Опустившись на колени и поклонившись, девушка прильнула к маминой могиле, желая и не находя слов, чтобы раскрыть всю свою душу. Не было даже облегчающих слёз, только великая усталость и желание покоя, – без мыслей, чувств и боли, желание полного забытья, мирного сна души под заботливым, защищающим оком.
И она не заметила сама, как крепко и глубоко уснула.
Молоденькая служанка, посланная на поиски пропавшей госпожи, едва разбудила её, целуя ей руки и прося прощения.
– Передай отцу, что нет причин для беспокойства, я сейчас приду, Рато. Скажи, что я просто прогулялась по саду и навестила могилу матери. Как чувствует себя отец?
– Ему делают сейчас массаж… потому что…
– …морские холодные ванны не пошли на пользу его пояснице. Понятно. Ступай. Я иду.
– Да, госпожа!
Уже подходя к дому, Нази замедлила шаги. Если бы Матэ не заметил её, она, наверное, нашла бы другую дорогу. Насколько радовалась она прошлой ночью возможности умереть вместе с ним, настолько не хотела сегодня ни видеть, ни слышать его. Неужели он не понимает, что детская сказочка кончилась именно потому, что они уже не дети?!
Токемада подошёл к ней сам. Нази отвернулась. Они долго молча стояли на посыпанной белым песком садовой дорожке посреди засыпающего вечернего цветника.
– Между нами снова пропасть? – спросил Матэ.
Нази подняла к нему лицо. Он узнал этот взгляд, жёсткий и твёрдый, как над телом погибшего Нисана. И те же чувства были в этих глазах.
– Вы бросили жену в день свадьбы. Неужели вы не понимаете, как это жестоко?!
Он вдумчиво и мрачно смотрел в её лицо.
– Мидори – самурай! Она знает свои обязанности, в частности и то, что я ничего сентиментального ей не обязан. Ей по горло достанется сейчас хлопот по хозяйству и управлению имением. Вряд ли ей придёт в голову оценивать поступки мужа, тем более что они были в полном соответствии с моим долгом по отношению к Шогану. Я уже говорил вам: японская семья базируется на особенных, чисто японских взаимоотношениях. Наш брак больше формальность, чем союз… точнее, скорее деловой союз, нежели…
– Да? Может, я ослышалась, но мне показалось, что Шоган требовал от вас по отношению к жене нечто большего, чем передачи ей функций управляющего и делопроизводителя!
Лицо Матэ дёрнулось, он почти закричал:
– Да, и я взял её, это пятиминутное дело! И, может, она действительно уже зачала, как Шогану и мечталось!.. Но какое мне до всего этого дело?! Я остался душою здесь, как было и раньше! Я не изменился!
– Да, – жёстко сказала Нази. – Вы действительно не изменились! Вы остались всё таким же себялюбивым эгоистом, как и раньше!
– Меня навязали ей так же, как и её мне! Она так же подчинилась приказу своего даймё, как и я – своего!.. Что ты хочешь от меня?! Чтобы я ещё и влюблялся по команде?!
– Я видела её. Она красива, – тихо сказала Нази. – Попытайтесь просто протереть глаза и посмотреть на неё, как на человека, а не скотину… Ну, почему вы так циничны? Не хотела бы я быть на месте вашей жены! – отвернулась Нази.
Он обошёл её и снова встал лицом к лицу.
– А на моём месте ты не хотела бы побывать? – как-то сорвано произнёс Матэ. – Знаешь ли ты..?
Он замолчал. Потом усмехнулся.
– Ну да… Ведь ваша семья – специалисты по вопросам любви! У тебя есть рецепты, как в кого влюбиться? А можешь ты дать совет, как разлюбить?
Он опять умолк. Горло его сжималось.
– Что же ты молчишь? Ну, посоветуй же – как?! Я испробую тотчас же! Вакадзаси у меня под рукой! Как бы ты поступила на моем месте?!
– На вашем месте, – грустно, но твёрдо ответила Нази, – я последовала бы примеру вашего отца.
– А-а… – Матэ выпрямился до упора и как-то странно посмотрел в её глаза. – Ты серьёзно хочешь, чтобы я стал мечтать о смерти Этоми-сана?
– Что?!
Матэ замолчал, задыхаясь… И вдруг стал очень спокоен – обречённо и безнадёжно.
– Мой отец двенадцать лет ждал, пока не умер тот, кто противился его браку. Наверное, он не всегда был благодушен к своему господину, как ты думаешь?
