— В каких двух из четырех, сэр?

— О, во всех сразу. Просто я считаю правильным спрятать отвагу и коварство под дружелюбием и, не буду проявлять ложную скромность, интеллектом.

— То есть… То есть Вы наденете сначала носки Гриффиндора и Слизерина, а уже на них, сверху — Хаффлпаффа и Рэйвенкло?!

— Мне кажется, это будет хорошим дополнением к образу эксцентричного чудака, не так ли, Гарри? А теперь… Теперь, поскольку мы вряд ли сможем поговорить по эту сторону еще раз… Есть ли нечто, о чем ты хотел бы спросить меня напоследок?

— Да, сэр. Зачем… Зачем было… все это?

— Как всегда, из-за моих ошибок, Гарри. Тогда, в тот Хэллоуин, когда Хагрид привез тебя в Мунго, мы с Гиппократом и Соломоном Кроакером почти сразу же обнаружили в тебе якорь Тома. Мы потратили довольно много времени — особенно учитывая специфические таланты и оборудование Сола — на то, чтобы освободить тебя от этого проклятия, в том числе и с помощью некоторых ритуалов, о которых мне не слишком-то хочется вспоминать, тем более ночью, но… Но мы так и не нашли способа избавить тебя от хоркрукса, не убивая тебя.

— Почему вы просто… Ну да, убивать детей нехорошо, но… Но ведь речь шла о тысячах других жизней!

— Признаться, Гарри, если бы не Пророчество, говорящее о том, что именно тебе суждено победить Тома… боюсь, мы бы пошли против совести и взвалили бы на наши души грех убийства младенца… Разумеется, ради, хм, Высшего Блага. К тому же, в то время мы еще не знали о других якорях — сама идея о том, что Том может расколоть душу более одного раза, пришла мне в голову, только когда ты упомянул, как он хвастался тем, что превзошел Герпия. Но и одного только Пророчества, тем более свежеподтвержденного Пророчества (я имею в виду тот факт, что Том, не желая того, оставил в тебе столько же души, сколько осталось тогда у него самого, и это одно из предсказанных событий), было достаточно, чтобы твое убийство стало неприемлемым не только с моральной, но и, я бы сказал, с военной точки зрения.

— Это… хорошо, когда две таких причины совпадают, сэр. Это сильно все упрощает.

— Да, Гарри. Так что… Так что все это время я искал способ сохранить тебе жизнь. И, как мне казалось, я его нашел, пусть даже этот способ сохранить ее требовал бы от тебя готовности этой жизнью пожертвовать.

— И Вы попытались привить мне эту готовность пожертвовать жизнью, но одновременно работали над тем, чтобы эта жертва не привела к настоящей смерти?

— Я бы сказал, к постоянной смерти, Гарри… Впрочем, к добру или к худу, этот вариант не сработал, когда Том лишился созданного с использованием твоей крови тела, но… Но вспомни, с чего мы начали разговор.

— С умения бороться с последствиями неудач?

— Да. Помни, что не только ты борешься за то, чтобы твои друзья выжили, но и твои друзья сражаются за тебя.

— Понимаю и помню, сэр. Но… Но почему тетя Петунья? Зачем было тереть память миссис Кейн и всем, кто пытался помочь мне? Я действительно мог бы стать таким же, как Том!

— Да, и именно это свое решение я считаю ошибкой. Я просто заигрался в хранителя судеб и секретов. И, полагаю, я мог бы скрыть тебя от волшебного мира и при этом воспитать тебя хорошим человеком и другим способом. Возможно, некий, к примеру, Адриан Уизли, брат-близнец Рональда или даже Джиневры… В конце концов, не все двойняшки похожи друг на друга так же, как Фред и Джордж, не правда ли?

— Все Уизли рыжие, — усомнился Гарри. — Мне что, пришлось бы все время пить зелья?!

— Есть более постоянные решения, Гарри, особенно учитывая дремлющий в твоей крови цвет волос Лили. Или же ты мог бы стать младшим братом великолепной Нимфадоры, то есть, простите, уже миссис Тонкс Люпин, тем более что Гиппи обнаружил в тебе некие небольшие способности к метаморфизму. Итак, это было моей ошибкой, и я могу только еще раз извиниться перед тобой… и выразить свое восхищение тем молодым человеком, в которого ты вырос — зачастую вопреки моим жалким потугам определять твою жизнь.

— Ладно, сэр. Забейте, — Дамблдор хрюкнул от неожиданности этого немного хулиганского слова. — И… я сделаю все правильно.

