Когда Саша вышла из ванной с влажными волосами, он говорил по телефону. Завтра к вечеру вылет. Все ребята – в отличном настроении и в состоянии готовности. Надо ещё позвонить маме. Нет, не сегодня.

– Ну что, ложимся?

Свет в квартире уже почти везде погас. Она мостилась на кровати – ещё пока сидя. Он – метался по квартире в поисках то одного – то другого.

Потом в очередной раз плюхнулся прям в своей черной майке на свой черный матрац на спину, закинув ступню в фиолетовом носке на колено, и снова воткнулся в телефон.

– Что? – заметил легкую неуверенность в ней он…

…как-то. Хотя совсем не смотрел в её сторону, погрузившись в свои дела с головой.

– Ничего.

Ну ок. Он вновь закопался в свой телефон. По делу. По вечерам, как обычно, все «проснулись» с чем-то срочным.

– Артём!

Отрывистое, упругое его «М!» на одной ноте, словно отскочившее рикошетом резинового мячика, было похоже одновременно и на понятливый, почти не допустивший удивления кивок, и на укороченный стон.

Она попятилась, но не сдалась:

– Я подумала… А как же рассвет? – ну да, он же, вроде как, смотреть рассвет её сюда заманил… – Он же здесь, в комнате – не разбудит?

– Не… не достанет… – кивнул он, не смея поверить… – что, меняемся?

Неееет, он не ошибся в ней! Все угадал!

– Мне не ловко тебя с любимого твоего места сгонять… – она на цыпочках подошла в полумраке к балкону…

«Ловко, не ловко…».

Про остальные и будущие свои утра он почему-то и не подумал напоминать – разве это сейчас стоило внимания?

– Может, поместимся? – максимально незаинтересованно кивнул к внешнему краю матраца, ближе к окну, он, и вежливо, весьма условно пододвинулся в противоположную сторону.

Она с поразительной наивностью и несмелостью в облике прокралась на указанное место. Улеглась для пробы. И зависла на картинке снегопада совсем рядом, стоило только моргнуть.

– Тут тепло, не волнуйся. – сберег немыслимое он, – Подожди, сейчас принесу тебе плед.

Он сорвался, и словно спасаясь бегством, метнулся в другую комнату. Приволок ей пушистое бежевое покрывало. Накинул.

– Норм?

– Вроде. – хлопнула глазками она, и замоталась больше, чем сегодня в свою дубленку.

– Ну гуд. – он прошел к ноуту, в «ноги» матраца справа от входа на балкон. Оглядел свои владения взглядам хозяина, руки-в-боки, который убеждается что все в порядке, и стянул майку.

Чёооо сразу «победоносно?!!» Ко сну человек готовится!

Незаметно отследил её реакцию, опустился на колени, и ползком руками вперед нырнул на свою половину. На живот. Обнял подушку. И повернул к ней голову:

Продолжаем разговор?

Девочка из снов лежала рядом как загнанный ягненок.

Но она сама пришла.

Она лежала то взглядом к снегу, то в потолок. Потом повернулась, и будто б из вежливости устроилась на боку лицом к нему.

Продолжаем разговор?

Он вынырнул рукой из-под своего покрывала. Коснулся щечки. Не возразила. Тогде шеи. Никакой реакции, кроткий прямой взгляд. Будто «пожимающий плечами». Он уже понял, что она не умеет кокетничать – ей просто никогда не приходилось – её дивный облик и образ жизни с детства на виду – всегда делали всё за неё. Так что отсутствие всплеска строгости и «мороза» – это самая благоприятная из её возможных реакций.

Он потянулся, легонько попробовал на вкус пышненький, как свежая выпечка рот. Как впервые. Она аккуратно попробовала в ответ.

Прислушиваясь к происходящему, она выжидала. Как будто не видела в этом уже свершившейся безысходности, и дальнейшее – всё ещё продолжало оставаться для неё неопределенностью. Неизвестностью. Он же – провалился в свои ожидания и предвкушения, которых избегал весь вечер – одним махом, с головой. Теперь-то он позволил себе поверить, что всё, дороги назад нет, попалась птичка. Выпал из гнезда птенчик прямо в его руки. Однако её неочевидность удерживала его на сладкой грани. Между ожиданием и безумием.