– Причём здесь мой отец?!
– Я просил тебя у него. Он отказал мне. Наотрез.
Нази показалось, что зазвенела ночь. Как после удара на камакурской дороге! Побледнела, провела дрожащей рукой по лицу:
– Видимо… он знал… что Шоган всё равно…
– Шоган дал согласие! Шоган хотел, чтобы ты стала моей женой!
Нази повернулась и тихо пошла по дорожке к дому. Она чувствовала, что вновь рушится мир и ещё более страшно его падение. Отец… Ведь он спрашивал её… И она ответила, что согласна пойти на смерть. Согласна умереть женою Матэ! Каким блаженством было бы это мученичество по сравнению с нынешней бесконечной агонией! Чего добился отец?! Как жить им теперь, ей и Матэ?!
Она вошла в дом, в гостиную, освещённую оранжевым круглым фонарём на стене. Комната была пуста. Длинный стол застелен белоснежной скатертью с неизменной икебаной из осенних листьев и трав.
Нази села с одной стороны стола. Матэ – напротив. Больше не о чем было говорить. Безнадёжное отчаяние кричало громче слов.
Нази поняла, что не может больше видеть его почерневшее лицо. Она обогнула стол и, подойдя сзади, положила руки на его плечи.
– Матэ! Ничего уже не изменишь! Нужно думать о том, что надо как-то жить дальше…
Он развернулся так круто, что девушка невольно отпрянула назад.
– Если твой отец отдаст тебя мне, я уговорю Шогана расторгнуть этот брак!!.
Преступная искра пьянящей надежды на миг обожгла Нази, но она тут же, жёстко гася её, ответила с твёрдой непреклонностью:
– Ведь ты же знаешь - если это случится, клан не примет Мидори обратно, она будет вынуждена убить себя! В чём виновата Мидори?!
Матэ не успел ничего сказать. Приблизились шаги, отодвинулась дверь, и вошёл старый Ошоби. Быстро, бесстрастно оценил ситуацию и сказал:
– Нази. Отправляйся к себе. Оставь нас с Токемадой вдвоём.
Когда она была уже на пороге, бросил вслед:
– Я зайду потом к тебе.
Ошоби не спеша обошёл длинный стол и сел на место Нази. Посмотрел на самурая тяжело и жёстко. Матэ, не поднимая глаз, машинально вертел в пальцах длинную сухую травинку из икебаны и ломал её хрупкий стебелёк. Сведённые упрямо и хмуро брови образовали на его лбу глубокую морщину.
– Что нужно было тебе от моей дочери, самурай? Разве не было всё уже достаточно ясным?
– Нет! – едва сдерживаясь, резко ответил Матэ. Поднял глаза, горящие непримиримым пламенем. – Вы позволили ей и мне сблизиться, допустили, что мы потянулись друг к другу и полюбили друг друга! А когда мы захотели соединить свои жизни, вы ответили мне «нет»! Безо всяких убедительных причин! Даже со стороны Шогана не было никаких препятствий!.. Быть может, я действительно сам по себе мало чего стою, но ведь я был не первым претендентом! Подумайте о девушке - каково ей?! Если уж вы твёрдо решили обречь её на безбрачие, не лучше ли было сразу отправить её в монастырь? Что вы делаете с нами?! Я не понимаю… Вам приятна наша боль?..
Ошоби невозмутимо выслушал его до конца. Медленно покивал.
– Понятно. Вы полюбили друг друга. Шоган одобрил и благословил твоё сватовство. И только старый Ошоби по своему упрямому тиранству ставит вам палки в колёса и мешает счастливому браку…
И вдруг со всего маху Этоми Ошоби врезал кулаком по столу так, что, высоко подскочив в воздух, полетела на пол икебана, а Токемада непроизвольно схватился за меч и шарахнулся в сторону.
– Зачем был нужен Шогану этот брак?! – заревел старик, навалившись всей грудью на стол, невиданно грозный и гневный. – Смотри мне в глаза! – рявкнул он, потому что Матэ лишь на миг глянул на него, и тут же взгляд самурая скользнул куда-то косо вниз. – Ты утверждал, что будешь играть на моей стороне?! Ты говорил, что ты человек чести?! Что нужно было Шогану в этом браке?!
Губы Матэ дёрнулись вхолостую. Лицо его побелело и покрылось испариной.
– Китай… – наконец выговорил он.
Ошоби мгновенно расслабился и вновь стал жутко и абсолютно спокоен. Медленно откинулся на спинку стула.
