– Ясно. И что вас привело ко мне? Хотя постойте, знаю, вы по поводу драки.

– Точно так, вы давеча на улице в драку ввязались.

– Было дело, а что, это запрещено? – спросил с иронией Вадим. Вроде всё в прошлом, а горечь осталась.

– Надо было дать пятерым угробить бедолагу?

– А кто это может подтвердить? Имею полномочия вас задержать как подозреваемого.

– Чего? Что за бред.

– Выбирайте выражения.

– А теперь слушай сюда, Медный всадник, почему областная прокуратура в твоём лице меня опрашивает? Это раз. Есть куча свидетелей – это два, и смотри интернет – это три. Что-то ещё?

– А я смотрю, ты умный.

– Не жалуюсь. Если что нароешь, бог в помощь. А сейчас отвали, у меня ещё одна операция впереди. Дай отдохнуть.

– За что сидел?

– Всё в личном деле, а оно в архиве.

– А если я тебя на 72 часа?

– Как что будет, милости прошу.

Медный опешил, всякое бывало, но чтоб вот так.

– Ладно, коли так, до встречи.

– Адьёс.

И уже в дверях Медный обронил:

– Зря старался, он умер.

– Кто?

– Тот терпила.

– Отмучился.

– В смысле?

– У него был рак последней стадии, анализы показали, – сказал Вадим.

– Ясно.

Следак ушёл, а после его слов на душе осталась горечь.

– Отмучился, упокой Господь твою душу.

Вадим подошёл к холодильнику, стоявшему в комнате, и, открыв его, увидел початую бутылку водки, достал.

– Ого, уже бухаешь, не рановато ли?

– Тьфу ты, да что за день такой, и что вы за люди – то никого, то словно черти из табакерки.

– Петр, анестезиолог, – представился вошедший.

– Вадим, хирург.

– Знаю, про тебя уже все знают. Вера и Надя как сороки трещат на всю больницу. Красивый, обходительный и всё такое. А ты что, правда грузчиком работал?

– Да, но это моя вторая профессия.

– А первая?

– Хирург, в 20-й работал, был перерыв с 2002 по 2009, и с 2009 по 2012 я грузчик.

– А семь?

– По профессии, но в замкнутом пространстве.

– Отбывал? За что?

– Стал виновником ДТП со смертельным исходом, пьяная езда до добра не доводит.

– Извини.

– Да ладно, всё уже в прошлом, главное, что я вернулся.

– Пьёшь?

– Иногда.

– А сейчас?

– Пациент умер.

– Бывает, сочувствую.

– Ты не понял, в реанимации.

– Вдвойне обидно, ты его спасал.

– У него был рак, и он знал, что уходит.

– Держись, щас придут наши девчонки и разгонят тоску-печаль. Женат?

– Холост.

– А я недавно добровольно окольцевался. – Оба рассмеялись.

– Ладно, пей, для снятия стресса это необходимо.

– Ты говоришь, щас придут на «смотрины», тогда тем более нельзя, надо быть в форме. Да, смотрю, здесь слухи расходятся, как круги на воде. Хотя чему тут удивляться, здесь, как и везде, слухом земля полнится. Скорая молву разнесла?

– Угу, и её подхватили тут все. А чем ты приглянулся Клеопатре?

– Кому? Не понял.

– Антонине Олеговне. А, извини, ты ж не в курсе о её отношениях с Буравцевым-Антонием.

– В смысле?

– Да они любовники.

– Вот теперь понял, запомни, слухи о том, кто с кем, меня не интересуют, это личное дело каждого. Лишь бы это не мешало работе, понимаешь, о чем я?

– Да, и правильно делаешь, это я сую нос куда не надо. Сам понимаешь, без этого никак. Посплетничать кто с кем – милое дело на перекурах.

Вадим знал, что подобное приветствуется везде, иначе жизнь скучна. Серость дней, всеобщая тоска. А тут кто с кем, как, когда, и пофиг, что из-за подобного рушатся семьи, ведь где сплетни, там и клевета. Ломают носы, выбивают зубы, трещат ребра, а порой и гибнут люди, но это край.

– А приглянулся я Клео, наверное, тем, что не растерял ранее приобретенные навыки и делал всё, что надо, быстро и эффективно. Выходя порою за грани дозволенного.

– Не понял.

– Автопилот.

– Объясни.

