На самом деле, даже если она не поняла, что там случилось, и там какая-то другая экстренная ситуация, но ведь есть она там, а не здесь, где сама Тсунаёши, значит, это не её и не за ней. Тогда она действительно может позволить себе вмешаться, а не сидеть в сторонке в страхе за свою никчёмную жизнь.
Ладно, хватит уже думать. Тсуна подумала, что даже конец света наступить может, пока она думает, и тут же обругала себя за то, что теперь задумывается об этом. Встала и пошла в соседний вагон, краем глаза замечая, что какой-то парень, которого она сначала, если честно, приняла вообще за девушку, оторвался от стены и пошёл за ней. Мало ли, зачем, но девушке показалось, что хотя бы мимолётно обратить на это внимание стоит.
Шла целеустремлённо. Ехала она в четвёртом или пятом вагоне, точно не помнила, да и, на самом деле, не знала — кто будет обращать на это внимание, входя в поезд? Парень шёл за ней, не оглядываясь, впрочем, всё пыталась то ли понять, то ли вспомнить, что в нём есть такого, что заставило её беспокоиться. Раньше она его не встречала, это точно.
Да… она внезапно поняла, что куда-то исчезла тревога на грани паники, преследовавшая её весь день, и иррациональная попытка видеть в каждом прохожем угрозу начала казаться даже немного смешной. Хотя, может, следовало бы?
Удушающий запах дыма начал явственно ощущаться уже тогда, когда перед Тсуной предстала матово-серая стеклянная дверь первого вагона, почему-то не вылетевшая и таким образом защитившая пассажиров от задыхания. Девушка даже сначала не поняла, почему дверь серая, а не стеклянная, как все предыдущие, потом до дурного беспорядочного сознания дошло, что это там дым.
Что в таком случае надо делать? Что в таком случае вообще можно сделать, она никогда не сталкивалась со взрывами в метро, в таком замкнутом и совершенно безвыходном пространстве… Впрочем, плевать. Школьная неуверенность скромной забитой девочки — не лучший способ добиться неважно чего. Делай, что хочешь, Савада Тсунаёши, всё равно тебя потом никто не осудит, всё равно небе потом уже не будет важно, что ты сделала и чего не сделала, всё равно ты убийца, преступница, уничтожившая так-то больше народу, чем этот взрыв и те, кто за ним стоит, всё равно ты не можешь и не хочешь питать никаких иллюзий относительно того, кто ты есть и что ты делаешь, тебе-то уж точно в этот вечер никакой разницы не должно быть, что ты можешь сделать, а чего не можешь, чего ты хочешь, а чего не хочешь.
Тсуна вдохнула поглубже, рывком открыла эту матово-серую дверь, вошла и тупо, каким-то почти пошлым, как ей почему-то показалось, движением выбила пламенем все окна вагона. Те, которые ещё не были выбиты, конечно. И побежала-полетела на пламени вперёд, пытаясь одновременно не зажмурить и при этом не повредить слезящиеся слепые глаза. То есть, побежала, а потом, после жуткого скрежещущего толчка, споткнувшись, полетела в серой мути на какой-то багрово-чёрный предмет на полу, весьма понятно, на самом деле, какой, и тогда выпустила пламя и полетела вперёд, чтобы не упасть. Видимо, слишком поздно она вспомнила, что под этим городом в этом тоннеле ходит не только этот поезд.
И слишком поздно вспомнила также, что за ней три минуты назад оторвался от стены какой-то подозрительный парень и что её вообще-то ищут и хотят как-нибудь обезвредить — по спине как будто плетью хлестнуло что-то острое, а в каких-то осколках на полу, давая понять, что они там есть, отразился красный сполох — пламя Урагана.
На самом деле, вряд ли это Ария или Гамма (действительно, скорее стоит думать о них в рамках слова «или») весь этот ужас организовали… только почему тогда этот розовый парень пошёл за ней только сейчас? И почему он… нет, в принципе, это логично — идти за жертвой туда, где у неё и без тебя шансы выжить были бы невысоки, но откуда он тогда мог знать, что случится такая катастрофа? Ведь уничтожать столько народу не просто отвратительно, но и довольно бессмысленно и неэкономно, просто так убить какую-то не очень умную девчонку же гораздо проще и менее энергозатратно. Может, он тогда тоже только что вошёл в поезд? Потом увидел, что она пошла куда-то, и пошёл за ней, и для него это оказалось удобным местом…
Так, стоп.
