Только почему-то в кои-то веки не о смерти, не о смысле её никчёмной жизни, не о мрачных перспективах и клане Сасагава, где старый маразматик-кумитё относится ко всем как к инструментам огромной машины и при любой поломке её, Тсунаёши, винтик-убийцу, кнопку delete для вредоносных программ отправит в утиль, использует вторично не по назначению (или, может, он её до этого не по назначению использовал?). А думалось о Бьякуране и Шоичи. Как обычная хорошая девочка в этом возрасте, Тсуна думала о парнях и любовных отношениях… ах, если бы. Как корабли в океане — встретились, разошлись и хватит, и так довольно неприятно, и так больно, и так пришлось и приходится до сих пор делать вид, что они друг друга совсем-совсем не поцарапали, и это совсем не авария, а так, моряки друг друга поприветствовали и поплыли дальше. А теперь она сама направила свой поцарапанный кораблик чуть ли не на таран. Эх.
А ещё Бьякуран этот. Встал перед глазами белым ангелом, и из головы не выходит. И ладно бы не выходил, красивый же, светлый, так ведь напоминает постоянно о её мимолётной глупости, сломавшей её карточный домик дуновением ветерка, о том, что она наивная неудачница. Вот зачем он ей нужен? Вот кто она на самом деле — всё ещё глупый ребёнок, оторванный от реальности, до сих пор верящий в сказки, которые взрослые дяди рассказывают ей только для того, чтобы она заснула спокойным сном и не путалась под ногами. На самом деле, всё это даже понятно, и для этого даже не надо быть психологом — она до сих пор не хочет верить в такую реальность. Глупая маленькая девочка. А пора бы.
Прошлявшись часа три и даже не заметив от волнения, сколько времени она ходила кругами (и очень удивившись, достав завибрировавший телефон и увидев время), Тсуна вновь сменила имидж. На этот раз она всего лишь надела найденное неожиданно в рюкзаке очень короткое красное платье и бутафорские круглые очки, которые делали её лицо визуально более худым и детским в отличие от бывших на ней в Италии узких прямоугольных очков. Волосы распустила и растрепала, только заплела у висков две тоненькие незаметные косички туго-туго, чтобы растягивали её совершенно не японские большие глаза, и переложила камешек в другую туфельку. Ту ногу она, правда, уже действительно стёрла, и теперь хромала на обе — работа требует жертв… хорошо хоть уже не красота.
На город медленно спускался вечер, что девушка даже не сразу заметила — визуально почти не становилось темнее из-за многочисленных огней, а шума вокруг стало даже больше, как всегда в начале лета в больших туристических центрах. Странно было то, что за это время она не почувствовала ни тени слежки и ни одной попытки её убрать. То есть, быть может, конечно, она этого не заметила, а её уже убрали, и она сдохнет где-нибудь даже не в этом городе очень тихо, так, как и должна выглядеть смерть маленькой никчёмной девочки из гордого класса отбросов общества. Всё может быть, как с Бьякураном, она же всё-таки не абы с кем связалась, с Аркобалено… до этого самыми крупными её проблемами были токийские кланы, но от них она просто скрылась, её не нашли для мгновенной мести, да и забыли — ничего она такого не сделала, чтобы разыскивать её по всей Японии и окрестностям. А тут — ни шанса. Но это только один вариант из бесконечности. Может быть, у них нет в доступе ни одного иллюзиониста, и они хотят дождаться ночи, чтобы уничтожить её тихо и незаметно? Может быть, если Реборн так жутко кричал в её пламени, он ещё немного полежал без сознания? Хотелось бы надеяться, что он её не запомнил, но на это было ещё меньше шансов, чем на доживание до выполнения заказа, ведь он опытный киллер с идеальной памятью, тем более опытный, что бессмертный — по крайней мере, так ей говорил Шоичи. Может быть, самолёт и так должен завтра упасть, и им ни к чему лишние траты? Впрочем, это уже слишком завёрнутая конструкция, да, это легче представить и это даже в чём-то красиво, но нет. Больше Тсуна ничего представить не могла, и поэтому решила обозначить самым вероятным вариант с иллюзионистом. От него было легче создать подобие безопасности — девушка спустилась в метро.
