— Давай сюда, клоп, ох, я тебе наваляю! Ик, — угрожающе икал Рогоед. — Чё, боишься? Ссыкло ебаное.
Я попытался попасть в него огненным шариком, но сразу после броска пьянство Рогоеда ударило по его равновесию: бородач накренился на бок, споткнулся о выступ в камне и упал, а снаряд приземлился в метре от него, огненным вспыхом едва задев его коричневую штанину.
— И это ты называешь себя магом? Даже я в разы талантливее тебя. Гля как могу: хоба! — он небольшой сделал огненный рыг. — Обоссался от страха небось, а?
Вот блин, конечно, я его не страшусь. Раздражает и только. Надо спуститься и навалять ему так, без магии. Он же еле на ногах держится, вон, на четвереньках шатается, встать не может. Я взял палку покрепче, чтобы отдубасить ей как следует, и стал искать спуск.
Долго я ходил туда-сюда, но, как назло, склон везде был слишком крут для меня. Ладно, была не была, это же сон, я могу просто прыгнуть, ничего со мной не будет.
Я разогнался для прыжка, потом задумался, а нахрена я разгоняюсь, лучше же аккуратно схватиться руками за выступ, повиснуть, а затем спрыгнуть. Так я и поступил, повис одной рукой на выступе, держа в другой палку для избивания. А тем временем бесящий алкаш швырял мне в спину камушки, но вдруг камень, на котором я висел, отделился от горы, и я снова упал, на этот раз на спину. Следом приземлилась палка мне прям между ног. Как больно! Я быстро вскочил на ноги, взял палку, и сходу рубанул ей Рогоеда по голове, который как раз бежал мне навстречу. Ну что за дела, палка оказалась подгнившей, и без достойного сопротивления разломилась пополам, а издавна надоевший мне норсвалояский кореш Споквейга вмазал мне кулаком в скулу. Я решил дать в ответ, но снова поскользнулся, о мох, и промазал, причём промазал настолько сильно, что завалился вперёд и упал на четвереньки, а рыжий бузотёр имел дерзость пнуть меня под зад, да так основательно, что я вылетел с очередного обрыва и покатился вниз, пока не приземлился животом о ствол сосны, растущей на склоне, и не повис так на ней. Ну что за невезуха! Сверху показалась голова Рогоеда, лежащего плашмя на камнях, чтобы не упасть.
— Вот лох! — угорал он. — Тебе меня никогда не победить.
Действительно, Рогоед прав, если я не сражусь с ним, мне ни за что не вырваться из ловушки. Блин, как будто бы всё против меня. Я не могу ничего сделать, что бы я ни пытался — везде полный провал! Нет, но разве может этот заросший вонючка быть моим самым большим страхом? Что-то здесь не так. Так, Лэд, включи голову, в чём подвох.
Я поудобнее устроился на дереве и стал размышлять. Ну, это точно не страх высоты, поскольку его я уже преодолел. Вряд ли это Рогоед. Чего я боюсь? Ну, наверное, что не вернусь быстро, и всё это время мои сестры будут в опасности, я нужен им там, в реальном мире. Должно быть, так и есть. Что ж, если я боюсь не успеть быстро вернуться, то мне нужно наоборот — прекратить спешку.
Я расслабился, закинул ногу на ногу на камнях моей любимой горы Келькхег, подложил руки за голову и стал любоваться красивым видом на горную речку, хвойный лес... на заснеженную верхушку горы...
В лицо прилетел камень.
— Да как же ты задрал! — заорал я, а на мне пузо приземлился очередной булыжник, я схватился за живот, сжавшись в клубок, и навернулся с сосны.
Снова впечатался. Снова больно. Я начинаю психовать. Придумал! Если это всё не по-настоящему, печать тоже не настоящая, и я могу сделать так...
Я достал навесной зарубок, приподнял рубаху и приготовился сделать надрез, но шнурок развязался, зарубок упал на землю и покатился в сторону следующего обрыва. Я пытался догнать его, но не успел: зарубок полетел вниз и приземлился посреди деревьев, на этот раз далеко внизу, в метрах пятидесяти подо мной. Да что за напасть! Я стал бродить в поисках остроугольного чего бы то ни было, но всё было, как назло, гладкое. Тогда я взял корягу, и попытался сломать её о своё колено, чтобы получить хоть сколько заострённый конец, но чуть не сломал колено о палку. Я стал нервно озираться в поисках решения, и, о чудо, заметил какой-то колючий кустарник на очередном краю скалы. Рогоед что-то там орал сверху, я его не слушал. Сейчас призову дух Зверя и швырну в тебя таким огромным огненным шаром... размером с арбуз!
