– Да, действительно, данным предметом, как вы сказали – стрелой, можно убить человека. Ой, острая, – говорил Пеон, который все это время рассматривал диковинку, взятую из сумки, где лежало остальное оружие. – И как же обстоят дела с медициной за океаном? Раз они так любят себя резать, значит, умеют с легкостью все залечивать? Иначе никого не осталось бы в живых.

– К сожалению, они умеют только резать, – сказал Кербер, забирая у Пеона стрелу.

– Но все же как-то они лечат тех, кто остается в живых? – не унимался Пеон.

– Во время битв они пытаются обезопасить себя доспехами, вы можете видеть их на Полидамáнте, мы специально привезли их для вас, – говорил Кербер, легко натягивая тетиву и прицеливаясь вдаль.

Пеон, с таким же любопытством, как и его брат Атрей, начали осматривать доспехи, каждый с разными целями, а Софос, быстро бросив на них свой настороженный взгляд, внимательно наблюдал за действиями младшего сына царя. Пока все были отвлечены, тот легко и уверенно выпустил стрелу и точно попал в стрелу Зена, разрубив ее пополам. Керберос был доволен восторгом, который овладел ребенком, и почувствовал свое превосходство над всеми присутствующими, несмотря на то, что не смог добиться похвалы от того, для кого устроил это представление.

– Стреляешь, словно не в первый раз, – задел Кербера Софос.

– Вы правы. Люди за океаном научили меня пользоваться их оружием. Но для нас это всего лишь игрушка, – засмеялся Керберос.

– Да, всего лишь опасная игрушка, – парировал Софос.

– Друзья, хватит стоять у воды ночью – так можно и простудиться. А то все наши разговоры будут о том, как лучше лечить кашель! Верно, Пеон? – снова попытался повернуть разговор в более веселое русло царь.

– Вы все верно подмечаете, но говорить о врачебном деле не так скучно, как вы это преподнесли, – вступил в дружеский спор Пеон, занимая свое место.

– Братец, кроме тебя и твоей жены, никто с таким энтузиазмом не говорит об этом и тем более не интересуется, – подхватил разговор Никон.

– А зря, благодаря этой науке можно многое узнать о нас, нашем теле, – говорил Пеон.

Все включились в этот оживленный диалог и быстро вернулись за стол, только Кербер не торопился сесть рядом с отцом.

– Не приписывай все заслуги по познанию человека только науке, не забывай о философии и искусстве, – сказал Атрей. – Кстати, за океаном интересуются какими-нибудь искусствами?

– Разве что боевыми, – ответил Кербер.

– Они даже не поют, не танцуют? – спрашивал Атрей.

– Они обучены всему этому, но пока не придают такого высокого значения, в отличие от нас. Хотя стоит подметить, что они изрядно рисуют и расписывают свои дома.

Атрей хотел продолжить излагать свою мысль, но младший брат перебил его.

– А что такое боевое искусство и как ему научиться?

Софос был удивлен услышать этот вопрос от Зена, хотя понимал, что Керберос завладел его вниманием. Внутренний голос подсказывал мудрецу, что это влияние может плохо сказаться на сыне.

Кербер торжествовал, чувствуя победу в их с Софосом неоглашенной игре. Мудрец всячески пытался гнать от наивных ушей гостей и своих детей страшные, но такие манящие за собой слова юноши. Керберос только набрал в грудь воздуха, чтобы рассказать Зену о жестокости боевого искусства, как его перебили.

– Все сказанное вами ужасно, и хочется верить, что это неправда, – донесся до него женский голос, который мгновенно стер ухмылку с лица Кербера.

Его взгляд встретился с Психеей, единственной дочерью Софоса. Керберос замялся, будучи восхищенным красотою девушки, которая сидела за столом прямо и внимательно слушала каждое его слово. Ее голубые глаза прожигали путешественника насквозь, а слегка растрепанные от ветра волосы сводили с ума. На одно мгновение холодный взгляд Кербероса вспыхнул красным пламенем, губы слегка порозовели, а сердце забилось чаще. Он словно позабыл все эти страшные семь лет. Девушка сидела неподвижно, но это придавало ей еще больше красоты. Кербер хотел начать говорить, но его перебил звук лиры, который снова донесся до них. Музыканты привели в порядок инструменты и некстати начали играть.

