— Я — Первородный, — усмехаюсь невесело. — В детстве на меня воздействовали разрушающей магией, в результате чего Дар угас. Но кое-кто опасается, что даже те остатки одаренности, которые остались, передадутся детям. Достаточно найти себе жену из тех же Первородных.

— Князь Щербатов до определенного момента не знал об этих тонкостях, — кивнула графиня. — В какой-то момент его ненавязчиво подтолкнули к действиям, и он заторопился. У твоей Мирославы, уж извини, нет необходимых условий для рождения сильного потомства. Говоря «сильного», я подразумеваю фактор одаренности. И Анастасия тоже ничего не сможет. И твоя знакомая девушка, как ее…

Графиня замерла, поджав губы.

— Александра, — подсказал я, не удивляясь уже осведомленности старухи.

— Тем не менее, ты охотно пошел на сделку со своим врагом, и вот это обстоятельство озадачило Федора.

— Он многого не знал. А я счел нужным промолчать.

— То есть, у тебя есть какой-то план, которого ты придерживаешься?

Комаровская с интересом поглядела на меня, словно пыталась оценить, где бравада, а где тонкий расчет.

— Стараюсь придерживаться, — поправил я графиню. — Женитьба на Мирославе слегка скорректировала мои дела, но в целом все остается как прежде.

— А ты не думал, что Щербатовы таким образом обезопасили себя от твоих претензий?

— Алевтина Георгиевна! У нас странный разговор получается. Я бы не хотел откровенничать. Все, чего я добиваюсь — только лишь возрождения рода и возврата причитающихся мне привилегий как Первородному.

— Я могу со своей стороны обеспечить тебе протекцию, — неожиданно произнесла хозяйка дома. — И даже организовать встречу Глав или Старейшин Первородных семей. Вы разобщены, и некий альянс поможет преодолеть многие трудности.

— Императору не понравится подобный сход, — тут же возразил я, досадуя на излишнюю активность старухи. — Долгорукие сразу заподозрят опасность. Первородные — это такой раздражающий фактор, что сразу объединит все кланы в борьбе против древней крови. По раздельности мы являемся экзотической игрушкой, давно утратившей возможность влиять на ход истории. Нас терпят, потому что никто не хочет влезать в политическую борьбу за власть. Да и осталось-то нас… Сколько? Пять-шесть Семей, не больше.

— Тогда я не понимаю логики Долгорукого, — пожала плечами Комаровская. — Почему именно тебя усиленно выталкивают на освещенную сцену?

— Вы же несколько минут назад шли по верному пути, — я улыбнулся. — Неужели не до конца поняли?

— Размывание Дара, — покивала графиня. — Догадывалась, но не хотела верить. А еще мне кажется, что император долго присматривался к реакции Первородных, как они себя поведут. Ведь о смерти Ставра Волоцкого должны были узнать те, кому это положено по долгу своей службы. В таком случае сироту просто обязаны были взять на воспитание, но никто и пальцем не пошевелил. Долгорукому все стало понятно.

— Я не все знаю? — удивленно посмотрел на Комаровскую. — Кто меня должен был взять?

— У Первородных была своя евгеническая служба, но называлась она совершенно иначе, конечно же. Я не знаю, как. Проще говоря, за подбор молодой семейной пары отвечали жрецы-маги. Существовало строгое и неукоснительное правило: если Род прекращал существовать, но оставались дети, кто-либо из Первородных обязан был взять сирот в свою семью и воспитывать как собственных отпрысков.

— Честно, не слышал, — я озадаченно переставил чашу с одного места на другую, чтобы хоть как-то осмыслить слова графини, пока руки заняты.

— Мне об этом Федор писал, когда стал работать в кадетской школе, где встретил тебя. Он неприятно удивился, что ты оказался в таком неподходящем для ребенка месте. И задавал вопрос, где были те, кто обязаны были усыновить тебя. Кажется, тогда брат окончательно разочаровался в аристократии и в их декларируемых ценностях: семья, род и клан — на первом месте, а все остальное подождет.

— Неприятное открытие, — я вздохнул, поднялся на ноги и стал расхаживать по столовой, затолкав руки в карманы брюк. Жарох, в первую очередь, был профессиональным воином, и готовил меня так, как его учили самого. Не раз говорил, насколько для меня важно стать сильным и без чертовой магии. И ни разу не слышал от него обиды на аристо.

