– Вот-вот, – нахмурившись, кивнул я. – И покойную Маделайн обворовала. Не погнушалась её жалкими грошами. – Я не мог этого знать наверняка, но догадка моя в продолжение нашего разговора переросла почти в уверенность.

– Да-а-а, – проблеяла Астел жалким голосом. – Так всё и было. Я отдавала деньги в рост, спекулировала кое-чем, а потом на всю вырученную сумму накупила драгоценностей и нарядов, карету и лошадей, наняла слуг... И стала себя выдавать за благородную леди. Потому что знала, ни один вельможа не женится на простолюдинке! Я стала появляться при дворе Шенка в надежде выйти замуж за любого из его вассалов, но вышло так, что сам диктатор меня почтил своим вниманием. Предложение сделал. Я ему сказала, что владею большим дворцом в западных землях...

– А после объявила бы ему, что все твои владения стали жертвой пожара, что ты разорена и у тебя гроша за душой не осталось... Но поскольку к тому времени вы уже были бы женаты, он, скорей всего, не вышвырнул бы тебя за дверь...

Это была чистой воды импровизация с моей стороны. Я просто представил себе, как сам стал бы выкручиваться из подобной ситуации, окажись я на её месте.

И это сработало! Ведь Астел именно так и намеревалась поступить. В глазах её снова мелькнул ужас. Она больше не сомневалась, что мне и впрямь известен каждый её шаг. И что я даже в её мысли могу при желании проникать.

– Но ведь ты мог объявиться в любое время. – Она покачала головой. – Так нет, дождался самого подходящего момента, когда я почти достигла своей цели... Стала невестой Шенка... Именно теперь, в час моего триумфа, ты словно из-под земли передо мной выскочил... О-о-о, Невпопад, ты, оказывается, умеешь ждать. Терпение у тебя чисто паучье... Я тебя недооценивала.

– Что верно, то верно, – усмехнулся я.

И тут вдруг выражение лица мерзавки переменилось. Сощурившись, она окинула меня взглядом, в котором мелькнуло выражение превосходства. Не иначе как ей пришла на ум какая-то коварная уловка. Так и есть: вот уже и румянец проглянул на гладкой, как атлас, коже щёк, губы изогнулись в надменной усмешке.

– Но ты не всё до конца продумал! Ведь мы тут с тобой одни. Что, если я сейчас подниму крик, и в коридор примчатся стражники Шенка? А я ему пожалуюсь, что ты пытался мною овладеть? – Она хищно усмехнулась, обнажив мелкие острые зубы, которые с тех пор, как мы с ней расстались, заметно побелели. – Он тебе лично голову отрубит прямо посреди пиршественного зала. А ты... Что ты ему успеешь обо мне рассказать? Может, и ничего. Или промямлишь, что я не та, за кого себя выдаю. Но мой возлюбленный жених не станет тебя слушать! И если даже тебе удастся всё ему обо мне рассказать, он этому не поверит.

Но я, представьте себе, предвидел подобный ход с её стороны и потому спокойно и невозмутимо ответил:

– Тебе он поверит, конечно же, тебе. – И прежде чем она успела рот открыть, мстительно прибавил: – Но если я подробно опишу ему татуировку на внутренней стороне твоего бедра – ту самую бабочку с пёстрыми крыльями, которую ты мне не раз демонстрировала, – это его заставит усомниться в правдивости твоих слов.

Она растерянно заморгала, но через мгновение тряхнула головой и парировала:

– Я хоть сейчас могу на себе платье разорвать. И скажу, что ты увидел бабочку, когда... пытался взять меня силой.

– Допустим, – с важным видом согласился я. – Но как по-твоему, многие ли женщины, достигнув пика удовольствия в объятиях мужчины, кричат и ухают, словно охотящийся филин? И все ли они подбадривают своих партнёров возгласами: «Скачи, жеребец! Шибче, шибче скачи, мой жеребчик! А ну, галопом! Вперёд!» Диктатор, между прочим, в свойственной ему варварской манере дал всем своим гостям понять, что успел тебя испытать на ложе любви. И что он – твой первый мужчина. Как думаешь, он будет сильно разочарован, если я ему докажу, что это, мягко говоря, не совсем так? Ты ведь, поди, и с ним вела себя в постели, как я описал? Так что не рассчитывай, дорогая, намного меня пережить, если поднимешь шум и обвинишь меня бог весть в чём. Твоя голова скатится на пол пиршественного зала вслед за моей.

