Важной особенностью деятельности спортивного психолога является то обстоятельство, что каждый вид спорта накладывает свои требования на разрабатываемые спортивным психологом рекомендации. Например, если говорить об анаэробных нагрузках, для фигуристов необходимо развитие внутреннего фокуса внимания и умение переживать высокое напряжение. Виктор умел быть настойчивым. Не выносливым по-настоящему, как Кацуки, но старательным.
Никифоров капризный. Он громко ругается, когда у него что-то не получается, обычно концерты выслушивал Фельцман. Но через несколько месяцев, когда все окончательно привыкли к психологу, Виктор сам начал врываться к нему в кабинет, когда захочется, и громко сетовал на тренера, неудачи с прыжками, придурков фанатов, закидавших спамом страницу.
Статистика говорила, что консультативной психологией спортсменов занимается лишь десять процентов психологов от общей массы. Все идут в образовательную. Мотивации, тренинги, командная работа, цели и результаты. Это проще, чем привязываться к подросткам без нормальной семьи в чужом городе, которым не с кем поговорить. Юри был первым для Плисецкого за долгое время, с кем было можно.
С Виктором, как оказалось, дела обстояли еще хуже. Никифоров жил один, он купил себе квартиру на деньги, вырученные от модельной карьеры. Фигурист не общался с семьей, они не принимали его мировоззрение, пытались перевоспитывать. Юри никогда не слышал от мужа таких откровений. Наверное, к тому возрасту, как они познакомились, у Виктора отболело. Улеглось. А может, именно потому, что помочь, когда это было действительно нужно, никто не смог, он и выгорел до такого состояния, что хотел уйти из спорта.
— Отец хотел, чтобы я «пошел учиться на экономиста, стал нормальным мужчиной, а не прыгал в платье с блестками на каблуках». Это цитата, если что, — выплевывал Виктор с невозмутимым лицом.
— Им наплевать, что я мастер спорта, зарабатываю больше, чем они. Что мной страна гордится, что я весь мир объездил! Яков взял меня бесплатно на первых порах. Билеты и костюмы частично оплачивала школа. Отец не хотел мне помогать, даже когда был мелким совсем, мама его поддерживала. Она потом извинялась, приезжала, только знаешь, пошла она! После всего этого ей вдруг захотелось проводить со мной побольше времени!
Виктор купил квартиру, старенькую, без ремонта. И жил сам. Зная талантище фигуриста в кулинарии, Кацуки подозревал, что тот питается только в столовой. Есть все подряд ему нельзя, а сам он в жизни ничего не приготовит нормального. Потому, сам того не замечая, Юри стал кормить Никифорова обедами, если тот забегал в перерыв. Это было не этично, да и вообще работать с Виктором было не этично. Он по уши заинтересованная сторона. Но кто поможет еще этому парню, если не его собственный муж?
Юри стал приходить на тренировки. Устраивал терапии, но больше пялился на Виктора. Парень был влюблен в лед, как и всегда прежде, парил по нему, преодолевал все, что могло ему помешать танцевать. Взлетал в четверном Сальхове, приземлялся чисто, грациозно, выгибался. Музыкальность в каждом движении, то, чего недостает многим фигуристам. Театральность, о, Виктор был королевой драмы! Не было той роли, которую он бы не отыграл.
Когда Юри познакомился со взрослым Никифоровым, тот почти перегорел. Кончился запал, пропало вдохновение. Кацуки, несуразный парень из Японии смог помочь ему, подарить часть себя, дать искру и пристально следить за родившимся огоньком, бережно прикрывая от сильного ветра, вовремя поддувая, чтобы не затух.
В молодом Никифорове огня было на четверых. От того он так и расплескивал его на всех вокруг, заряжал каждого в поле своего зрения, не оставляя себе ничего. Это помогало ему избавиться от пустоты в сердце, в котором было очень много места для любви ко льду и фигурному катанию, но было и то, которое ни чем не занято. Виктор бежал от одиночества, непонимания, зависти и презрения. И Юри не мог, просто не мог это так оставить.