— Долгорукий с подачи своего цепного пса Елизарова изощренно мстит Первородным. Ты оказался самой удобной целью. За тебя некому вступиться, ты потерял Дар, и твои потомки окончательно потеряют возможность подняться выше третьего-пятого класса одаренности. Да, ответ лежал на поверхности, а я не смогла прочитать его сразу.

Комаровская поджала губы, как будто досадовала на саму себя.

— Так вы и не должны заниматься чужими проблемами, — улыбнулся я и машинально глянул на часы.

— Ты куда-то торопишься? — заметила графиня мое движение.

— Хотел ехать в аэропорт. Побыстрее разберусь с делами — быстрее вернусь в Испанию.

— Закажи билет на завтрашний рейс и оставайся ночевать в моем доме, — непререкаемым тоном произнесла Комаровская. — Уважь старуху, побудь со мной. Давненько добры молодцы не заглядывали на огонек в избушку Бабы-Яги.

Она засмеялась, мелко подрагивая плечами.

— У меня в буфете запылилась бутылка белого французского полусухого. Посидим перед камином, посплетничаем. Ты мне о своих приключениях в землях чужестранных расскажешь, а я — о том, что в Москве творится.

— Вам не идет роль старой ведьмы, — пошутил я, ощущая какое-то родство с Комаровской. Старая графиня и в самом деле люто скучала среди ветшающего благолепия. Но мне показалось, ее одиночество проистекало больше из-за колючего и независимого характера. Видел я на приеме у Новицких, как гости старались пореже общаться с нею. Удивительно, что Алевтина Георгиевна вовсе не унывала. Ей доставало удовольствие раздражать светскую тусовку только одним своим видом. — Поэтому приму ваше предложение.

— Ну и славно, — сдержанно кивнула Комаровская. — Ты пока заказывай билет, а я распоряжусь насчет комнаты. Отдохнешь с дороги, потом отобедаем, а вечерком пообщаемся. Я люблю сидеть в старой зале, но там нет батарей отопления. Поэтому сейчас попрошу Бориску затопить камин.

Графиня покинула столовую, а я стал звонить в билетную кассу аэропорта Остафьево. На завтра был один рейс в одиннадцать часов утра из Москвы в Тобольск с промежуточной посадкой в Торгуеве. То, что надо. Иначе придется ждать еще пару дней, чтобы добраться до родного города. Поэтому не колеблясь, сделал заказ.

К тому времени одна из горничных подошла ко мне и сказала, что комната готова и она проводит меня до нее. Только вещи придется нести самому. Слуг мужского пола в доме не хватает. Намек был понят, да я и не из тех, кому в тягость занести свой багаж на второй этаж.

Переоделся в домашний костюм и позвонил Мирославе. Доложил, что доехал, передал Настю в руки обрадованных родителей, а сейчас нахожусь у гостеприимной графини Комаровской.

— У вас все нормально? Проблем никаких? — в свою очередь спросил я.

— За исключением горячего идальго Родриго — благостная тишина, — в голосе Мирославы слышится ирония.

— Опять этот ликантроп за свое взялся? — нахмурился я, разглядывая в окно хозяйского работника Бориса, методично машущего метлой по дорожке.

— Дорогой, пора бы тебе привыкнуть, что испанские мужчины весьма горячи и напористы. И даже при наличии у какой-нибудь симпатичной сеньоры законного мужа все равно будут оказывать знаки внимания.

— Ты мне не предоставишь статистику дуэлей в Испанском королевстве?

Мирослава расхохоталась. У меня на душе легче стало. Раз смеется — на самом деле все хорошо.

— Нет, но я могу передать принцу твою просьбу, если совсем голову потеряет!

— Хочу на это посмотреть! — я оживился.

— Родриго все-таки принц, — напомнила жена. — Не стоит его провоцировать.

— Если бы ты видела, как он пытался нас сожрать в охотничьем лагере — не защищала бы его. Ладно, целую тебя. Как приеду в Торгуев — позвоню. Передай Ирине, чтобы не расслаблялась. Усильте охрану дома.