего Органа, вместе с ним, бросая вызов равнодушной судьбе и беспощадной Скульд, стремящейся оборвать нити жизни в самом начале кудели, и другие молодые воины племени пожелали соединиться узами брака с теми, кого любили. К последним примкнул Талец, давно собиравшийся назвать Воавр своей женой. Брат Ансельм без лишних уговоров свершил над ними обряд. Хана Аяна и его товарищей с их избранницами соединил перед священным огнем брачными узами хан Камчибек, как глава рода исполнявший и жреческие обязанности.

Благословление младшему сыну и его егетам давала госпожа Парсбит. Глядя на молодые, светящиеся жаждой жизни и ожиданием счастья лица удалых женихов и их нарядных невест, мать Ураганов не без грусти покачала головой:

— По крайней мере, у нашего народа есть надежда на будущее!

— И мы будем сражаться так, чтобы это будущее стало настоящим, — отозвались ее сыновья.

Странная это была свадьба. Тороп, на своем недолгом веку успевший поглядеть и как выдавали замуж двух старших сестер, и как женили первенца дядьки Гостяты, такую видел впервые. Ожидание надвигающейся грозы накладывало свой отпечаток и на устоявшийся веками ход обряда, и на слова и поступки людей.

Бросались в глаза и иные приметы. Вершники, сопровождавшие свадебный поезд, то и дело вскидывали луки и поднимали кожаные щиты не для того, чтобы, как предписывал обычай, отпугивать костлявую нечисть, а дабы защитить молодых от стрелы или сулицы, пущенной недоброй рукой из какой-нибудь балки или тайного укрытия в земле. Молодые егеты и седоусые главы родов, едва пригубив заздравный кубок, отправлялись одни в дозор, другие на укрепления, третьи навстречу еще не подтянувшимся отрядам. Пение шуточных припевок-благопожеланий «Жар-жар» то и дело прерывалось оглушительным скрежетом стали о точильный камень и звоном молотов. Это кузнецы под предводительством мастера Флора — свободного человека, по собственной воле решившего ненадолго задержаться в степи, дабы отплатить ханам Органа за добро, готовили к предстоящей битве оружие.