В принципе, тут можно было даже поспать — она и не спала почти ночью, и много ходила, хотя могла этого не делать, но приходилось компенсировать физической активностью душевные терзания. Да и если много нервничать, тоже энергия быстро кончается… а она ведь киллер. Ей нельзя на работе шататься из стороны в сторону и постоянно пытаться открыть глаза.
А она устала. Имеет, в конце концов, хотя бы моральное право. А физически надо быть бдительной. Девушка села примерно в середине вагона, так, чтобы по обеим сторонам были люди, надела наушники, но ничего не включила. Может, поспать с перерывами каждые полчаса, чтобы хоть что-то было — неизвестно ещё, кто и в каком количестве будет ждать её в самолёте. А в поезде… неизвестно ещё тоже, кто из окружающих в этом поезде может представлять опасность. Впрочем, у неё ведь никогда не девался её вонгольский дар, тот, который менее всего заметен по сути своей. Интуиция, по свойствам на грани провидения, заставит же её проснуться… Умереть во сне, впрочем, по-любому приятнее, чем облажаться на работе.
И только режет сознание полное непонимание того, смерть каким из этих двух способов будет нести меньше проблем всем окружающим. Тогда, может, не спать? Или спать? Или не спать? Или спать? Или не спать? Шоичи, впрочем… а что Шоичи? Что он ей, должен что-то? Кто он ей вообще, этот Шоичи, и кто она ему? Видимо, всё же не спать, потому что интуиции доверять всё же не очень надёжно. Например, про то, что прибудет Реборн, она не знала. И всякое бывало, и всякое ещё будет. А вот из самолёта деваться ей будет некуда, и вот тогда она уже безвыходно чуть-чуть поспит. А пока можно просто посмотреть по сторонам, или в потолок, он, оказывается, такой красивый, и это так спокойно — в него смотреть, а ещё неожиданно в поезде теплее, а она только что это заметила.
Проснулась в панике. Во-первых, совершенно не знала, сколько времени прошло и куда она уже опоздала. Во-вторых, проснулась она неожиданно, очень резко и очень ярко, и абсолютно точно знала, что что-то скоро должно произойти.
========== Часть 7 ==========
Первым делом Тсунаёши оглядела окружающее пространство — раз поезд ехал, возможно, опасность только что вошла. В окружающем пространстве люди оказались на вид нормальные, не похожие на тех, кто мог бы на неё напасть… впрочем, как обычно и те, кто мог бы на неё напасть. На часах было полодиннадцатого — проспала она, оказывается, мало совсем, хоть и чувствовала себя сейчас благодаря поддержке пламенной воли довольно бодрой. Вроде всё было спокойно.
Через стекло только девушка увидела какое-то шевеление в соседнем вагоне, что показалось бы, наверное, даже нормальным, но она алогично поняла, что это оно — то, ради чего она проснулась. Поезд остановился. Может быть, стоило пойти туда, посмотреть, что там? Если это направлено против неё, не стоит допустить гибели…
Хлопнула дверь. Пока она думала (пора бы уже избавляться от этой вредной привычки, а то она только то и делает, что думает, когда надо и когда не надо, и это даже ни к чему хорошему не приводит, только, растекаясь в рассуждениях, она постоянно что-то странное и противоестественное делает), в вагон из соседнего вбежал человек, что-то на ходу крича то ли по-испански, то ли вообще по-каталански. Тсунаёши с трудом вслушалась и разобрала только что-то про бомбу, что-то про первый (возможно, вагон) и что-то про поезд — испанского (и тем более каталанского) она не знала, надеялась только на то, что его сходство с итальянским достаточно для приемлемого понимания отдельных слов, да ещё в такой быстрой речи.
Значит, если она правильно поняла на уровне расплывчатых догадок, впереди, в первом вагоне, произошёл взрыв, и поэтому что-то случилось с поездом, что он не может ехать дальше. Или с машинистом, вполне возможно.
Значит, взрыв.
Значит, не за ней.
Значит, хуже.
Тогда действительно стоит туда пойти. Она же пламенница, она же может летать, чтобы не путаться под ногами у нормальных людей, и, возможно, сможет кому-нибудь чем-нибудь помочь. А что она пламенница… мало ли какие галлюцинации у людей в подобных ситуациях бывают. Неважно.