Хватит думать.
Надо что-то делать…
Кто знает, сколько там ещё поездов этих ходит и смог ли машинист врезавшегося сообщить о произошедшем. И уже понятно, в принципе, что делать, и всё равно потом Вендиче или кто там этим занимается переправят всё так, чтобы люди думали, будто поезд доехал сам, надо бы только разобраться с этим розовым придурком и самой в процессе тут не задохнуться, а то ведь плохо уже…
Тсуна.
Хватит.
Думать.
Она вылетела на пламени из окна, порвав подол об осколок стекла и больно ударившись локтем об стену, полетела вперёд. Парень же, тоже, оказывается, умевший летать, умудрился каким-то образом ни за что не зацепиться своей роскошной розовой шевелюрой и предстал перед ней во всей красе тёмного силуэта на фоне раздавшихся в стороны огней из окон поезда, навевая своей пылающей алым косой весьма понятные и подходящие ассоциации.
И вот что она может с ним сделать сейчас так, чтобы не разнести тоннель?
— Если вы пришли меня убить, то, может, мы разберёмся с этим как-нибудь попозже, на поверхности? — спросила девушка. Дипломатия — кошмар неспособных воевать… — Вы ведь можете проследить, чтобы я никуда не сбежала. Просто я хотела сейчас зацепиться за этот поезд и протащить его на пламени до станции…
— Как же это, интересно? — хмыкнул он. — Здесь и зацепиться-то не за что.
— Разбить окно и за подоконник, например. Кстати, если вы всё же решите убивать меня сейчас, но закончится эта схватка в мою пользу, я смогу сделать это вашей косой. Но вы также можете просто помочь мне сейчас и сделать это самостоятельно.
Ну не плевать же ему, в самом деле, на такое количество ни в чём не повинных людей? Он ведь тоже пламенник и понимает свои возможности. Или он…
— Вы многого не знаете, Савада, а может, просто не понимаете. Все погибшие, не только эти, но и вообще все мёртвые этого мира за всю его историю очень скоро смогут воссоединиться с живыми и друг с другом. Но вы этому мешаете сейчас, и поэтому моя первоочерёдная задача — заставить вас перестать этому противиться и мешать, а не дать людям, которые всё равно потом перестанут быть мёртвыми, пожить ещё немного в том смысле, в котором мы с вами это понимаем. Между прочим, у нас с вами есть то же самое отличие. Если я сейчас убью вас, вы точно так же вскоре воссоединитесь с живыми и мёртвыми. А если вы убьёте меня, если вы сможете противопоставить Арии что-то такое, что она не выполнит своего замысла, хотя я в этом сомневаюсь, то это будет самое настоящее безвозвратное убийство.
— Самых настоящих безвозвратных убийств на моей памяти сорок семь, — качнула головой Тсунаёши, — а вы там, по-моему, всей семьёй аниме пересмотрелись.
— Если вы о «Коде Гиасс», то все, кто имеет к нему идейно-смысловое отношение и знает долю правды в описании устройства мира в нём, уже обезврежены. Почти все, мы работаем над этим. Так вот, Савада, я почитал вашу биографию, и у меня есть вопрос: почему вы не хотите стать по-настоящему счастливым человеком?
Так значит, всё действительно так, как в аниме… что за бред в этом мире происходит? А может, в таком случае и какие-то другие миры, о которых говорили Реборн с Бьякураном, существуют? А может, такое на самом деле происходило? И Бьякуран тоже причастен, к созданию этого аниме?
А может, там у Арии случилась шизофрения, а все остальные слишком её любят и старательно подыгрывают, чтобы не беспокоить и не обидеть?
— Потому что я не думаю, что в таком состоянии мира ко мне будет применимо слово «человек», слово «счастливый» и слово «я». А также я не думаю, что все остальные люди этого хотят.
— Все остальные люди потом поймут коллективным разумом, что так лучше для них же самих.
— А может, вы проведёте какой-нибудь социальный опрос «а если бы у вас была возможность существовать в мире с такими-то параметрами в качестве коллективного бессознательного непонятно чего вместе со всеми остальными, в том числе и уже умершими людьми или, на выбор, в нашем сегодняшнем мире, то что бы вы выбрали» на большой выборке, и дадите людям выразить вам, как они к этому относятся?
