— Летает? — оживился Хольгер. — Серьёзно? И ты мог бы его завести?

— Не такое заводили, — буркнул Гедимин, оглядываясь на открытые ворота магазина. На пороге стоял Грегори и смотрел на сарматов, забравшихся в глайдер. Из-за его спины выглядывали оба охранника.

— Не так быстро, парни. Стартёр-то у меня! — ухмыльнулся торговец. — Как вам мой зелёный тазик? Никто не видел его в воздухе. Триста… ладно — двести девяносто койнов и семь центов… ладно, центы прощаю… двести восемьдесят койнов, и он ваш со всеми потрохами.

Гедимин мигнул.

— Эй, тебе что, нужен стартёр? — прошептал Хольгер, ткнув его в плечо. — Точно?

— Не очень, — отозвался ремонтник, отвлекаясь от мыслей об атлантисских ценах. «Хоть не пятьсот. Хотя за такой механизм даже двести — много.»

— Мы ещё подумаем, — сказал Хольгер, помахав рукой торговцу. Тот широко ухмыльнулся и вошёл в здание. Охранники, смерив сарматов подозрительными взглядами, последовали за ним.

— Вылезай, — инженер, едва не выломав левую дверку, выбрался из глайдера и обошёл его по кругу. — Это восьмисотый «Лифэн», довоенная модель. Я почитал о нём в сети. Предназначен для перевозки четырёх макак и их переносных жилищ и корзин для пикника. Значит, двух сарматов поднять должен.

Гедимин настороженно посмотрел на него. Хольгер был настроен более чем серьёзно.

— Ты действительно хочешь купить глайдер? — спросил ремонтник, проведя пальцем по кое-как выправленным вмятинам. — Зачем?

— Для Линкена, — понизил голос инженер. — Он весь извёлся с тех пор, как ему запретили садиться за штурвал. Ты что, не замечаешь?

— Когда ему не давали взрывчатки, это было заметно, — пожал плечами Гедимин. — А сейчас — нет. Но я не против что-нибудь ему подарить. Глайдер… Да, свой глайдер нам бы не помешал.

«Зелёный тазик,» — он посмотрел на машину и усмехнулся. «Лифэн» был выкрашен в тёмно-зелёный и покрыт разноразмерными чёрными пятнами, похожими на расплывшиеся кляксы. Без крыши он действительно напоминал продолговатый таз.

— Двести восемьдесят койнов, — Хольгер на долю секунды задумался. — Это семь недель, если мы оба ни на что не будем тратиться. У тебя сейчас что-нибудь есть?

— Тридцать два цента, — ответил Гедимин. — Мне пока не нужны деньги. Семь недель — это немного.

— Мы можем не спешить, — сказал Хольгер. — Этот тазик ещё долго никому не понадобится. Неделей больше, неделей меньше…

— Но хорошо будет успеть до зимы, — ремонтник заглянул под капот и сердито сощурился. — Пока оно ещё летает. Холодные дожди его добьют.

— Ты уже думаешь, как сделать из него нормальную машину? — усмехнулся инженер. — Пойдём к озеру. Мозг заработает лучше после небольшого охлаждения.

…Вода выталкивала Гедимина к поверхности, однако он нашёл камень, надёжно прикреплённый к донным скалам, сел на корточки и развернулся лицом к берегу. Сквозь затемнённую маску и толщу воды все силуэты выглядели расплывчатыми; трудно было сказать наверняка, кто из сарматов стоит на мелководье, но он держал ладонь козырьком над глазами и растерянно поворачивался из стороны в сторону. Гедимин довольно усмехнулся и сдёрнул маску, одновременно отталкиваясь ото дна. Сармат у берега хлопнул себя по бедру.

— Теперь вижу! — крикнул он и замолчал, дожидаясь, пока Гедимин выльет воду из ушей. — Пока ты не снял маску, я даже не предполагал, что ты именно в этом месте. Цветные пятна и рябь на дне, больше ничего. Хорошая маскировка, Гедимин. Но плавать в ней, наверное, тяжело.

Сармат кивнул и, слегка пошатываясь, направился к берегу. Комбинезон, наполненный водой, вздулся, пришлось оттянуть манжеты и расстегнуть одежду на груди, чтобы выпустить жидкость. Добравшись до берега, Гедимин с облегчённым вздохом стянул сапоги и вылез из комбинезона. Солнце уже садилось, в запасе оставалось ещё около часа светлых сумерек, потом должно было смеркнуться. Высохнуть на солнце сармат не рассчитывал, но сильный ветер с юга обычно просушивал кожу и скирлин минут за пятнадцать.

