Советник императора Китая, боевой генерал, прославившийся в героической войне с гуннами, коротко посмотрел на Нази и ответил так же кратко:

– Лучший подарок воину – хорошее оружие.

Девушка быстро посмотрела ему в глаза… Секунда… другая… И повернулась к Шогану:

– Если осмелюсь я надеяться на такую честь… я попросила бы в дар… – и она показала рукой на меч Нисана.

Шоган продолжал улыбаться, но уже несколько натянуто. Качнул глазами на китайского генерала, потом куда-то в толпу.

– Вот как? Проигравший меч?.. Хотелось бы дать вам отеческий совет, дорогая Назико-сан: если хотите всегда выигрывать – носите достойные мечи!

– Я благодарю вас за мудрый совет, господин, – поклонилась Нази. – И постараюсь всегда следовать ему.

Шоган полоснул по ней глазами. Потом сделал капитану Масатаки повелевающий жест и развернулся к китайскому гостю.

– Почтительно прошу вас отужинать с нами в час Тигра! Назико-сан, вы окажете нам честь, если присоединитесь к торжественному ужину, который устраивается в честь наших китайских гостей. Капитан, вы покажете госпоже Назико её комнату и позаботитесь, чтобы к её услугам были баня и прислуга…

– Благодарю вас, господин. Пожалуйста, простите меня, но я не в состоянии принять ваше высочайшее приглашение. Ещё раз прошу простить! – твёрдо произнесла Нази.

Уже уходящий Шоган изумлённо остановился от такой дерзости и молча уставился на неё.

– При всём моём желании, я всего лишь девушка и нахожусь на послушании у своего отца. Мне были даны чёткие указания: сразу же после проведения церемонии покинуть Эдо.

– Не помню случая, чтобы Этоми Ошоби брезговал нашим обществом… независимо от исхода поединка… – с ужасающим спокойствием произнёс Шоган, задумчиво рассматривая Нази, точно увидел её впервые за этот вечер.

– Мой отец – мужчина и воин, и он имеет право поступать с собою так или иначе. И имеет право воспитывать свою дочь, как сочтёт нужным. Думаю, он считает, что не всё, что позволительно солдату, позволительно девушке… Простите, это лишь моё скромное мнение, которого никто не спрашивал, прошу простить мои плохие манеры.

– Назико-сан, – медленно и внушительно заговорил Шоган, – рискну предположить, что ваш отец оказывает вам не очень хорошую услугу, лишая вас полноценного человеческого общества и так жёстко ограничивая ваши выходы в свет. Что пригодно старику, не всегда пригодно молодой девушке. Девичья красота – это цветок, который нужно срезать, когда бутон набирает силу, если хочешь сохранить его свежим долгое время, не так ли?

Нази поняла двусмысленность и быстро ответила, краснея:

– Не мне судить об этом, простите меня, господин. Моё дело – послушание.

– Послушание глупцу – двойная глупость! – резко произнёс Шоган. – Мне жаль и вас, и вашего отца! Если желаете уехать – можете отправляться в путь, я подпишу пропуск. Но от всей души советую вам подумать о моих словах! Вы, Ошоби, всегда были упрямцами, и ваш отец даже не подумал об огорчении, которое вы доставите своей строптивостью нашим китайским гостям! Что подумают о нас гости?!

Нази посмотрела на старого генерала. Он не выглядел очень огорчённым. В узких глазах Чень Линга стояли стоическое понимание и искорка тёплого одобрения.

***

Капитан Ёритомо Масатаки проводил её до выхода из дворцового парка, до последней стражи. Здесь он вручил ей мечи и пропуск на выезд из города. Стоял тёплый душистый вечер, залитый огнями город красиво золотился у подножия крепостного холма. Бездонная чаша ясного звёздного неба куполом покрывала весь мир.

Никто не спешил уходить первым.

– Это поминальный комплекс Шоганов Токугава, – не поворачиваясь, как-то определил направление её взгляда Ёритомо. Потом повернулся. – А рядом – буддийский храм, там центр города… Задержитесь до рассвета. Ночные дороги небезопасны.

Нази молчала. Разговор с Шоганом открыл ей слишком много. И она не знала, что здесь для неё было полезным, а что – лишним.

