Скромно жить или надменно?
Для себя? Или смиренно,
Поднимая до предела
Своего соседа тело,
Что уткнувшись носом в грязь,
Пашет землю, матерясь”.
Что-то мне не по себе от этой песни... Пришло осознание того, что в столь критический момент я сам слоняюсь без пользы дела. Какого чёрта я тут расхаживаю, стою? И что с этими людьми не так? Над Хигналиром... нет, уже выглядит так, что над всей планетой висит неведомая космическая угроза, а им по барабану постучать да песенку в полный рот попеть? Мой рассудок словно изогнутая дощечка, которая вот-вот надломится, или перетянутая струна... Даже мысль от таких метафор причиняет боль. Душу вот-вот разорвёт на куски.
Ещё минуту назад, всё было не так плохо. Нужно просто отвлечься от этих мыслей. Если буду и дальше обращать внимание на ощущения от призрачной твари, то мне и горстки минут не протянуть. Тварь становится всё больше и больше, нужно остановить её, непременно, непременно, блядь...
— “...Дом уходит из-под ног?
Знай, что ты не одинок.
Потерял друзей и близких?
Опустился низко-низко?
Карцинома, аденома?
Жить причины нет без дома?
Жить без дома нет причины.
Но если в сердце свет лучины
Чудом не погас,
И страхи, пусть, небеспричинны,
И ты прождал всю жизнь кончины:
Хватит сливать время в унитаз!
Отчисти кал засохший с глаз,
Схаркни скопившуюся грязь,
Ищи прибежище в «сейчас»,
Пока не грянул смертный час.
Почувствуй вкус от пользы дела,
Пока душа не обеднела,
И не погас огонь лучины,
Пока не стал ты мертвечиной.
На эволюции вершине
В скромности или гордыне,
Иль во служении соседу,
Отъявленному домоседу –
Не важно как, поскольку воля,
Та, что сильнее алкоголя,
Психоделических веществ,
Паразитических существ,
Преисполнена свободы
Даже в мощные приходы.
Споквейг так её назвал:
«Бесконечный потенциал».
Жить без пользы дела
Нам бы быстро надоело.
Жить без пользы дела,
Жить без пользы дела”.
Я вышел из крестьянских двориков, и направился по тропинке в сторону леса. Сзади шёл Жих.
То ли солнце тускнело, то ли к ночи дело шло, но стало темнее. Как-то неестественно меняется освещение.
— Жих, вот скажи, как ты можешь быть таким спокойным в такой момент? — не удержался и спросил я.
— В какой момент? Сейчас?
— В момент, когда над Хигналиром нависла астральная хуличита, — следующее я произнёс тише. — Не хочу тебя пугать, но может, даже ментальная.
— Где? — он поднял голову.
Его глаза расширились как сознание тех мистиков, что сотворили эту “хуличиту”. Он промолвил:
— О, божители небожители... — ноги подкосились и припал он на свой зад назад. — Что это за?.. Что это за херня?..
— Это хуличита.
Он что, не замечал её все это время?!
— Как ты мог не увидеть её раньше? — изумился я.
— Я же весь день стирал, был увлечён с головой. А я думаю: “Чё-то мне как-то не так”.
— Всё, не гляди туда, — я подошёл и помахал руками над его лицом.
— Что это за существо такое? Объясни, Лэд! — взмолил он.
— Споквейг планировал ритуал, призвать нечто, что...
— А, всё, вспомнил, — остановил он меня. — Да, что-то такое слышал. Так я думал, это будет на выходных.
На могилах всё оказалось гладко. Вскопанных не обнаружено. Я услышал замогильный хрип:
— Я стану твоей могилой... в пятьдесят шестом... на Озорском кладбище на севере Тэлкхроета... — произносило что-то из-под земли. — Долго умирать будешь, демоны отрывать куски будут...
— Что за херь? —спросил у крестьянина я. — Ты слышал?
— Здесь растет старший чеснок, — объяснил Жих, указывая на рослую черемшу. — Не удивляйся.
— Ясно, — не пожелал я углубляться в этот вопрос в данный момент.
Мы только развернулись назад, как вдруг Жих уставился влево и указал рукой:
— Дух предка... — прошептал он.