— Не знаю, как это будет выглядеть в зимнем лесу, но под водой смотрится неплохо, — признал Хольгер, пощупав рукав нового комбинезона. — Интересное время наступает, Гедимин. Свои вещи, своё оборудование… Говорят, так было на Марсе после первой войны. Огромные сарматские города без единой макаки. Им было запрещено там появляться. Только на специально выделенном космодроме и станциях на орбите Фобоса. Было бы неплохо вернуться к тем порядкам, как ты думаешь?

Гедимин пожал плечами.

— Я не знаю, что было тогда. Но мы начали вторую войну. Видимо, причины для этого были.

— Возможно, Джеймс и его друзья-мартышки правы, и Саргон был кровожадным психом? — искоса посмотрел на него Хольгер. — И просто не нашлось никого, чтобы заткнуть его? Я говорил с марсианами — не только с Лиском… многие из них думают, что война только всё испортила.

Гедимин хотел ответить, но услышал шум травы под чужими ногами, посмотрел на спуск от аэродрома и изумлённо мигнул.

— Мать моя колба! — выдохнул Хольгер, заметивший пришельца на долю секунды позднее.

Это был Кенен Маккензи, и в такой странной одежде Гедимин его ещё не видел. Штаны и рубашка держались по отдельности и даже сделаны были из материала разной толщины и цвета; и то, и другое, и третья часть одежды — верхняя рубаха, по цвету и толщине схожая со штанами — болтались на теле свободно, не облегая его, как будто сармат оделся не по размеру. Манжеты были прижаты к кистям тонкими серебряными браслетами, ещё два браслета Кенен надел чуть ниже локтя и на середину плеча. За ним, смущённо глядя в землю, шёл Алексей; его заметили далеко не сразу.

— Добрый вечер, господа, — слегка наклонил голову Кенен, огляделся и очень осторожно присел на корточки, выставив одну ногу чуть вперёд. — Посмотри, Гедимин, этот костюм мне идёт?

Сармат озадаченно мигнул.

— Кенен, где ты нашёл эти странные вещи? — спросил Хольгер, осмотрев его с ног до головы. — Ты похож на Джеймса Марци на его последнем выступлении.

Кенен вздохнул.

— Спасибо за мнение, Хольгер. Это называется «костюм». А это — «рубашка», — он прикоснулся к тонкому белому скирлину на груди. — Иногда в лавку завозят что-нибудь достойное. Но их цены… Вы видели, сколько там просят за среднего качества скотч? Я не уверен, что там от скотча есть что-нибудь, кроме наклейки и наличия спирта. Пятнадцать койнов!

Гедимин мигнул ещё раз. «Койнов или центов? Не видел я там таких цен… Интересно, это за сколько метров?»

— А что ты хочешь склеить? — спросил он. — У меня есть хорошая изолента. А обычный скотч я там видел по десять центов за моток. Но он плохо держится — перележал на складе.

Теперь мигнул Кенен. Внимательно посмотрев на Гедимина, он тяжело вздохнул и покачал головой.

— Я не о клейке, Джед. Соберись. Я говорю о напитках, достойных свободных жителей. Ты когда-нибудь пил хороший виски?

— Только тот, что раздают на праздники в маленьких стаканах, — ответил Гедимин, недовольно щурясь — интонация Кенена ему не понравилась. — Возьми спирт и разбавь вдвое. Вкус будет тот же.

— Слушай Гедимина, он умный, — Алексей с ухмылкой хлопнул учётчика по плечу. — Ты что, думаешь, оделся как макака — и тут же стал макакой? Хватит придуриваться. Ты всё равно не различаешь вкусов. А разбавленный спирт приятно греет внутренности. Гедимин, ты когда-нибудь пробовал выпить сразу канистру?

— Иджес предлагал, — вспомнил ремонтник и уткнулся взглядом в землю. — Дурацкий эксперимент. Полканистры я успел отобрать.

Кенен, морщась, переводил взгляд с одного сармата на другого. На последних словах Гедимина он мигнул, потёр пальцем подбородок и широко усмехнулся.

— Вы навели меня на мысль. Очень неплохую мысль. Национальный бренд. Это сейчас в моде. Они есть у всех. Только мы одни не считаемся нацией. А между тем… Да, это можно было бы предложить на рассмотрение координаторам. Собственная марка спиртного… Макаки гордятся своей способностью пьянеть. Любят свои напитки. Мы могли бы показать им свой. Вопрос только в том…