Санкт-Петербург встречал дождем, в аэропорту, в лавке с газетами и чрезмерно дорогими напитками продавались милые пакетики с котами под зонтиками с надписью «Погода-Петербург». Сразу вспомнилось, как Юрио скупал их в невменяемых количествах и отправлял в них сувениры Отабеку Алтыну в Астану. Поддавшись сантиментам, Юри купил парочку, в конце концов, он же якобы турист. Кацуки отказался от предложения Фельцмана встретить его в аэропорту и подвезти. Квартиру он снял заранее, через интернет, в спальном районе недалеко от катка. Яков переживал, что иностранец не сможет разобраться, куда ехать и вообще, Россия же! Но Юри только посмеивался про себя, вежливо уговаривая тренера не переживать. За годы, проведенные с Виктором, он прекрасно выучил русский язык, а в Петербурге прожил достаточно, чтобы не плутать в двух проспектах.

Юри докупает нужные мелочи в квартиру: плед на кровать, пару кактусов на подоконник, кухонную утварь и теплые тапочки. А уже через неделю впервые посещает центр фигурного катания — знакомиться с подопечными и коллективом, так сказать. Приступать к работе.

Идя по коридору рядом с Фельцманом, Кацуки неожиданно чувствует робость, коленки подрагивают от страха. В последний раз с ним такое было много лет назад, в бытность еще фигуристом. Предстоящая работа волнует, смущает отчасти. Яков дает ему некоторые инструкции на английском, хотя Юри и говорил ему не раз, что знает язык, тренер не воспринимал это особо всерьез. Или решил, что японцу, приехавшему из США, так будет комфортнее на первых порах.

— Может, эти оболтусы подучат английский, — бурчал Фельцман достаточно громко, чтобы Кацуки его услышал и прыснул, отвернувшись.

На катке собрался весь состав группы, Мила прыгала в дальней части тройные, Георгий что-то активно чирикал в блокноте у бортика, наверняка просчитывал шаги. Юрий Плисецкий — новая звезда, только-только вышедшая из юниоров — яростно ругался с Лилией Барановской. Прямо по центру катка замер изломанной фигурой Виктор.

От увиденного у Юри чаще забилось сердце, мир словно сузился до одной, совсем еще юной фигуры. Мальчишка в синем спортивном костюме с длинными волосами казался хрупким, таким далеким и непохожим на его Виктора. Сильного, выше этого минимум на голову, с короткой стрижкой и свойственной взрослым успешным людям харизмой. Никифоров был прекрасен. Статуэтка в музее, живой-преживой, самоуверенный. Он поднял взгляд на вошедшего тренера и его спутника, но не задержал особо внимания, мало ли кто это.

Мальчик не сомневался в своей неотразимости, уронил легкую дежурную улыбку и задорно помчался к Якову. Юри невыносимо захотелось его обнять, прижать к груди и вдыхать родной запах волос, пота человека, которого он безгранично любит. Взять его за руку, как раньше, улыбнуться краешком губ, покраснеть, как в молодости от пылкого взгляда. Все это было совершенно невозможно. Но так же, это все было неважно. Виктор, его Виктор, стоял перед ним и был живее всех живых. Это было самым главным. Даже если он больше никогда к нему не прикоснется, даже если Виктор его не помнит, не знает, как много они друг для друга значили. Он тут и он может быть счастливым. А Юри, ему хватит и этого, смотреть, как звезда горит для всех вокруг, совсем как раньше.

— Народ! — Громко привлек внимание Фельцман. — Это Юри Кацуки, наш новый штатный психолог.

Ребята слегка удивились, но быстро потеряли интерес. Спортсмены никогда не понимали, зачем им вообще такой специалист. Жаловаться они никому не будут, пинки живительные тренер и сам раздает, а с волей к победе ни у кого тут проблем не было. Разумеется, так только казалось.

— Да нахрена нам тут этот псих! — Зло воскликнул Юра, — Своих хватает!

— И месяца не продержится, — дала вердикт Бабичева, — сбежит туда, откуда приехал.

