— Хорошо упаковали, — хмыкнул взрывник, скатываясь по грузовой шахте вслед за последним контейнером. — Не подумаешь, что внутри отходы.

— Лом и некондиция, — поправил его Гедимин. — Отходы — это другое.

Он снова вспомнил кассетный цех «Вестингауза», с трудом отогнал воспоминания о рядах центрифуг, — дальше неминуемо вспомнилась бы «Полярная Звезда» и сияющие внутренности реакторов. Ирренциевый реактор тоже красиво светился; сегодня Гедимин увидел это во второй и последний раз. Сейчас установка, разобранная на мелкие части, лежала в «красном отсеке» и дожидалась переработки.

— Тебе теперь делать сразу два реактора? — спросил Линкен, поднимая два контейнера. — Константин, небось, думает, что это как телекомп включить? Я так думаю — он в жизни ни одного реактора не собрал.

Гедимин пожал плечами и подобрал оставшиеся ящики. Один реактор был уже практически готов — на той неделе сармат изготовил все цилиндры, оставалось собрать их и подключить к системе охлаждения. Оставался ещё один, урановый, и, если Константин не ошибся в расчётах, ему это громоздкое сооружение не требовалось.

С остатками старой установки сарматы возились до обеда — Хольгер не мог доверить разделяющий агрегат Амосу, Константин — оставить происходящее без контроля, Гедимин ждал окончательных данных о выработке (ниже восьми процентов она всё-таки не опустилась), а Линкен — Гедимина. Они едва не ушли вдвоём в отсек, не дождавшись обеда, но Константин перехватил их по дороге, и работу над новым реактором пришлось отложить на полчаса.

— А транспорт с плутонием так и не нашли, — сообщил Хольгер, ищущий на сайте свежие новости. — Но Австралия уже судится с Мацодой. И… тут пишут, что на складе генераторного плутония в Кларке обнаружена недостача.

— Много там недостаёт? — спросил Линкен.

— Ничего не указано. Наверное, много, — отозвался Хольгер. — Кому-то очень нужен плутоний.

Гедимин кивнул. Он уже подсчитал, сколько материалов уйдёт на первый промышленный образец. «Мне нужен плутоний. Где найти неохраняемый склад или барк?»

…Стержни нового образца уже трудно было назвать ирренциевыми — скорее, они были обсидиановыми: два слоя тёмного стекловидного материала и «размазанный» между ними ирренций — десять граммов семьсот миллиграммов на цилиндр полуметровой длины. Распределял его между прослойками сам Гедимин, и он же расставлял потом метки на стекле — каждый цилиндр следовало закреплять на стержне, а потом и в сборке, строго определённым способом.

— Ишь ты, — покачал головой Линкен, увидев, как собирается первый стержень. — Тут уже свои инструкции толщиной с мою ладонь. Технологии…

— Научиться бы делать искусственный обсидиан, — отозвался Гедимин. — До сих пор не умеем. Какие тут технологии?!

Обсидиан, и правда, никак не поддавался, и даже Хольгер уже отступился, — всё, что у него получалось — это сплав тёмного стекла с природным обсидианом. Чего именно не хватает синтетическому, не понимал ни один сармат в Ураниум-Сити — и, насколько знал Гедимин, в Порт-Радии тоже.

— Будем добывать, — пожал плечами Линкен. — Уран добывают, и ничего.

…Гедимин намеревался запустить оба реактора одновременно, а пока они, разобранные и завёрнутые в защитное поле, ждали своей очереди в нишах. В «красном отсеке» стояла только система охлаждения; из неё слили воду, извлекли баллоны с жидким азотом, отключили насосы, но она по-прежнему занимала две трети лаборатории, и Гедимин не мог ни войти, ни выйти, не разворачиваясь боком. У него были идеи, как намотать её на реактор — в конце концов, полторы сотни лет назад люди с этим справились; но Константин следил, чтобы ремонтник занимался только синтезирующей установкой и не отвлекался на механику, и пришлось оставить всё как есть. На сегодня работа была закончена, оставалось отнести инструменты в «чистый» отсек и идти наверх.

— Эй, атомщик, — прошептал Линкен, подозрительно оглядываясь на динамики. — У нас есть шесть килограммов ирренция, верно?

