— Я не помню, я каждый раз заново догадываюсь, — украл я личную фразу Снолли.

— Что с губой? С петухом сцепился? Или просто шёл и просто ударился в стену.

— Стукнулся об надкроватник.

— Что ещё за надкроватник?

— Подпотолочный, пристеночный, у изголовья.

Он вздохнул, покачав головой. Я признался:

— Дед рассказывал на пятьдесят процентов правдивые истории, когда напивался, так и, бывает, хуйню несу.

— Ты и сейчас несёшь.

— Ещё какую.

— Да.

— Да. А на самом деле, локтем себе же заехал.

— Ну ты, конечно, сказочник. Фантазёр.

— Нет, правда локтем заехал, — твердил я, — распятием клянусь.

С очередным вздохом, он потёр брови:

— Вот ты и проставился перед Джейсом. Вот и накликал конец на свой попец, — злорадствовал он.

— Как говорил мой наставник по колдовству, мастер Инфернус: “Клятвы нужны для того, чтобы их нарушать, а жизни, чтобы их отнимать”.

Он неуважительно усмехнулся.

— Куда отлучались? — спросил я.

— Бурфарвалионы издревле разводили гигантских оводов и слепней. Мы выращивали боевых животных задолго до вас. Но, спорить бессмысленно, с вашими боевыми петухами не сравнятся даже берсерки Норсвалояса. Вы будете тренировать наших животных, в благодарность оставите нескольких себе, для дальнейшего разведения.

Норсвалояс это соседствующее с нами северное государство, большая часть которого расположена на одноименном острове с суровым холодным климатом, ещё часть — на северном побережье полуострова, который Норсвалояс делит с Миивой, по большей части за кобчиком Сутварженского хребта. Наши страны воевали друг с другом на протяжении чуть ли не всей истории, и только после расторжения союза трёх королевств Миива предложила прекратить распри перед лицом краясианской угрозы, исходящей с запада. Родина магии света — могущественная империя Люрциния, что к западу от Горзуа, являлась источником той заразы, что один за другим ставит народы на колени пред силовыми иконами, что порабощает умы. Зараза, от которой разит, и разит раболепствием. В нашей части континента остались только Санчиора и Норсвалояс, куда ещё не проникли краясианские идеи. Южная часть Миивы уже во всю молится Джейсу, центральная часть обращена частично. Мы бы уже давно записались в паству к Джейсу всей страной, если бы не вспышка сатанизма в Горзуа, а затем и недавний всплеск еретичества по обе стороны нашей границы. Это спасло нас, краясианская кампания была вынуждена перенаправить миссионеров, значительно ослабив религиозное давление в северном и восточном направлениях. Религиозное порабощение как минимум отсрочено.

— Забавно ты сравнил берсерков с другими животными, — позабавился я. — Ну ты смешной, я засмеялся ещё как тебя вдалеке увидел, только от твоей походки, ха-ха-ха.

— Пока, — он пошёл дальше, в сторону дворца.

— Ну, а как тебе наше... проклятие?

В пол оборота, пожав плечами, он ответил:

— Не знаю, нормально.

Конечно он не поделится своими впечатлениями: Окрал Иреалнит всегда был фигурой скрытной, “мутной”. Раньше он был другим. Запресневел человек. Так, глядишь, и вовсе задеревенеет. А может и уже. Снолли права, с друзьями часто такое случается.

— А это что? — спросил я.

— Там мой гигиенический уголок, — ответил Рикфорн.

— Тьфу, господи, я про эту штуковину.

— А. То чистилка для бровей.

— Только не рассказывай, что ты делаешь в том уголке.

— На процедуры к раковине хожу, кашлять, карманы продувать.

— Пожалуйста, не слова больше про свои карманы...

— Карманы штанов. Всякий сор набивается.

Рикфорн прополоскал рот молочным отваром с ботвы чудоцвета.

— Теперь бы горло просушить, — дряблым голосом произнёс он.

— Ох, фу, ну что ты за...

— Не нравится моя компания? Так и дальше ходите со своей Сноллькой, песенки пляшите, наслаждайтесь друг другом, чего ко мне приходить?

Он что, обиделся, что я все эти дни ни разу не наведывался к нему?

— Да ты чего, старый свищ, мы же друзья. Я лучше буду выслушивать твой глухой пердёж... тебе бы и вправду не помешали звуконепроницаемые штаны, и твоя компания стала бы поприятнее.