– Это когда из памяти всплывает то, что спасает человеческую жизнь.

– Вот как. То есть ты хочешь сказать, что после долгого перерыва тебя как плотину прорвало, и ты сделал и продолжаешь делать то, что надо.

– Не совсем так, маленькое уточнение. Я практиковал по ночам в неотложке, когда было время, иначе можно было потерять память рук. Но в целом да.

– Но так не бывает.

– Поверь, и не такое ещё бывает, немые обретают речь после долгих лет молчания. Согласен, это редкость и удачная операция. Люди после долгого паралича обретают возможность ходить, да, для этого надо не только волю и терпение иметь, но и мышцы тренировать, падать и вставать. Уходят годы порою, но результат того стоит.

– И это ты к себе применил?

Чем больше Пётр слушал Вадима, тем больше удивлялся его внутренней силе. Не каждый из тех, кого он знал, мог выдержать такое. Он знал, что многих зона ломала, а этого ещё больше закалила, да как закалила, не отбила вкуса к жизни. А наоборот, как на метзаводах льют и куют, так и зона – ещё сильнее сделала Вадима.

– Я ничем не хуже других, просто по глупости девять лет в трубу, коту под хвост, и вот итог.

– Я думал, такое бывает только в кино или книгах.

– Не только, вот я тому наглядное доказательство. Мне снилось даже, что я провожу операцию. Если бы ты только знал, сколько раз я просыпался в холодном поту от подобных сновидений. Мне прочили большое будущее, а я взял и обгадил всё. В итоге из перспектив пыль и горечь. Сейчас я хочу хотя бы часть возвратить.

– Это как?

– Уважение окружающих и понимание близких, кстати, их я давно не видел, пора навестить, не сейчас, чуть позже. Рано меня сбросили со счетов, пока я жив, этого делать нельзя.

– Вижу, силы воли тебе с лихвой хватит, что ж, добро пожаловать. Теперь ждём остальных. Чай будешь?

– Наливай.

Пока закипал чайник и настраивался чай, разговаривали обо всём: футболе, женщинах, погоде и прочем.

– Где и у кого учился?

– В ЛГМУ им. святителя Луки в Луганске. У Ермилова.

– Владислава Сергеевича?

– Да, – удивился Вадим, – а ты откуда знаешь?

– Я же не спрашиваю тебя, каким ветром ты там оказался.

– А ты спроси, и я отвечу. Что жил и учился я у тетки на Луганщине.

– А меня туда первая любовь завела. Я, к сожалению, к Ермилову не попал, а так хотел. Постой, у него, если и было, то человек пятнадцать.

– Избранных.

– Ну да.

– Я один из них. Уже была сформирована группа, и тут я такой.

– А чай какой он любил? – донимал Вадима Пётр.

С бергамотом, но и зелёный тоже, частенько мы с ним обсуждали разные нововведения в хирургии за чашкой такого чая.

– Повезло тебе, я тоже хотел стать хирургом и учиться у него. Поставил перед собой цель: или к нему, или в анестезиологи.

– Да, отбор у него жёсткий, вопросы с закавыками, и поди его разбери, где он шутит, а где нет. Сам чуть не влетел, экзамен: пару-тройку вопросов кое-как, ну, чувствую, хана. И тут после очередного вопроса как дёрнуло глянуть на кружку, стоявшую на столе, а в ней ароматный зелёный чай, да ещё и с лимоном.

– Вы, говорю, чай зелёный пьете, философствовать любите, а если нестандартная ситуация, тогда что?

– Вот именно, – слышу в ответ, – а я не робкого десятка, тогда и нестандартное решение, по обстоятельствам.

– Умеете найти выход из критического положения?

– Ради спасения жизни это крайне необходимо, но только когда припечет.

Их беседу нарушил приход Нади и Веры, а следом старшей медсестры.

– Томич София Игоревна, – представилась вошедшая.

– Ого, мы с вами тёзки.

– В смысле?

– Отчества одинаковые.

– Здорово.

Подошли и другие врачи.

– Ну что ж, будем знакомы, меня зовут Бекетов Вадим Игоревич, я ваш новый хирург, с этого дня работаю с вами.

– Стало быть, вы и есть новенький?

– Да, и прошу на ты.

Все дружно рассмеялись.

– Ну что, судя по тому, как трещат о тебе Надя и Вера, ты их покорил.

– А любовь?

– В смысле?