– Человек обладает огромной духовной силой, которая позволяет ему различать грань между добром и злом и не переступать ее. Мы контролируем свои желания, чувствуем сердце и разум, следуем их советам и тому, что завещали предки. Человек, хотя и велик, но не равен богам, они же идут с нами вместе уже девятнадцать тысяч лет. В силах людей делать мир вокруг лучше: украшать его постройками, скульптурами, садами, проводить в порядок водоемы, поля, леса, беречь животных – это цель человека. Мы живем в мире не просто так, мы его архитекторы, конечно, не главные, но нам дана воля в создании порой фантастических и прекрасных вещей. Вот наша сила, мы сами творим мир вокруг нас. И поэтому нам неведомы такие вещи, как жадность, воровство, убийство – зачем это нужно? Деньги… какая-то бессмысленная вещь, которая придумана словно для того, чтобы усложнить жизнь человеческую. Чтобы понять, что мне необходимо на рынке, необязательно смотреть на эту монету, рассчитывая, сколько продуктов купить. Для этого у меня есть оценивающий мои силы разум и сердце, думающее о тех, кому эта вещь тоже необходима, – рассуждала Психея, которую все очень внимательно слушали, особенно ее отец, сияющий от счастья и гордости за дочь. – А слушая ваши истории, создается впечатление, что за океаном живут бездушные существа.

– Да, все верно. Люди там не обладают особой духовностью, – сказал Кербер. – Вы даже не представляете, что там творится.

– Неужели они все так ужасны, что не найдется даже одного человека, который нес бы в мир благие мысли и дела? Нет, я даже не задаю вопрос, я знаю, что такие люди есть, ведь всегда с нами, даже когда смолянистые тучи затягивают небо и рассерженный Зевс метает молнии, остаются вера и надежда на то, что после этой бури мы сможем узреть Ириду, несущуюся на радужных крыльях. И я верю и надеюсь, что за океаном, помимо зла, есть и добро. Ведь одно не может существовать без другого.

– Атлантида – особое место, куда не может проникнуть зло, так как от него нас уберегают боги, – вступился за сестру Юклид, хотя его помощь ей была не нужна.

– Да, как же я мог забыть о богах, – с усмешкой сказал Кербер.

– Ты не веришь в богов? Не боишься ли их кары? – Юклид приподнялся и оперся руками на стол, сын царя стоял напротив него в такой же позе.

– А вы и служите им лишь из одного страха.

– Храбрец нашелся, мы благодарны им за жизнь без бед и катаклизмов, которые царят за океаном.

– А с чего вы взяли, что это заслуга богов?

– Во-первых, так говорили наши предки, а их слова прочнее стали, во-вторых, живой пример – твой брат, который влюблен в одну из муз.

– Я семь лет жил в мире, где правда и ложь существуют вместе.

– Да как ты смеешь произносить такое! – вступил в уже разгоряченный спор Филимон, который заступился за честь своей возлюбленной. – Тебе повезло, что ее здесь нет, а иначе…

– А иначе что? – подловил Кербер своего брата.

Он замолчал. Филимон в ужасе осознал, что мог натворить, и не понимал, как это пришло ему в голову, за двадцать восемь лет своей жизни он даже не подозревал, что в его груди может храниться злоба, которая способна привести к ссорам и даже дракам. Но сын царя вовремя остановился, этому поспособствовало возращение царицы с Мэйей, которые искали Зена. Войдя в зал, они обнаружили трех взбудораженных юношей, рядом с ними была смята скатерть, кубок и стул Филимона – опрокинуты.

– Что вы творите? – ругалась царица. – Ведете себя, как маленькие дети. Мне кажется, что всем пора немного отдохнуть.

– Все верно. Василиас, думаю, пора приступить к обсуждению наших вопросов, – сказал Софос.

– Да, да… Панталеон, Никон, вы нам тоже нужны, пойдемте. Дорогие гости, можете гулять по всему дворцу: библиотека, сад, комнаты – все открыто для вас.

– Василиас, – обратился Софос к царю, когда они отошли от места трапезы, – тебе не кажется, что ты рано отправил Кербера в путешествие?