Он не напирал: на неё так дивно было просто смотреть в полумраке. Вдыхать её настроения. От неё исходила особая невычурность, которая всегда импонировала ему. И в бывшей, пока та такой была. Пока была…

Пододвинувшись, отодвигаться он не стал. Ему нравилась эта дистанция между ними – когда можно дотянуться, но еще не «слиплись». Ощущать зов.

Его рука нырнула под плед, пошла аккуратно прогуливаться по плечу, руке, вдоль бока. Он аккуратно поправил ее «платьюшко», чуть задравшееся, подтянул вниз на бедро. Мизинчик коснулся открытой кожи, пробрался под ткань. Она продолжала смотреть на него, и исследовать его в его исследованиях.

Он пролетел рукой в воздухе мима полукружий сзади, и пальцы прогулялись вдоль позвоночника под майкой. Она вздохнула. Ему захотелось напиться этого вздоха.

Затрепетав, она чуть, почти незаметно подалась навстречу, отпрянув от обжигающей прохлады его пальцев, и он распахнул ей навстречу свои сети.

Эвакуировав свою руку из этой спецоперации, из этой «горячей точки», он отправил её в новое приключение – чуть толкнул девушку на спинку, и прошелся пальцами под майкой впереди – прям по центру. До самой шеи, и обратно – тонкой тропкой. Впадина между пригорков, живот, пупочек… Кружевная кромка. Освобождение. Но амнистированная рука – как рецидивист взялась за старое. Поверх маечки нащупала замеченную вершинку под тканью, и словно б безмолвно спросила: что это такое? Почему нарушает… суббординацию? Наказать. Арестован!

Что это за «выскочка» не спрятался? Оказал сопротивление, обнаглел – применены санкции!

Саша совсем не мешала ему играть в эти игры – лишь наблюдала… а потом вдруг протянула руку, и молча погладила рисунок на груди.

И внезапно он рухнул. С высоты своей заоблачной выдержки. На неё сверху, всей верхней половиной своего тела. Обрушился на её рот самым влажным, раскрывающим и выпивающим поцелуем, на какой оказался способен. Почувствовал ладошку в своих волосах. А свою – под кружевной кромкой внизу. Забрал её оттуда только чтоб задрать маечку до смой шеи, и вновь вернул. На место. Пока ртом пошел прогуливаться по шейке и всему, что теперь не спрячет «сорочка».

Кожа об кожу, части тела – об части тела… Он преодолел все границы, края и кромки. Девочка зажмурилась, и чуть тронув его плечи, обеими ладошками обхватила его напряженную загорелую разрисованную правую руку чуть ниже локтя, сильно занятую. Но не отнимала его руки, просто держалась за неё, как за ось её жизни в этот момент. Он, было, попробовал распознать в этом протест, но она начала подаваться навстречу движениям пальцев.

Он старался просто налюбоваться, как она заходится, теряя контроль. Благодаря ему. Рядом с ним. Для него… И насытиться этим.

«Нельзя так сразу!..» – убеждал он себя в собственных позывах и требованиях, удерживая себя сбоку. Потом вдруг почувствовал: Можно! Сам себе не поверил, но спутать не мог. Девочка выгнулась и оттолкнула его кисть, ускользая и пытаясь надышаться. Она старалась удержать его руку, рвавшуюся «в бой», к открытиям, но влажные ладошки соскальзывали, лишь поглаживая по загорелой волосатой коже, она все никак не могла дотянуться до запястья. Он готов был преодолеть что угодно, чтоб снова почувствовать этот толчёк.

– Тише, не бойся! Все, тш! – выдохнул он ей в шею, гуляя губами по подбородку и за ушком. Испугалась. Сама себя. Ого. – Саш, Сашенька, все… Тцц! Он откину её необъятные длинные волосы наверх, окунулся руками и лицом везде где сумел достать, и потихоньку сполз вниз.

– Нет!

– Тс!

Ему нужно было познакомиться с этой дверцей, чтоб понять, решиться войти туда. Удерживать силой пришлось лишь первые несколько секунд. Потом – лишь всхлипы. Не вызывавшие у него тревоги, наоборот. И остренькие пальчики ног у него на лопатках. Когда «фокус» повторился, он почти решился. Страх разрушить волшебство романтического вечера неудачей – окончательно затерялся в агонии чувственности – своей, и не только.