– Однако тянет вас почему-то в дом, где есть любовь?

– Наверное, потому что я такой же ненормальный, как мой отец! – засмеялся Матэ.

Нази повернулась и спустилась по ступеням во двор, чувствуя, как горячо сжалось сердце.

Он пошёл следом.

– Я знаю, что мои отец и мать любили друг друга. Такое бывает редко… Обязанность, верность, честь, уважение, желание – вот что связывает в Японии мужа и жену. Не знаю почему, но я хорошо понимаю, как мог отец ждать двенадцать лет одну единственную женщину. Наверное, у меня это наследственное… понимать такие вещи…

– Самурай может жениться только с благословения своего господина, – заметила Нази, не глядя на него.

– Да. Родителей, главы клана, даймё, чей он подданный.

– В вашем случае – Шогана?

– Ну да. Он сейчас перерывает такие горы родословных! – Матэ расхохотался. – Его терпение кончилось раньше, чем моё.

Нази остановилась на берегу потока и обернулась.

– Значит, скоро будем иметь честь поздравить?..

–Надеюсь.

«Он удивительно красив… Не надо об этом думать! Главное, что Сёбуро вернулся в наш дом. Ты так хотела этого, и Господь сотворил чудо! Спасти душу брата, за что отдал жизнь Нисан, – вот о чём должна ты сейчас думать. Только об этом! И о Нисане…»

– Надеюсь, вы не только в доброе удовольствие, но с пользой провели время в нашем доме? – перевела Нази тему разговора. – Помогли ли вам беседы с отцом? Знаю, что он нашёл в вас интересного собеседника, – она вновь пошла вниз по тропинке.

– Если бы Этоми-сан был моим даймё, я был бы счастливейшим солдатом на свете, – искренне признался Токемада. – У него ум великого полководца и стратега, а боевой опыт таков, что в наше невоенное время самурай может лишь мечтать о подобной школе! Я видел в бане на его теле столько шрамов, сколько не насчитаю на всех офицерах Шогана, вместе взятых.

– Да, отцу пришлось много воевать. Китай никогда не мог похвастаться отсутствием внешних или внутренних врагов, он слишком лакомый кусок для всех своих соседей. А там, где временно успокаивались границы, вспыхивали мятежи удельных княжеств и провинций. Отцу приходилось воевать и на севере, и на юге. Династия Цин очень высоко оценила его талант и мужество, отдав отцу в жёны девушку царской крови.

– И всё-таки ей не удалось привязать Этоми-сана к Китаю? – лукаво усмехнулся Матэ.

Нази уловила его иронию и погрустнела.

– Свидетель и не должен быть к чему-либо привязан, – тихо ответила она. – Уметь пройти по земле, не касаясь её – великое искусство.

За столом Матэ снова поднял тему о боевом прошлом хозяина дома. Ошоби внимательно выслушал его до конца и без единого слова повернул лицо к дочери.

Нази побледнела, совершенно смятенная. Старый воин так же спокойно отвернулся и невозмутимо произнёс гостю:

– Не стоит говорить об этом. Я только делал то, что считал своим долгом, – и перевёл разговор на другую тему.

Позднее Ошоби зашёл в комнату дочери. Она подняла к нему печальное лицо:

– Отец! Объясните мне, что я сделала?!

– Нази, – твёрдо произнёс старик. – Я запрещаю тебе говорить с Токемадой о Китае.

– Но… почему?..

– Потому что его интересует это.

– Вы думаете…

– Я не «думаю». Я знаю. Я хочу, чтобы ты усвоила одно: при всей его внешней обаятельности Матэ неглуп, честолюбив и – главное! – он абсолютно предан Шогану. Никаких рассказов ни о каких военных действиях на территории Китая. Ты поняла меня?

– Да. Простите меня!

***

Воспользовавшись тем, что мужчины удалились в баню, Нази велела оседлать себе коня и отправилась на верховую прогулку, желая остаться наедине со своими мыслями. Вернувшись, она увидела облокотившегося на перила веранды Матэ.

– Я всё время любуюсь вашей лошадью, Назико-сан! Поистине, ваши лошади лучшие во всей Японии!

– Отец всегда увлекался этим делом. Первых производителей мы привезли ещё из Китая, там у отца был целый табун. К сожалению, здешние угодья не позволяют подобную роскошь.

– Насколько я знаю, нескольких лошадей удалось купить у вас Шогану, и больше никто из даймё не может похвастаться подобным приобретением.

