Сущность общества, таким образом, заключается во взаимно-рациональной совместной деятельности субъектов, то есть в определенной организации их усилий (энергий), а сущность человека, в таком случае, следует трактовать как совокупность социальных отношений. Человеком рождается каждый – по образу, по сущности же, каждый является тем, что он делает. В деятельности, а вернее в совместной деятельности с другими, проявляется сущность человека. Если человек варит сталь, он сталевар, если учит – учитель и, т. д. Человек и общество, стало быть, не могут рассматриваться изолированно друг от друга. Нет общества без человека, но и человек существует только в обществе или, как утверждал Гёте «Человек немыслим без людей», а общественная активность людей или социальная напряженность, отражая совместную деятельность, характеризует и общественную жизнь. Сложность общественной жизни как объекта познания приводит к тому, что ее воспроизводит целый ряд определений в понятии совместной и, прежде всего, производственной деятельности. Раскрыть свою сущность (экзистенцию), развить творческие начала человеку возможно только в совместной производственной деятельности.
Таким образом, мы рассматриваем атрибут общества совместную деятельность, как процесс конвергенции (в той или иной степени осознанности) природной энергии в социальную, по содержанию. По форме же, это нескончаемая борьба с переменным успехом добра и зла: крайнего альтруизма с крайним эгоизмом, справедливости с эффективностью. Как социальная основа, энергетическая конвергенция совместной деятельности порождает самые различные процессы экономического, политического, идеологического и т. д. порядков, отражающие сущность господствующих в обществе как материальных, так и духовных напряженных морально-нравственных отношений. Другими словами, напряженность в совместной деятельности рассматривается как результат её внутренней организации, причем эта организация не может быть выбрана произвольно. Она должна быть выбрана с точки зрения определенных принципов. Однако прежде чем приступить к рассмотрению принципов мы должны сказать несколько слов о человеке и его жизни независимо от общества, так называемой робинзонаде или независимой свободе, так называемой «свободе воли».
Мало найдется людей, которым неизвестен роман Дефо «Робинзон Крузо», в котором автор повествует о молодом буржуа Робинзоне Крейцнер (Крузо) попавшего на необитаемый остров по воле случая, точнее затонувшего корабля во время шторма. В этом просветительском произведении писатель Дефо прославляет человеческую отвагу, ум и трудолюбие. Образ Робинзона, олицетворяющий стойкость человека перед трудностями, его умение выживать в сложных жизненных условиях вошел в мировую литературу свободным независимым от общества человеком. Однако и в этом произведении проникнутым романтизмом индивидуальной деятельности, английскому писателю и общественному деятелю Даниелю Дефо, невозможно было умолчать о взаимообусловленности человека и общества. А именно тот факт, что оставаться человеком в сложных условиях Робинзону Крузо, несомненно, способствовало то, о чем нам повествует сам герой романа: «…стареющий отец постарался дать мне образование». Именно образованность Робинзона позволило ему долгие 28 лет сохранить человечность, то есть то качество, которое может приобрести человек только в обществе. Вне общества, вне развития человек деградирует. Не будучи с детства социализированным, человек приобретает образ «Маугли» из «Книги джунглей» Редьярда Киплинга.
Таким образом, человек вне общества, а значит и развития, теряет свое человеческое обличие. Если же еще и не двигается, то превращается, по сути, в растение и рано или поздно погибает, по крайней мере, как человек.
Механизм совместной деятельности
К вопросам нравственности помыслов и поступков в процессе человеческой деятельности, следует заметить, обращались уже греческие мыслители. Так, по мнению Сократа, возражавшему софистам, добродетель состоит не в том, чтобы выгадывать, а выгода состоит в том, чтобы быть добродетельным. Аристотель, характеризуя добродетель как середину между двумя порочными крайностями подчеркивает, что она является разной для разных индивидов и нахождение середины в каждом случае это особое искусство и индивидуальный акт. В итоге Аристотель приходит к выводу, что добродетельными являются поступки, которые совершает добродетельный человек. Принципиально другое по сравнению с Аристотелем понимание нравственности предложил немецкий философ Иммануил Кант, связав нравственность не с особой природой поступка, а с его общим основоположением – категорическим императивом. Естественным образом возникает вопрос: как возможен категорический императив Канта? Не является ли он схемой по существу, внутренняя односторонность которого, мягко говоря, не более чем благое намерение, – поэтика философа.
Думается, что в системе человеческих отношений, путь к причинно-следственным связям между волей и нравственностью (то есть личной свободой и социальной зависимости), лежит через противоречивое взаимодействие субъектов совместной деятельности, через раскрытие механизма обмена деятельностью (энергией) между ними. Именно «Обмен, – как утверждал еще Аристотель, – вот что связывает людей»7.
Заметим, что всякое образование является системой лишь постольку, поскольку оно включает в себя стороны, которые полагают и отрицают друг друга. Таким образом, критерием для выделения органической системы является выделение противоположных сторон диалектического единства. Характер проявления социальных противоречий в данном единстве зависит от специфики протекания взаимодействия противоборствующих сторон совместной деятельности, от условий, обстановки, в которой оно происходит, и степени обостренности. Особенно наглядно это прослеживается в системе производственных отношений сотканной из клубка, казалось бы, неразрешимых противоречий.
Конкретизирующая характеристика социальной системы, системы совместной производственной деятельности, её качественно специфический способ взаимодействия это, говоря философским языком, обмен деятельностью или, выражаясь на обыденном языке, соединение человеческих усилий. Совместное производство на практике соединяет несоединимые вещи труднообъяснимые с позиции традиционных научных подходов в теории и, прежде всего, в теории отношений. Практика отношений в процессе производства через триаду «потребность – ценность – интерес» соединяет взаимоисключающие по форме взаимодействия как «согласие» и «конфликт». При производстве по сути это элементарный и, в то же время, сложный обмен деятельностью – усилиями, то есть затратами человеческой энергии на уровне отдельного субъекта деятельности.
Общественное производство – совместная производственная деятельность, а вернее взаимодействие, более сложный процесс обмена, весьма специфичного сближения, или конвергенции усилий противоположных, но диалектически связанных сторон совместной деятельности – организатора (работодателя), и исполнителя (наемного работника). Отношения данных субъектов к условиям совместной деятельности, в силу противоположности их социальным статусам, также противоположны, что естественным образом делает их социально напряженными. Как атрибут производственной деятельности, социальное напряжение характеризует совместную деятельность, являясь отражением интересов противоположных, но в то же время, повторим, связанных между собой субъектов деятельности – руководителя (организатора) и наёмного работника (исполнителя).
Социализированное человеческое поведение, опосредовано потребностью, которую человек с той или иной степенью необходимости определенным образом и с определенной мерой активности удовлетворяет или пытается удовлетворить в процессе непосредственного либо завершенного взаимодействия с другими людьми (акторами, то есть действующими субъектами по определению американского социолога Т. Парсонса). В качестве цели непосредственного взаимодействия акторов, практически, всегда выступает рациональное, эффективное взаимодействие по производству материального, или нематериального продукта, удовлетворяющая ту или иную потребность. Естественно, цель после окончания взаимодействия: справедливо распределить результат взаимодействия. Однако, ни производство, ни распределение в отдельности и, даже, необходимость в удовлетворении фундаментальных потребностей не объясняет факт исключительной рациональности в принятии справедливых решений. Как показывает практика принимаемых решений, вектор производственной деятельности в сторону её эффективности перманентно влечет снижение социальной справедливости и, наоборот, повышение справедливости снижает эффективность совместной деятельности. Особенности такой противоречивости мы рассмотрим в разделе близкой к практике.