– Я дам вам своих людей, хотя бы до Камакуры. Передайте моё глубокое почтение господину Ошоби. Я почтительно прошу разрешения посетить его через две недели.

– Думаю, отец… как и я… сочтёт за честь принять вас в своём доме, Ёритомо-сан, – задумчиво произнесла Нази. – Благодарю вас за всё!

– Храни вас Будда!

Она спустилась вниз с холма в расстилающееся разноцветное марево городских огней. Впереди был базар, качались под бамбуковыми навесами матовые шары фонарей, маленькая открытая закусочная источала запахи жареной рыбы и рисового супа, стелился по земле дым жаровен.

Нази остановилась и, положив руку на рукоять меча, резко развернулась, – кто-то бежал за ней следом. Через несколько мгновений она поняла, что это Лю Юань. В метре от неё парнишка бухнулся девушке в ноги прямо в дорожную пыль.

– Брат, встань, – твёрдо сказала она. – Что-то случилось?

– Госпожа, учитель Чень Линг передаёт вам благодарность… от всех нас… за то, что вы спасли меч!.. А меня вы спасли от позора… Мне очень стыдно! Я вёл себя недостойно бойца! – горько закончил юноша.

Нази взяла его за плечо, серьёзно глядя в расстроенное лицо молодого китайца.

– Да, нужно уметь проигрывать с достоинством, брат, – тихо ответила она. – Путь воина состоит не из одних побед. Не знаю, что труднее – победить или проиграть. Как ты думаешь?

– Учитель сказал мне то же самое… Госпожа, учитель спрашивает, как вы намерены поступить с мечом?

Нази удивленно посмотрела на него.

– Носить его с честью. Это очень достойный меч для того, чтобы носить его с честью, Лю Юань, что бы ни говорили незнающие! Человек, носивший его, погиб, но он не был побеждён! Передай учителю, что это – слова Независимого Свидетеля. Китай может гордиться таким бойцом. Лучшего бойца он не выставлял ещё ни разу! И ещё передай учителю - возможно, это был последний поединок…

– Как так? Почему? – монах смотрел на неё круглыми глазами.

– Не знаю. Мне так кажется, – улыбнулась ему Нази. – Ты всё запомнил? А теперь – беги, мне нужно поторопиться! И будь острожен… Нет! – остановила она парнишку, собравшегося снова упасть ей в ноги. – Сделай то же самое перед учителем – за меня! Беги!

Пока не исчез в темноте его силуэт, Нази смотрела вслед. Потом медленно развернулась и пошла дальше своим путём. Вечерний Эдо не спал, шумел, переливался огнями разноцветных фонариков, чадил запахом пищи, морских испарений, человеческих тел, дымом праздничных фейерверков и ароматами курящихся ритуальных благовоний. В этот день, видимо, в каждой семье прославляли духов предков – «ками», принесших победу японскому оружию.

Нази шла по сияющим улочкам-лабиринтам центра, мимо залитой оранжевой иллюминацией громады синтоистского храмового комплекса, многолюдного, гремящего ритуальными гонгами, плавающего в сладковатом мареве, как гигантская кадильница; мимо говорливых базарных рядов, где продавались жертвоприношения: сакэ, рисовые лепёшки, морская рыба и морепродукты, зелень, сладости. На одном из перекрёстков она наткнулась на впечатляющее шествие с паланкином - омикоси, который несла группа юношей в набедренных повязках. В паланкине символ какого-то местного божества объезжал окрестности храма. Мимо Нази проплывала миниатюрная храмовая модель из яркого картона, бумаги, струящейся лёгкой материи, украшенная золотом, цветами, изображениями драконов, журавлей, птицы феникс; звенели колокольчики, разлетались шёлковые шнуры. Следом за паланкином громыхали даси – богато украшенные парчой, цветами, мечами повозки, на которых возвышались фигуры легендарных героев, божеств, макеты гор и дворцов. На последней повозке сидели, стояли, танцевали музыканты и актёры театра «но». И следом плотной стеной повалила нарядная толпа смеющихся, ликующих, скандирующих людей в праздничных одеждах.

На побережье, где в сорока метрах от берега возвышалась впечатляющая тория храма Уми-но-миядзима, посвященного морскому божеству, загрохотали разрывы фейерверков, разукрасивших собою небо в некоторое подобие извержения Фудзиямы.