– Примите от меня этого коня в подарок, Матэ-сан. Его зовут Кануи. Ему три года, он горяч, но резв и хорошо выезжен.

На сердце Нази потеплело, когда она увидела, как засияли его глаза. Первую минуту изумлённый Матэ не находил слов.

– Мне нечем ответить вам на такой царский дар, Назико-сан… по крайней мере, в данный момент… Благодарю вас!

– Вы легко можете сделать мне взаимную приятность, – засмеялась Нази. – Помните крестьянина, у которого вы изъяли лошадей по дороге в Эдо?

На лице Матэ отобразилось явное усилие памяти.

– Один из этих коней застрял где-то у вас в столице. Верните его хозяину! – Нази постаралась удержать усмешку, видя, какие гримасы изобразило самурайское высокомерие на лице Токемады, и поспешила прийти ему на помощь.

– У Сёбуро была очень интересная способность «терять» в подобных случаях кошельки. Знаете, едет по дороге важный даймё в окружении не менее важных даймё, а на обочине похоронный кортеж – вдова с кучей ребятишек, двое-трое соседей бедняков, старенький деревенский бонза. Все на коленях, как и полагается. Даймё начинает стремя поправлять и роняет кошелёк из-за пояса. Вдова к нему: «О, господин! Вы уронили…» Тот, понятное дело, возмущён, что его окликает кто-то из простолюдинов, машет плёткой: «Пошла вон!» А спутник ему: «Совсем обнаглела эта чернь, Сёбуро-сан. Скоро будет за штаны хватать самураев!» – «Вы абсолютно правы, господин Мендоси. Просто ужас, куда катятся нравы!»

Матэ засмеялся. «Я люблю тебя», – подумал он.

– Назико-сан, – сказал он, когда, отведя коня, девушка вернулась на веранду, – мы расстаёмся друзьями?

Она удивлённо обернулась к нему.

– О чём вы?

– Вы как-то сказали мне: «Сейчас не время для личных счётов». Мне очень хотелось бы, чтобы это время не настало никогда. Тем более, мне кажется, что и Нисан на меня не в обиде…

Нази изумлённо глянула на самурая, зная, что это имя для него, как для чёрта крестное знамение.

Матэ улыбался, но уже как-то натянуто; глаза его серьёзно и задумчиво смотрели вдаль.

– Он сам спровоцировал меня на удар. Иайдо – искусство боя, а не танцев. А из боя лишь два выхода – победа или смерть. То, что сделал он, не укладывается ни в какие рамки боя. Он превратил меня в убийцу, в мясника-«эта»… Не знаю, зачем, но он это сделал! Видимо, он хотел, чтобы я носил на себе пятно позора, чтобы в меня тыкали пальцем?

– Нет! – воскликнула потрясённая этой откровенностью девушка. – Уверяю вас, что нет!

– Тогда зачем ему нужно было мешать моей сэппуке?.. Не смотрите на меня так, я не сошёл с ума! Знаю, что шрамы от моего меча на ваших руках. Но вы появились уже во второй раз! В ту ночь я ведь пытался дважды…

И Матэ медленно, почему-то начиная внутренне дрожать снова, рассказал ей о призраке на кладбище.

Потом они долго молчали.

Лишь раз Матэ попытался выдать версию о своих расстроенных нервах, но Нази очень серьёзно и решительно покачала головой и снова погрузилась в размышления.

– Матэ-сан, – заговорила наконец она, – если вам угодно, я скажу, что хотелось бы мне получить от вас в качестве «царского подарка».

– Вплоть до моей жизни, госпожа Назико! – сразу оживился и рассмеялся он.

– Вот именно! Выбросьте из головы мысли о сэппуках! Я понимаю - если этого потребует тот, кому вы обязаны подчиняться, у вас не будет выхода! Но пока вы распоряжаетесь своей жизнью сами, забудьте слово «сэппука»! Я прошу вас ценить свою жизнь, она очень дорогая у вас…

– Дорогая… вам?

– И мне. И отцу. И Нисану… И ещё Тому, Кого вы не знаете. Вы можете подарить мне такое обещание?

– Только обещание? Или – жизнь? – улыбался Матэ.

Нази почувствовала, как стало жарко дышать, и опустила глаза.

– Почему вы молчите? Ведь это почти равнозначно…

– Я не распоряжаюсь вашей жизнью, – тихо ответила девушка. – Я только прошу пообещать мне, что вы будете распоряжаться ею с умом.