Он уселся в кресло и его лицо стало кукситься, скукоживаясь от старости.

— Давай я тебя повеселю, притчу расскажу смешную, — задорно перескочил я. — “Пришёл Господь, встал посреди улицы городской, дела важные делать, базовые параметры мира перепроверять. Прохожие останавливаться стали, засматриваться на Него. «Иди живи жизнь», «Я занят», «Живи дальше иди» — отвечал Бог каждому, кто подходил посмотреть, чем занят Он...”

Рикфорн стал недовольно причитать себе что-то под нос. Я думал, история его развеселит, но он все недоволен.

— Ну что не так? — пришлось прервать притчу.

— Россказни твои как икота кота, — проворчал он.

— Ты вроде куда-то собирался?

— Да. На день рождения.

— Пойдём вместе. Я как раз не завтракал. А то сегодня Илох подаёт хлеб. Надоел мне хлеб, в приходе только его и ел...

“На хлеб не гони, сука!!!” — вдруг прозвучало в голове... Я облокотился о стену и пригнулся, чтобы выглянуть в окно. Так пасмурно на сердце стало.

— Знаешь, раньше за недобрым отзывом о хлебе возникло бы чувство... — я вздохнул и глянул на небеса, — как хозяин, когда палкой замахивается, раб съеживается, в преддверии тумаков, когда уже вот-вот сейчас прилетит по спине... Вот так и у меня. А хозяин — Господь Бог. Долго пытался вытравить из головы такого рода рефлексы мыслительные, но извечные рекурсивные сомнения — мой внутренний враг. Однако за первые сутки пребывания в Хигналире привычки послушника исчерпали себя, а прошлое осталось далеко там, за океаническими толщами временными, ведь поменялся масштаб восприятия из-за высокой плотности событий. Но твёрдой почвы настоящего я так и не удостоился притопнуть. Вместо опоры под ногами — флуктуации сюрпризов. Вот так и завис между прошлым и настоящим, в жалких попытках вразумительной интерпретации наблюдаемого.

Что-то я отъехал от темы, а Рикфорн уставился в половик, он меня вообще слушает?

— Умер что ли?.. — заговорил я сам с собой вслух.

— Да шо ж ты грузишь своими мыслями муторными? — проскулил он. — “Вразумительной интерпретации наблюдаемого”, блях мух, как будто со Снолли разговариваю.

А ведь и вправду, от неё, наверное, манеру такую подхватил.

— Хм. Так вот, наш приход постоянно... — я зацепился сознанием за почти ускользнувшую мысль о приходе.

— Приход? — переспросил Рикфорн, будто опомнившись, а я окончательно сбился.

— Э-э-э... Что я хотел сказать?.. А, не важно. Именины, говоришь? У кого?

— О, это будет очередной сюрприз, хе-хе.

— Любишь нагнать пену загадочности, старый ты морщ? — я присел на стул. — Помнишь, ты предлагал организовать свой приход? Грабли — продолжение руки вашей и все такое.

Рикфорн, пожав плечами, кивнул.

— К чему это я? Я тут подумал, а хорошая же идея. Что нам, человекам, негоже от наших же животных в боевых навыках отставать. Зазорно. Надо будет учредить. Как-нибудь. Потом. Как время будет, — я встал со стула. — Ну, допотопный дед, выдвигаемся по старинке или просто так?

— В последних моделях от грабель осталось только название, посему идея уже не так абсурдна. Глупо было бы рассчитывать на впечатляющие результаты с обычными граблями в руках, — он произнёс “граблями” с ударением на “я”. — Так-то и ладно, с позволения моего позвоночника, я встану, — прокряхтел он.

— О, можно чай допить?

— Чай на рвотном корне, тебе такое не понравится. Выплесни в окно, а остальное — на пол скинь, место расчисть.

— Дыхательные практики — основа основ! — провозгласил я.

— А вот и виновник торжества! — воскликнула полная женщина.

Двери открылись. Показался кот. Он вышел из дома к нам на улицу. Люди, коих было около двадцати, начали аплодировать, улюлюкать. Мы стояли снаружи большого крестьянского дома, туда же вынесли столики, из которых собрали один большой стол, и стулья. Несколько других котов позапрыгивали на свободные места. Начался банкет.