— А. Мог бы догадаться, — хмыкнул Торкват, доставая лишние перчатки. — Забирай.

Гедимин, благодарно кивнув, вернулся к верстаку. Расстеленный на нём чертёж, уже слегка затрепавшийся, был придавлен россыпью деталей и полусобранной из них конструкцией. Гедимин подобрал её и, задумчиво щурясь, покрутил в руках. Коленчатый вал, сдвинутый с места, покатился по верстаку и остановился у локтя Иджеса. Тот, выразительно вздохнув, поднял деталь и вернул её на прежнее место.

— Что ты там вертишь, Гедимин? От тебя уже неделю слова не добиться, — Иджес дотянулся до ремонтника и тронул его за локоть. Сармат недовольно покосился на него.

— Нужно подумать. Подожди до октября, Иджес.

— Ты совсем сошёл с ума по этой мак… этому Майклу!

Реакция у Иджеса была хорошая, память — тоже; Гедимин, наполовину обернувшись к нему, даже не шевельнул рукой, но между ним и сарматом-северянином уже было не менее метра, и северянин выставил блок.

— Правда, Гедимин. Только и думаешь, что о своём профессоре. Смотришь на этот дурацкий лист, и глаза горят. Тебе что, нравится говорить с человеком?

— С ним есть о чём поговорить, — пожал плечами Гедимин. — И он умеет слушать.

— Если тебе так надо, я могу послушать, — сказал Иджес и, помедлив, добавил:

— Даже про реактор.

Гедимин хмыкнул.

— Не мучайся.

Он перевернул лист. До этой части чертежа он ещё не добрался — и едва ли мог добраться в ближайшие пять лет. Наметки конструкции реактора, сделанные Гедимином в строгом карцере, были доработаны в четыре руки — сармат даже различал, где чьи поправки. «Жаль, что сармат из стены — только галлюцинация,» — подумал Гедимин. «Ему было бы интересно.»

В том, что светящийся атомщик порождён исключительно перегретым мозгом сармата, сомневаться больше не приходилось. Его идеи были точно такими же, какие мог выдать сам Гедимин — и его ошибки были только ошибками Гедимина. После заочного общения с Гербертом разница стала очевидной, и сармату было немного грустно — он, несмотря на все разъяснения медиков и Хольгера, всё-таки надеялся на встречу с атомщиком из карцера. «Зато Вольт настоящий,» — подумал он, усмехнувшись, и посмотрел на свои руки. Последние чешуи тёмно-серой кожи отшелушились, ожоги превратились в серые ветвящиеся рубцы — не слишком заметные, прерывистые, в точности по траекториям вскрывшихся когда-то язв. Такая же полоса — полумесяц концами вниз, толщиной в полсантиметра — осталась на груди, и, вполне возможно, на всю жизнь. «Не знаю, как ему, а мне будет приятно вспоминать его.»

…Он снова занял место за последним столом, подальше от недовольно щурящихся Йората и Сета. Сешат, обернувшись, подмигнула ему, Гедимин усмехнулся в ответ. «Завтра покажу ей новые агрегаты. Сегодня нельзя — придёт Вольт, первый запуск я обещал ему.»

Дверь открылась с неожиданным скрежетом. На пороге, за спиной учёного в жёлтом комбинезоне, стоял «Маршалл». Пройдя по залу, он остановился у стола, отступив немного вбок.

— Добрый день, уважаемые студенты, — Майкл был хмур и смотрел только на тележку с оборудованием, которую катил перед собой. — Продолжим сравнительный анализ сольвентов Нолана и Йонице. Через неделю на одном из рудников пройдут окончательные испытания, и наши занятия закончатся. Надеюсь, моя информация пригодится в вашей работе.

Гедимин растерянно мигнул. Очевидно, охранник не собирался никуда уходить — он с угрюмым лицом маячил у сенсорной панели, подозрительно глядя то на учёного, то на сарматов.

— Эту формулу полезно будет записать… — Майкл, заложив руки за спину, прошёлся по коридору. Дойдя до последнего стола, он на долю секунды задержался и пристально посмотрел на пол. Гедимин, скосив глаз, увидел у своей ноги обрывок скирлиновой бумаги, свёрнутый в тугую трубку. Зажав его между пальцами, он положил ступню на колено и незаметно взял бумажку. Майкл покосился на него, на секунду повеселел, но тут же сдвинул брови, развернулся и пошёл обратно.