Юри усмехнулся про себя, внешне оставшись невозмутимым. Он присел на скамейку, достал из рюкзака коньки и быстрыми, привычными движениями зашнуровал их плотно по ноге. Под прицелом подозрительных взглядов выехал на лед ближе к центру, остальные поневоле подтянулись к нему. То, как Кацуки двигался, не оставило сомнений, профи всегда узнает такового в своей сфере, не нужно прыгать тулуп, чтобы дать понять, что умеешь кататься. Достаточно правильно держать спину и плавно двигаться на льду. Юри прекрасно двигался на льду.

— Меня зовут Кацуки Юри, — поставленным голосом начал он на русском, практически без акцента, — с этого дня я буду частью вашей команды. Мы проведем с вами серию интервью, познакомимся, выявим основные потребности каждого и начнем работать индивидуально и в группе, если я сочту это необходимым. Мой кабинет вам подскажет тренер, он же сообщит вам о расписании. В свою очередь я постараюсь составить его так, чтобы это никак не конфликтовало с вашими тренировками. На этом все.

— Вы катаетесь, Юууури? — Полуутвердительно протянул Виктор, блеснув заинтересованно синими глазищами.

По спине побежали мурашки, отдались привычным по прошлой жизни жаром. Такие взгляды и тон голоса необходимо запретить законом, будь Юри младше, он бы растаял под этим пристальным взглядом, смутился. Хорошо, что он старше!

— Катаюсь. Для себя.

Фельцман решил не вмешиваться, что бы этот японец ни придумал. Было в нем что-то правильное, рабочее. Что не давало сомневаться, хоть парень и совсем молодой.

У каждой помогающей профессии было несколько основных принципов. Уважение достоинства и прав других людей, компетентность в собственных действиях, конфиденциальность. Юри прекрасно знал, что определение целей предполагает не только подбор материала, содержания для их выполнения, но и этап сближения со спортсменами, командой. Доверие со стороны спортсменов заслуживается лишь со временем, если они будут видеть, что ты не разглашаешь даже не очень важную информацию.

На практике сложнее всего в работе было с Милой. Девушка кокетничала, отшучивалась, но не спешила раскрываться. А вот проще всего работать было с Юрой. Как бы забавно это ни звучало, но опыта по приручению диких русских тигров с прошлой жизни у Юри было навалом. Он точно знал, на что давить, а что лучше обходить стороной. Как раскрыть подростка, который прятался в скорлупу из грубости и бунтарства от суровой реальности, в которой он тонкий мальчишка с женственными чертами среди гопников района. Он отлично знал Юрио, его потребности в заботе, ненавязчивой, необременительной. С ним нужно быть настойчивым, не давать себя продавливать, но и не перебарщивать. Стать ему другом, поддержкой, и тогда автоматом станешь авторитетом, за советом к которому будет бегать сам, без записей и расписаний. Плисецкому необходимо было объяснить, почему прыгать выше головы нельзя, не сейчас, пока кости растут. Его не волновали соц-сети или же мнение окружающих, но он переживал период роста, менялся, и то, что раньше выходило у него, как дышать, стало особенно тяжелым сейчас.

— Я уже во взрослой лиге! Мне нужен четверной Сальхов в каскаде! — Распинался подросток, ворвавшись в кабинет Кацуки во время обеда. — Виктор прыгает, почему мне нельзя?

Мальчишка был одиноким, для его возраста даже слишком. Жил в общежитии для спортсменов при академии, общался с дедушкой по телефону раз в неделю и, в лучшем случае, с мамой раз в месяц. У него не было друзей ровесников, из-за взрывного характера люди отворачивались от него, девушкам было сложно это выносить, а парни называли его истеричной принцесской. Получали за это в нос с ноги от сильного и гибкого из-за тренировок Плисецкого. Эффективно конечно, и красиво, чего уж, но друзей ему это не прибавило.

Виктор же шел совершенно отдельной категорией. Для Кацуки он всегда был особенным, но тут психолог столкнулся с тем, чего не ожидал. Юри знал своего мужа, как облупленного, каждую мелочь и деталь. Но он познакомился с Виктором, когда тому было двадцать шесть лет, тот был взрослым состоявшимся мужчиной. Да, сущим ребенком — капризным, ветреным, насмешливым. Но все-таки взрослым. Никифоров настоящего был скорее двуличным. Ярким и улыбчивым для сцены и посторонних и колючим закрытым парнем в жизни. Он был куда жестче, чем Юри привык его видеть, местами даже жестоким. На многих смотрел свысока из-за своей гениальности.