Только бы не навернуться... Я медленно тянул руку к кустарнику, и когда я его почти уже достал, по мне шарахнула молния.
И снова упал, на этот раз с высоты в полсотни метров, но хотя бы на мягкую почву. Хоть тут повезло. А нет, не повезло, я упал в чьи-то какахи. Должно быть, горного козла. Или оленьи? Да не важно!
Я просто лежал. Какой смысл вставать и бороться, если я даже не знаю, с чем? Что есть мой страх? Печать барьера “Лампы немого крика” сталкивает жертву с его самым большим страхом. Так, нужно подумать, что противостоит мне? Рогоед? Высота? Нет, ничего из этого не пугает. Невезение? Кто или что борется со мной? С чего всё началось? Ну, я очнулся на горе... Нет, не с этого. Раньше. Да, точно раньше, когда Авужлика сказала, что хотела спросить, чего человек боится больше всего? Ну неизвестности, и что? Чего я тогда испугался? Я ведь не на шутку испугался, когда начало происходить что-то странное со мной. Началось всё с того, что я подставил сестёр. А потом меня испугало то чувство... будто реальность уходит из-под ног. Меня напугала сама иллюзия? Путаница? Так, чего я боюсь больше всего? Такое ощущение... что я знаю ответ, что я вру себе, что я настолько сильно этого боюсь, что подсознание на корню блокирует мысль об этом. Это что-то очень очевидное.
Да брось, Лэд, сосредоточься, возьми себя в руки. Что или кто противостоит мне в этой истории? Хах, да как будто бы всё! Такие невезения. Сама вселенная, сам сюжет, сама реальность против меня! Всё против меня... “Всё”. Что есть “всё”? Бог?
— Довольно, Лэдти, сколько я твердил тебе от лица своего раба-пророка — остановись, твой жизненный путь ни к чему не приведет, — прогремел голос надо мной.
Я вновь в Хигналире, стою посреди дороги от развилки между главным курятником и садом у дома до развилки у сарая. Дорога меж двух развилок. Такое странное, неизвестное мне время дня...
— Какой путь? — спросил я.
— Путь греховный. И дня не прошло, чтобы не ты согрешил. Только что отправил любимых сестричек в их худшие кошмары, только потому что возгордился, возомнил себя компетентным в делах магии, решил, что всё под контролем. О, Лэдти, я знаю о тебе больше, чем ты знаешь о себе сам.
Так, значит, моим страхом и вправду оказался сам Бог?
— Ты всего лишь иллюзия.
— “Это нормально, что во мне ни капли сочувствия к отцу? Почему я так и не расспросил его за свою мать?” В той истории именно этим мыслям должно возникнуть в твоём уме. Ночью, перед тем как пойти спать, ты бы захотел посидеть на свежем воздухе, поразмышлять о таких вещах. Твоё сердце знает, что эти вопросы уже беспокоят тебя где-то глубоко внутри. Пока они не нашли выхода, они ещё в твоём “бессознательном”. И ты это понимаешь. Сердце не соврёт. Положа руку на сердце, скажи ещё раз, что я иллюзия. Задай этот вопрос не мне, но самому себе.
А ведь он прав. Всё, что он только что сказал обо мне правда. Как такое возможно? Ничего себе, вот это иллюзия, вот это противник достался. Как мне одолеть... Бога?!
— Не верю. Докажи, — ответил я. — Я помню, как в возрасте пятнадцати лет, перед отправлением в краясианский университет, Снолли просила меня пообещать, что я буду верить только в то, что могу доказать.
— Я — Бог. Первый из богов, я — само бытие. Я есть всё. Я могу сделать с тобой всё, что захочу.
По своей воле я могу заставить тебя думать о том, что во своей воле я могу заставить тебя думать о том, что по своей воле я могу заставить тебя думать о том, что во своей воле я могу заставить тебя думать о том, что по своей воле я могу... И разорвать твой крошечный разум одной бесконечной рекурсией! “«Вспомни мои слова, внуча, как окажешься перед Бо-о-огом...» — завещал дед перед смертью, кусая татуировку креста на своём запястье”.