Перед новым годом у Виктора был день рождения. Позвали только коллег по цеху и работников катка. Все вместе пришли в ресторан, посидели мирно пару часов. Потом, правда, выпившая Мила заставляла всех танцевать, тянула Юрио растяжку прямо в зале. Попробовавший спиртное Якова Юрка плевался ядом, старался держаться поближе к Кацуки, островку мира, спокойствия и адеквата в этом дурдоме. Никифоров старался не пить особо, ему нельзя, на вечеринке был Яков, но ближе к вечеру он все-таки набрался. Праздник же у человека! Юри смеялся про себя, японское совершеннолетие. Фельцман пол вечера втихаря пил водку из-под полы, так, чтобы Лилия не заметила. А как только заметила, ему срочно потребовалось уезжать. Бывшая жена последовала за ним, хмуря и так вечно недовольное лицо. Юри не пил, только пару глотков вина, так как с возрастом особая непереносимость спиртного никуда не делась.
Юри вызвал такси Миле и Юре, они жили в одном общежитии. Юрка поблагодарил скупо, поморщился недовольно, глядя на разбушевавшегося Витю и хлопнул Кацуки по плечу. Мол, держись! Юри не выдержал и рассмеялся. Настолько забавно было такое проявление заботы от колючего котенка. Смеялся, правда, уже после того, как Юрио сел в машину. Во избежание, так сказать, шпагатов.
Юри вызвался проводить Виктора, тот хоть и жил совсем близко к ресторану, еле стоял на ногах. За фигуриста было страшновато, красивый, вдруг кто прицепится. Никифоров не возражал, он взял Юри под руку, и отчаянно представлял себе, что они парочка, идущая по набережной домой. От собственных мыслей Виктор то и дело похрюкивал, переходя на икоту, а Юри только вздыхал тяжелее. Квартира у звезды фигурного катания оказалась небольшая, в каменном доме, с высокими потолками. Обстановочка была так себе, Юри точно знал, что перфекциониста Виктора интерьер выводит из себя. Ему бы тут ремонт сделать, в светлых пастельных тонах, в современном стиле. Но куда там в одиночку.
В тепле прихожей Виктор мгновенно разомлел, еще больше повиснув на Кацуки. На этот раз он делал это скорее специально, но отчет себе отдавал не очень. Тонкие пальцы цеплялись за шею психолога, перебирали отросшие сзади прядки темных шелковистых волос.
— Юууурии…
Кацуки положил руку на светлую макушку фигуриста и потрепал. Длинные серебристые пряди разметались во все стороны, сделав Виктора визуально младше на пару лет, забавнее. Он ластился к гладящей его конечности, словно тот дворовой кот, которому перепало сметаны в честь праздника.
— Ты такой забавный, — не удержался от комментария Юри.
Глаза Виктора полыхнули недовольством. Особенно это было заметно потому, что он был выше Юри на целую голову. Фигурист прищурился, разглядывая безмятежного расслабившегося психолога, а потом, улучив момент, поймал его губы, втягивая в долгий поцелуй. Юри не сопротивлялся, он прекрасно видел, что к этому идет. Ему очень хотелось, хоть на минуту, снова почувствовать Виктора настолько близко. Он ведь все равно так скучал по нему. По Виктору, который его знает, по Виктору, который его любит, а не просто выпил лишнего и тянется в ласке к тому, кто ближе оказался. Что-что, а целоваться Никифоров умел, видимо, в любом состоянии. Нежные, тягучие, словно патока, прикосновения становились все агрессивнее, приобретали личный характер Виктора, его огонь и страсть, с которой он набросился на рот Юри, будто бы от этого зависела его жизнь. Он хотел оказаться еще ближе, сделал полшага, притягивая японца к себе за талию, но запнулся, рухнув к стене. Юри в который раз за вечер рассмеялся, настолько мило и несуразно смотрелся его уже никогда не муж в таком положении.
— Ты все-таки еще такой ребенок, — сказал Кацуки на прощание.
На следующий день Виктор идет на каток, чтобы найти Юри. Он точно уверен, что тот будет на работе, разбирать карты, делать какие-то записи. Рабочий день есть рабочий день, даже если вчера был праздник, а Фельцман объявил, что появится только после новогодних каникул. Фигурист быстро пересекал коридор, ноги сами, на автомате вели его к нужному кабинету. Ко второму, после катка, месту, где Никифоров чувствовал себя лучше и свободнее.
