В голову беспрестанно лезли всякие мысли, напоминая о самых разнообразных моментах «прошлой» жизни. Ноги уже с трудом делали новые шаги, но мозг никак не хотел успокаиваться, не хотел тормозить эти мысли, воспоминания и чертовы чувства. Для чего они вообще существуют? Почему нельзя щелкнуть пальцами и — о чудо! — отключить эти бесполезные самобичевания? Столько лет прошло, а она до сих пор ищет причины того резкого разрыва. Ищет их в себе, в Вале, в погоде и в том уродливом городе. В клумбе их любимого парка, в лужах, по которым она любила бегать, пачкая одежду. В сигаретном дыме, в конце концов, который так ненавидела она.
Тяжело выдохнув и закрыв дверь, Маргарита еще несколько минут неподвижно стояла на коврике у двери. Ноги снова напомнили о себе тяжелой ноющей болью. На автомате она сходила в душ, переоделась в домашние вещи и заварила себе чай. Нежный, легкий и тянущийся аромат сладкой карамели тут же скользнул по всей комнате, наполняя гостиничный номер приятной домашней атмосферой. Власова села на кровать, укутавшись в одеяло, обложившись подушками и предусмотрительно подвинув ближе журнальный столик.
До самого рассвета она пила чай, периодически нехотя выбираясь из своей кроватной берлоги, чтобы заварить новую кружку, неустанно размышляя над находящимся в разработке делом. На ум пришли несколько неплохих версий, которые вполне имели право на существование, возможно, одна из них окажется правдивой. Завтра с утра нужно будет уточнить у смешного парня в лаборатории некоторые детали экспертиз, потом обсудить с Майским вчерашние полученные сведения, потом заглянуть в морг, есть несколько вопросов к… Блять, Антонова. Если бы Рита была собакой, она бы заскулила так, что вся гостиница вмиг бы опустела. Если бы Рита была собакой, ее бы усыпили, потому что постоянный скулеж не вынес бы ни один человек, даже психически больной, даже помешанный на собаках.
— Твою же мать, Антонова, — Рита в очередной раз выругалась, жмурясь и пытаясь как можно дальше отогнать от себя образы, тут же всплывающие перед глазами. Поначалу это давалось с очень большим трудом, но долгая работа все-таки дала о себе знать, и женщина вскоре, буквально за пару мгновений, нашла ну о-о-о-очень удобное место — и сразу же уснула.
Как ни странно, приснилась ей не Валя, и даже не прошлая ее жизнь, ей вообще ничего не снилось, она просто уснула. Ненадолго, естественно, так как через несколько часов ее разбудил пронзительный звук будильника, предвещающий новый день.
— Надо было лечь пораньше, сколько раз говорил начальник… — Марго встала, лениво потянувшись, включила чайник, чтобы заварить в этот раз кофе, и ушла умываться.
***
День выдался трудным и напряженным, Маргарита с Сергеем и Николаем Петровичем все время то ездили по свидетелям, то опрашивали подозреваемых в убийстве, проводя допросы, то ждали, ждали и еще раз ждали результаты всевозможных экспертиз, и лишь к концу дня им удалось выйти на настоящего преступника.
— Ну, я вас всех поздравляю с очередным успешно раскрытым убийством, дело я завтра передам в суд, как только получу ваши отчеты, разумеется. — Рогозина слегка улыбнулась, одобряюще глядя на подчиненных. Такое случалось нечасто, поэтому в такие моменты каждый из них чувствовал себя не только удовлетворенно, но и радостно, что ли, что работа команды ценится. — А пока можете быть свободны, до начала следующего рабочего дня.
— Да тут до завтра-то осталось, — возмущенно пробурчал Тихонов, сутками находящийся в лаборатории. Впрочем, это ведь всегда был его выбор.
— А нечего тут безвылазно сидеть, уж поди и забыл, как небо выглядит, — Амелина улыбнулась и потрепала его по волосам. Когда-то она не выдержит, сама пригласит его на свидание, ну, а до тех пор… Будут работать, что же еще делать? — Пошли уже, пока дело новое не прислали.
— Поддерживаю, — Иван улыбнулся и торопливо ушел вслед за Оксаной.
— До завтра, — довольно улыбающийся Майский быстро куда-то смылся, едва договорив, видимо, его уже где-то дожидалась очередная красавица.
