Противоречивая связь принципов общественной жизни социальной справедливости и экономической эффективности, по всей видимости, может быть раскрыта через внутреннее отношение акторов (активных субъектов) в их совместной производственной деятельности, в частности, таких феноменов как «согласие» и «конфликт».

Противоречивые оценки социальной действительности, как с позиции согласия, так и с позиции столкновения-конфликта, мы встречаем и в научной литературе. Конфликт, здесь, имеет диаметрально противоположные оценки: от предпочтительного его присутствия в системе совместной деятельности (Дарендорф), до восприятия конфликта, как чисто дезорганизующего начала (Парсонс). Объяснить противоположное отношение к конфликту думается можно тем, что процесс обмена деятельностью между различными субъектами взаимодействия не всегда предсказуем в краткосрочном периоде. Разно плановость намерений и настроя на взаимодействие акторов, противоречивость интересов, в силу диаметральной противоположности их позиций в системе совместной деятельности, естественным образом характеризует систему совместной деятельности напряженной и трудно предсказуемой.

Любая система, в том числе и общественно-производственная, с закономерностью (термодинамики) стремится к своему пределу и для выражения этой закономерности существует понятие цели. Иначе говоря, цель системы – это достижение своего предельного состояния. Однако, для достижения такой цели как устойчивое функционирование общественно-производственной структуры, необходимо состояние согласия, которое, таким образом, можно отождествлять с устойчивостью и прямо соотносить с процессом функционирования. Тогда к процессу развития, по всей видимости, состояние согласия будет иметь косвенное отношение.

Исходя из принципа симметрии, можно предположить, что если в процессе развития доминирующим является состояние конфликта (по утверждению исследователей придерживающихся точки зрения положительной роли конфликта), то его (конфликт) определенным образом можно соотносить с изменчивостью, и тогда к процессу функционирования он тоже будет иметь отношение, но уже косвенное. Иными словами, как ни парадоксально это будет звучать, но мы вправе признать, что конфликт – это «дезорганизующий организатор». То есть, как бы, катализатор дезорганизации «старого» и организации «нового». Конфликт стимулирует переориентацию системы к новым, более совершенным (передовым) условиям совместной деятельности обеспечивая преодоление процесса дезорганизации. В таком случае было бы неправильно принимать за идеал бесконфликтное развитие общества, отождествляя конфликт только с хаосом, дезорганизацией. Показатель степени организованности общества не отсутствие конфликта, а научно-обоснованное управление конфликтной напряженностью в совместной деятельности, если и не исключающее, то, по крайней мере, контролирующее, говоря языком синергетики, бифуркационное поведение системы.

Таким образом, согласие и конфликт могут быть представлены как полюса (единой) субстанции – совместная деятельность, в которой процессы функционирования и развития находятся в диалектическом единстве. Следовательно, состояния согласия и конфликта, как противоположные стороны единой субстанции, могут быть рассматриваемы не иначе, как в единстве диалектической связи, что, в определенной мере, и объясняет, почему в изучении социальной действительности исследователи отдают приоритет либо согласию, либо конфликту. Данный социально-политический аспект (диалектического единства согласия и конфликта) в основании стабильной напряженности совместной деятельности разностатусных субъектов, пожалуй, можно отнести к источнику, – движущей силе развития общественной жизни.

Следующий аспект может найти объяснение из развития формы принятия решений в процессе управления совместной деятельности: от автократии (отсутствие самоуправления) к демократии (возможностью достижения максимального самоуправления, самоорганизации). Исходя из развития формы принятия решений в процессе совместной деятельности, согласие может быть декларированным (а оно, скорее всего, только таким и может быть на начальном этапе становления совместной деятельности), когда один или несколько (группа) индивидов, наиболее сильных (в материальном и духовно-волевом плане, прямо или косвенно) навязывают определенные условия совместной деятельности; либо же, согласие может быть решенным, когда большинство, или все, без стороннего влияния, осознанно, конкретно обозначенных и принятых всеми (или большинством) индивидами условий, соглашаются на совместную деятельность. При таком, и только таком решении можно констатировать, что согласие решенное, а решение согласованное. Отсюда конфликт в самой обобщенном виде можно определять как столкновение интересов, то есть, сбой в согласии или в привычном способе принятия решения, где одна из сторон высказывает несогласие с условиями совместной деятельности.

При согласованном принятии решений руководителем, устойчивое взаимодействие субъектов, по всей видимости, будет являться предпосылкой плавного, постепенного перехода к изменению существующих (действующих на данный момент) условий совместной деятельности, где переход можно рассматривать как «ступеньку» – этап бесконечного процесса эволюционного развития. В случае же декларируемого согласия (без согласия большинства), устойчивое взаимодействие субъектов совместной деятельности будет временным и рано или поздно, такое решение всегда будет являться потенциальной возможностью взрывного (революционного) перехода к изменению действующих условий совместной деятельности реализуемых новыми лидерами выдвинувшихся на «гребне» конфликта. Следовательно, в качестве основания стабильной напряженности, может быть принят принцип социального партнерства, в котором согласие позиционируется как детерминанта эволюционного предсказуемого развития; конфликт же – взрывного (революционного) непредсказуемого.

Таким образом, стабильность, или иначе, предсказуемость совместной деятельности будет проявляться в единстве, взаимообусловленности состояний согласия и конфликта, где мера социальной напряженности, назовем ее работоспособность, может выступать в качестве интегрирующего фактора, позволяющего знать, предвидеть и управлять социальными процессами. Отсюда в качестве главного основания стабильности или регулируемой напряженности в системе совместной деятельности субъектов, можно принять их производительную силу или, одним словом работоспособность, сформированную посредством интересов разностатусных субъектов. Резюмируя вышесказанное, позволим себе пока в форме импликации констатировать:

Если есть совместная деятельность, то обязательно, как само собой разумеющееся, присутствует энергия, – сила производящая эту деятельность. Если есть сила, то, как отражение этой силы или её характеристикой8, является определенная положительная (при согласии) или отрицательная (при конфликте) социальная напряженность9, а в основе принятия решения к согласию или конфликту лежат диаметрально противоположные статусам субъектов их интересы.

По сравнению с потребностями, интересы выступают в качестве непосредственной причины действий. Ни одно социальное действие крупное событие общественной жизни – преобразование, реформа, не может быть понято, если не выяснены интересы, породившие это действие. Поэтому для осмысления механизмов деятельности, в которых интересы включены в качестве источника и главной пружины социальной активности, имеет концептуальное значение.

Некоторые глубокие догадки относительно причинных связей в обществе, в объяснении политического устройства общества и его нравов, исходящие из интересов и потребностей, мы находим ещё у французских мыслителей Гольбаха, Гельвеция, Дидро. Энциклопедисты пытались с помощью интереса объяснить не только общественную жизнь, но и природу самого интереса.