— Спасибо, Гарри. Но могу ли я рассчитывать на ответную любезность?

— Спрашивайте, сэр.

— Тогда, в конце Турнира, когда Сол помог тебе добыть то самое кольцо…

Несмотря на опасения, высказанные ранее Гермионе, попный мозг юноши не раздумывал ни секунды.

— Он подменил Воскрешающий Камень пенджабским змеевиком, сэр. Выцарапав на нем какой-то искрой знак Даров Смерти. И забрал настоящий камень к себе в Отдел Тайн.

О том, где и у кого этот камень сейчас он, разумеется, умолчал — тоже по наущению попного мозга.

— Ха! — Дамблдор, к крайнему удивлению Гарри, окончательно развеселился. — О, Мерлин! Пожалуй, на том свете я буду должен старине Солу бутылочку амброзии… — он отсалютовал Гарри фляжкой и сделал еще глоток. — …Если, разумеется, у меня, по моим грехам, будет к ней доступ. Хм… Как я понял, ты все же ознакомился с легендой о трех братьях?

— Разумеется, сэр. И про ту палочку, что лежит у Вас в кабинете на подставке, и про нашу семейную мантию я тоже знаю.

— Когда я был молод, мы с Геллертом мечтали о мировом господстве, — вздохнул Дамблдор, — и в глупости своей считали Дары Смерти инструментом его завоевания. Увы, реальность оказалась намного страшнее, чем столкновение с одной-единственной Смертью. Потом я полагал, что они, эти Дары, могут помочь в борьбе с Томом. В конце концов, Смерть не любит, когда ее пытаются обмануть — и это один из уроков той самой легенды. Твой отец согласился, что это может иметь смысл, и, полагая, что под защитой «Фиделиуса» вам ничего не угрожает, отдал мне мантию, чтобы я мог изучить ее… Он тоже верил, что Дары смогут положить конец войне. К сожалению, возможно, эта ошибка стоила жизни и ему, и твоей матери…

— Вряд ли Петтигрю, который прекрасно знал о Мантии, не рассказал бы о ней Тому, — возразил Гарри. — Ну или вообще не украл бы ее по заданию хозяина перед его приходом. Я бы, например, на его месте так и сделал бы.

— Разумно, Гарри… Тем не менее это все равно было моей ошибкой, я имею в виду Мантию. А вот Камень… Камень всегда был для меня особенным. Два года или даже год назад… Или даже полгода… Тогда, столкнись я с тем самым кольцом… Я совершенно определенно не смог бы противостоять искушению и надел бы его, мечтая попросить прощения у своей сестры Арианы… Впрочем, я рассказывал тебе эту историю, не так ли?

— А теперь, сэр?

— А теперь я и так попрошу у нее прощения довольно скоро. Не далее, чем завтра, а точнее говоря — уже сегодня днем. Впрочем… — он подмигнул. — Впрочем я знаю, что ты возмутительно неплохо ориентируешься в лабиринте Отдела Тайн, так что если тебя вдруг начнет съедать любопытство…

— Я понял Ваш намек, сэр, — усмехнулся Гарри.

— …И, пожалуйста, не удивляйся, если обнаружишь упомянутую в легенде палочку в самых неожиданных руках.

— Ну… Меня теперь вообще довольно сложно удивить, сэр.

— Но мне же это в конце концов удалось! — самодовольно заявил Директор. — И ты сам в этом признался!

И оба мужчины, старый и молодой, захохотали.

====== Мастер-Класс ======

Гарри лежал на хорошо знакомом козырьке над дверью в кабинет Директора, закутанный в мантию-невидимку. С одной стороны, он порядком подрос с начала второго курса, а с другой — стал намного искуснее в трансфигурации и чарах, и карниз теперь был намного шире сверху, оставаясь точно таким же, как и раньше, при взгляде с лестницы или с площадки перед дверью. Так что места хватило не только ему, но и лучшей квиддичной бите из коллекции Невилла.

Из-за мощнейших дезодорирующих чар, наложенных на него по очереди сразу тремя девушками из Армии Тревора, воздух казался сухим и безвкусным.

Во вставленном в левое ухо наушнике от фонендоскопа слышалось тихое, не слишком мелодичное пение Дамблдора и шелест пергаментов. Скрипнул стул.

— Пойдем, Фоукс, — услышал он голос старика. — Тебе не стоит быть здесь. Я оставлю тебе воду, фисташки и открытое окно, так что ты будешь свободен, когда окрепнешь.