Моя речь произвела на Астел глубочайшее впечатление. Она несколько раз глубоко вздохнула и бессильно привалилась к стене коридора, инстинктивно прижав руку к горлу. К тому месту, на которое мог бы прийтись удар меча её будущего мужа. Злодейке явно не улыбалось пасть жертвой собственных плутней. Я с удовольствием наблюдал за тем, как она буквально корчилась от бессильной ярости, от безысходности, от сознания собственного поражения. Ибо я одержал над ней верх. Моя победа была полной и безоговорочной. И мы с ней оба это понимали. Устремив на меня потухший взор, она произнесла три слова, которых я ждал от неё с самого начала:

– Что тебе нужно?

– Что мне нужно? – задумчиво повторил я.

– Вот именно, – горько усмехнулась она. – Ты ведь не просто так всё это затеял. Не ради того, чтобы меня напугать и расстроить. Так чего же ты от меня хочешь?

– Изволь, я тебе отвечу. – В голосе моём зазвучал металл. – Я желаю вернуть свою былую наивность, способность забыть в объятиях женщины обо всём на свете, не ожидая, что она при случае попытается воткнуть мне нож в спину. Я желаю снова уверовать в то, что если женщина раздвигает ноги, чтобы принять в себя мою плоть, она и душу передо мной раскрывает, а не ждёт возможности предать и обокрасть меня, имевшего неосторожность ей довериться. Я желаю при воспоминании о покойной матери не чувствовать вкус пепла на губах, не видеть перед собой расколотую урну, не напоминать себе, что именно в день её похорон я окончательно утратил веру в людей. Я желаю, чтобы при мысли о моём первом сексуальном опыте у меня с губ не срывалось всякий раз: «Каким же безмозглым идиотом я был!» Можешь ли ты всё это мне вернуть, Астел? Что скажешь?!

Представьте себе, эта негодяйка опустила голову. Она не в силах была встретиться со мной взглядом.

– Нет, – едва слышно прошептала она.

– А раз так, значит, я потребую возмещения в виде звонкой монеты.

– Я отдам тебе все свои деньги! – поспешно заверила меня она.

– Некоторую сумму я от тебя приму, – заявил я. – Чтобы хватило на то время, пока я останусь здесь, в этих землях. Но за их пределами соверены и дюки с изображением профиля злодея Шенка, твоего будущего супруга, хождения не имеют. И поскольку в мои планы не входит здесь задерживаться...

– Но я-то что могу поделать? – растерялась Астел.

– Золотые и серебряные безделушки, драгоценные камни меня вполне устроят. Столько, сколько я смогу незаметно вынести из замка.

– И как часто ты отныне будешь передо мной являться, чтобы требовать платы за своё молчание? – с горькой усмешкой спросила она.

– Можешь мне не верить, Астел, но я больше никогда, ни за какие деньги не пожелаю с тобой встречаться. Один твой вид, звук твоего голоса приводят меня в такую ярость, что я, того и гляди, захвораю. Для меня предпочтительней конюшни языком вылизать, чем лишний раз оказаться на таком близком от тебя расстоянии, как теперь.

Она, разумеется, не до конца поверила, что столь легко от меня отделалась.

– Но... Ты столько потратил времени на слежку за мной, так долго ждал удобного случая... Неужто же тебе будет довольно только один раз напугать меня до обморока и получить некоторую сумму денег?

– Представь себе, для меня главное – именно взыскать с тебя деньги. И получить больше, чем ты у меня украла, в наказание за твоё тогдашнее предательство, за твою алчность. Всё прочее, чего ты меня лишила, утрачено навсегда и ничем не может быть компенсировано, как мне ни грустно это осознавать. И ещё одно – я хочу, чтобы ты отдавала себе отчёт, Астел, что я в любую минуту, и теперь, и после, могу несколькими словами тебя уничтожить. Помни об этом. Задумывайся иногда, что, чего бы ты ни достигла, это стало возможно только благодаря моей снисходительности, моей незлопамятности. Пусть это послужит тебе утешением, ведь ты станешь горько сожалеть о золоте и камнях, которые я у тебя заберу и которыми вполне удовольствуюсь. Пойми, я хочу тебе... отомстить, и только, но вовсе не намерен тебя... угробить. Ну а теперь пора мне наконец испытать, насколько велика твоя щедрость.