Рогозина с Кругловым ушли оформлять дело для передачи в суд, параллельно обсуждая документацию по прошлым делам. Близилась какая-то проверка, поэтому они уже далеко не первый день пересматривали, перечитывали, переписывали и делали кучу других дел, добавляя приставку «пере-». Власова и Антонова остались сидеть в переговорной, глядя на стол.
Тишину нарушила патологоанатом:
— Я, пожалуй, тоже пойду, нужно тело для передачи родственникам приготовить.
— Ты все время будешь избегать меня? — Рита встала после нее, медленно отрывая взгляд от стола, скользя по аккуратной руке, что годы назад так нежно обнимала ее, оглядывая аккуратно плечо, что любила целовать по утрам, и останавливаясь на глазах, в которых раз за разом тонула, словно школьница, впервые влюбившаяся, словно ребенок, впервые коснувшийся кончиками пальцев теплой морской воды.
— В смысле? — Валентина деланно непонимающим взглядом посмотрела на свою любимую, нет, бывшую, нет, подругу, черт, коллегу, да, на свою коллегу. Взгляд полный вопросительной заинтересованности, однако, тут же превратился в стыдливый и извиняющийся. Женщина напряженно выдохнула и молча развернулась, неуверенными, но быстрыми шагами направляясь в морг.
— В прямом смысле, Антонова, — Власова такими же быстрыми шагами пошла за ней, даже не думая о том, что у кого-то могут возникнуть вопросы при виде этой замедленной игры в догонялки. А кто, простите, сейчас кого догоняет? — Я целый день пытаюсь начать с тобой говорить, то тебе нужно срочно куда-то убежать, то меня вызывают в самый неподходящий момент, а когда я поворачиваюсь к тебе, то вижу, что ты уже куда-то ушла… Давай поговорим? — Маргарита плотно закрывает дверь, заходя в морг. Не нужно, чтобы кто-то слышал все это.
— О чем? — Валя села за свой рабочий стол, чуть откинулась назад и сложила руки на груди. Защищаясь? Отталкивая? Нет, она боится. Просто боится.
Маргарита подошла к ней. Несколько секунд молча смотрела сверху вниз, изучая каждую черту почти не изменившегося лица. Кажется, она стала лишь красивее за эти годы.
— Почему ты тогда уехала, ничего не сказав? Ты просто пропала, ни с того ни с чего, я чуть я ума не сошла, я думала тебя убили, расчленили, закопали, я думала… Я не знала, что думать! — Марго всегда была несдержанна, особенно в вопросах, касающихся Валентины. Вот и сейчас играть в молчанку долго не получилось. Ей это не интересно, ей нужны ответы. Ей нужна она.
— Но я жива, я в порядке…
— Валя… Дело же сейчас не в этом, а в том, что ты исчезла непонятно куда.
— Я не могла поступить иначе, прости, я встретила Степу, и я… Мне показалось, что он мой будущий муж… Как видишь, не показалось, — тихо произнесла Антонова, боясь признаться, что в тот жуткий день изменила ей. Пошла в бар, ушла с первым же мужиком, назло, лишь бы наказать. А за что? Никто уже и не помнит.
— И ты смогла просто так взять и бросить меня? Ничего не объяснив… Я бы, конечно, не поняла, но я хотя бы знала бы, что с тобой все в порядке, что ты жива, что ты… Что ты просто где-то есть.
— Я подумала, что просто исчезнуть будет лучше… Мне так было лучше, — Валя посмотрела на нее, с трудом выдержав этот взгляд. Почти насилие, почти физическая боль. Как можно было быть такой дурой? Как она могла так поступить? Для чего оправдываться, если Рита права, права, бесконечно права. — Я не могла прийти к тебе и сказать, что уезжаю куда-то, с мужчиной, и вообще…
— Ты не могла сказать мне этого в лицо, — Рита усмехнулась, эмоционально взмахивая руками, заводя их за голову и чуть сжимая волосы. Ей хотелось плакать и кого-то убивать. Одновременно. Желательно этого мерзкого Степу.
— Да, я не могла, я любила тебя! — эмоции кипели не только внутри Марго, судя по всему, Валя тоже была на пределе.
— Любила, поэтому развернулась и уехала куда-то с каким-то мужиком, да? Охренительно ты меня любила, так сильно, что вышла замуж и родила ему кучу детей. Не спорю, дети это здорово, ты всегда хотела детей, но поступить вот так… Боже, как я хочу сделать с тобой что-то, ты себе даже не представляешь.