— Взрывать не дам, — буркнул Гедимин. Линкен вздохнул.

— Хотя бы пять экземпляров, но только живых. Как по-твоему, Кенен может достать пять живых енотов?

— А я бы начал с крыс. Крыс достать будет проще. Макаки их разводят на продажу. Сам видел в сети. Енотов Кенен ловить не пойдёт.

— Так или иначе — начать надо с него. И… всех этих животных где-то надо держать. Крысы могут питаться Би-плазмой?

Говорили Хольгер и Линкен вполголоса, но «научный» ангар стоял в тихом месте, — негромкий разговор у ворот Гедимин услышал ещё за углом. «Еноты? Крысы?» — он прибавил шагу, надеясь узнать всё на месте, но при его появлении оба сармата замолчали. Гедимин озадаченно мигнул, но тут его обогнал Константин с ключами, и все, обменявшись приветствиями, пошли в ангар. Едва переступив порог, ремонтник вспомнил о своей работе и выкинул странные разговоры из головы. «Все ставят эксперименты,» — подумал он, усмехнувшись. «Всё идёт как надо.»

…Это был первый запуск «с монитора» — Гедимин готовился к нему долго, а теперь оставалось только нажать на кнопку и следить, как исчезают внутренние защитные поля, перенаправляются потоки излучения, и на экране появляются первые строки. Нажимая нужные клавиши, сармат мельком подумал, что можно было одолжить у Линкена Большую красную кнопку — она как раз подходила к случаю.

В этот раз Гедимин внимательно следил, как растёт интенсивность сигма-излучения — вялый рост, долгая неподвижность — и серия резких скачков с выходом на «плато». Сегодня показатель был немного выше обычного — возможно, два реактора взаимно облучались, хотя Гедимин сделал всё, чтобы кванты не просачивались. Через полчаса все рывки и скачки прекратились — обе установки вошли в рабочий режим, и сармат сверился с температурными датчиками. Уран, как и следовало ожидать, не перегревался, но и омикрон-излучение росло крайне медленно. «Безопасность или выработка?» — невесело хмыкнул Гедимин, сверив показатели. «Надо будет просчитать, как поведёт себя урано-плутониевая конструкция. Возможно, удастся свести эффекты к среднему значению…»

Засняв напоследок монитор с текущими показателями, сармат подошёл к установкам. Внешне они не отличались — единственное, что внёс Гедимин, это обозначения «U» и «Pu» на неприкрытых защитным полем частях кожухов. Их вес, без учёта охладителей, уже подходил к девяноста килограммам, но выглядели они очень компактно — сармат без труда мог бы взять оба реактора в охапку; поднять их, правда, было бы сложнее.

Подумав об этом, он усмехнулся и, подойдя к ближайшей установке, положил обе ладони поверх защитного поля. Что-то вроде слабого разряда тока укололо пальцы и потекло вверх по запястьям волной тепла. «Реагирует,» — без особого удивления подумал Гедимин. «Странное вещество — ирренций…»

Он оглянулся через плечо и осторожно обхватил одну из установок. Она не заняла много места в его объятиях. Изнутри засверкали красные блики, свиваясь в узлы на поверхности защитного поля. Невидимые тёплые волокна легли на плечи сармата, перетекая на рёбра, и растеклись по груди. Он усмехнулся. «Глупо. Но… оно тёплое.»

— Fauw! — заорали сзади, и кто-то схватил сармата за плечи и дёрнул назад. Гедимин вовремя разжал руки, и установка не сдвинулась вместе с ним, но развернуться и рявкнуть на непрошенного «помощника» он уже не успел. Иджес, неизвестно каким ветром занесённый в «красный отсек», уже сам шарахнулся в сторону и закричал, сгибаясь пополам и прижимая левую ладонь к правому плечу.

— Оно жжёт! — его глаза расширились от ужаса, и он пятился к двери. — Утечка! Fauw!

Дверь отсека была открыта — не полностью, на полтора метра, как раз на одного сармата, о герметичности не шло и речи, и Гедимин ткнул во все подручные тревожные кнопки и развернулся к реактору, срывая с пояса дозиметр. Прибор молчал — ничего, кроме стабильного сигма-фона, в отсеке не было, защитное поле оставалось непроницаемым для ионизирующего излучения.