Я обернулся и увидел фантома, какого-то викинга с косичками на бороде. Да, дух, определённо древний, сейчас такие косички в Мииве уже не в моде.
— Отсоси, — произнёс древний дух и исчез.
Я пожал плечами и двинулся по тропе.
Проходя мимо дворика, где пелось про жизнь без пользы дела, я заметил, как та же группа людей расходилась, все они кивали друг другу, приговаривая: “Всё, давай, я работать”, “Посидели — и за дело” и в таком ключе.
Я подошёл к женщине, которая как раз уселась за пряжу. Она увидела меня и произнесла:
— Работа — это жизнь.
— Ну и ну, — вздохнул я.
— Что? — попросила разъяснений она.
— Ничего... Нет, а вам что, правда так нравится работать?
— А, конечно, нет. Мы просто развлекаемся, шутим так, если вы об этом.
— А, вот как, — слегка опешил я, ведь никак не ожидал такого уровня адекватности от простой крестьянки. — Рабочий — это один из разновидностей людей, один из путей жизни. Например, становишься рабочим в своей голове, начинаешь работать над собой.
— Хах, действительно. Меня, если что, Найтлэд зовут.
— Почти как меня. Точнее меня, почти как тебя. Найтлэд, ты же в курсе, что сейчас происходит над твоей головой?
— А, эта? Да. А что такое?
— И ты... хорошо себя чувствуешь при этом?
— На самом деле нет. Мне знакомая посоветовала не глазеть на духа и стараться не задействовать тонкие слои разума. То есть представь, что ты скот или дурак, и мысли соответственно. Просто не надо щас всех этих духовных практик, философствований, созерцаний, саморефлексии, больших идей и творческих начал.
— Вот как...
Подошёл наш местный знахарь. Его борода была, как всегда, в колючках и в маленьких листочках, как будто он прорывался сквозь кустарники, будто его родила сама роща. Я наслышан о нём, про него говорят странные вещи. Очень странные. Например, что он кличет себя же “тигром”. И его внутреннего тигра зовут Тигорь, и он игрив. И что он настолько осознанный, что помнит себя, ещё будучи зиготой. Он сказал:
— Вибрации исходят такие, реверберирует с бессознательным. Энергетика нехорошая…
— Спасибо, я понял, мне идти надо...
— ...Поражает, энергетическое тело страдает, центробежные силы доминируют в это самом, в этих энергиях этих.
Жих подошёл к нам и вступил в обсуждение:
— Дедушка Тигорь, вы знаете, у меня от него ощущение, будто, это, как бы вам сказать, вот если на небо посмотреть, кажется, будто земля — это небо, а я сейчас упаду вверх, то есть в небо полечу, как бы падая на него, и улечу неизвесть куда.
Он понимающе закивал, да так быстро и энергично, что с его бороды осыпались несколько листков.
— А, психовей от него такой, да? Только не думай о об этом, брось это. Отбрось, — он закрыл глаза и начал что-то визуализировать, а руками он стал изображать, как “отбрасывает” плохую энергетику.
Тут нарисовался и Илох:
— Слушайте, я когда глаза закрываю, — положил рядом здоровенный брус и тоже остановился болтать, — у меня темнота перед глазами таких больших размеров становится...
Блин, меня же Авужлика ждет! И Снолли, наверно, тоже! Да что со мной такое, о чём я думаю? Был должен бегом смотаться, до места захоронения и назад, я же устроил прогулку вместо этого.
— Это чакра вот эта, это третий глаз, это от переизбытка информации, поступающей нам с космоса, да, — подхватил тему дед. — Это космическая энергия проходит...
— Мне срочно нужно бежать, с вами совсем забыл, что меня ждут, — в срочном порядке я произнёс слова.
— Во-во, та же херня, — соглашался со мной Илох, — тоже рассеянный стал. Это из-за ритуала. Мозг сам подсознательно ограничивает ресурсы, видимо, чтобы с ума не сойти от переизбытка информации.
— Космическая энергия проходит говорю, — уверял “тигривый”, как его еще называют, дедушка.
— Да не космическая, — возразил Илох, — а от злого духа. Это всё самовнушение.
— Да при чём тут самовнушение? — возмущался дед.