«Что случилось?» — Гедимин, склонившись над листом для записей, спрятался за спинами впереди сидящих и развернул обрывок. Почерк Вольта трудно было не узнать. «Все планы нарушены. Охрана будет следить за мной до отъезда. Больше я вам помогать не смогу. Прошу прощения, и уверен, что ещё не раз о вас услышу. Майкл Брайан Вольт».

Он свернул записку, сжал в кулаке, ошарашенно мигнул и снова распластался на столе, скрываясь от подозрительного взгляда «Маршалла». «Плохо. Очень плохо,» — думал он, сердито щурясь. «Макаки заметили, что мы часто встречаемся. Хорошо, что Вольту не причинили вреда. Я… Мне лучше не подходить к нему там, где они могут увидеть.»

Едва Майкл закончил лекцию, как в зал вошли двое охранников. Окружив учёного, они жестами велели сарматам убираться. Гедимин обернулся на пороге и увидел сопла станнеров, нацеленные ему в спину.

— Пошёл! — гаркнул один из «броненосцев».

— Держитесь от них подальше, профессор, — вполголоса сказал другой, повернувшись к Майклу. — Эти твари опасны.

«Очень плохо,» — думал Гедимин, болезненно щурясь на крыльцо информатория. Учёный в кольце охраны вышел из здания. На площади его уже ждал двухместный глайдер. За штурвал сел один из «броненосцев». Гедимин отступил в тёмный переулок, чтобы его не увидели. «Кажется, они решили повсюду следить за ним. Hasulesh…»

Охранники в экзоскелетах толпились на взлётной полосе, и уходящие на старт глайдеры объезжали их, пронзительно гудя. Гудки резали Гедимину уши, и он сердито щурился, выглядывая из переулка. Можно было спокойно идти к госпиталю и ждать свой глайдер вместе с бригадой Торквата, но сармат не спешил. Прижавшись к стене в тёмном переулке, он смотрел на серебристо-серый глайдер с изображением государственного флага на крыльях. В его фургон загружали последние ящики с маркировкой «Вирма». Двое в жёлтых комбинезонах наблюдали за погрузкой, третий в кольце охраны что-то объяснял человеку в тяжёлом экзоскелете. Тот терпеливо слушал.

— Понятно, — охранник говорил гораздо громче, чем учёный, и Гедимин сразу услышал, когда он открыл рот. — Вы, профессор, — человек науки, в местных делах не понимаете ни черта. Это наше дело — проследить, чтобы вы и ваши железки были целы. «Волчья речка» — плохое место для ваших опытов. Мы отвезём вас на «Жёлтое озеро». Сарматы-ремонтники помогут вам. На этом руднике все они благонадёжны.

Учёный растерянно огляделся по сторонам, ища поддержки; Гедимин, прижавшись к стене, попятился к площади.

— Эй, теск! — кто-то на аэродроме заметил движение в переулке. — Иди сюда!

«Hasulesh tza ajewasqa!» — поморщился Гедимин, быстрым шагом обходя ремонтный ангар. «Броненосец» выглянул из переулка, но на площади было много сарматов, и он остановился в растерянности.

Иджес, посмотрев Гедимину в глаза, покачал головой и хлопнул его по плечу.

— Ну и на кой тебе эти испытания на наших шахтах? Так хотелось отвечать за кривые руки сборщиков? Они летят к Йорату — вот он пусть и отвечает.

— Если у них всё пройдёт удачно, сольвент ещё до конца года привезут на все рудники. Насмотришься до тошноты, — хмыкнул Торкват. — Эй, Гедимин! Очнись!

Ремонтник криво усмехнулся, вяло помахал рукой и отвернулся от сарматов. Серебристый глайдер набирал высоту. «Если из-за Йората испытания сорвутся, я уроню на него весь ангар,» — угрюмо думал сармат.

Сегодняшняя лекция обещала быть последней, и сарматы заметно повеселели — бродили по пустому залу, собирались вокруг передних столов и что-то обсуждали, хмыкая и посмеиваясь. В центре их скопления сидел Йорат и рассказывал что-то, размахивая руками. Гедимин не смотрел на него. Он устроился за последним столом и задумчиво чертил на листе для записей активную зону реактора в разрезе. Когда дверь заскрежетала, он, опомнившись, перевернул лист чертежом вниз.