— Чтобы увидеть туман, — советовал я Авужлике, — попробуй гнать в шею свою жизненную энергию. Буквально, то есть направить туда.

Авужлика ответила максимально непонимающим взглядом.

— Бесполезно. Даже тебе не пробить, — сказал я Снолли. — Это очень хитроустроенное заклинание. Оно не чурается использовать энергию внешнего воздействия, чтобы упрочнить себя. Любую энергию, от физической до духовной.

— Исходя из того, что ты рассказывал, это должно быть невозможно, — ответила она. — Духовная техника выше заклинания.

— Магическая энергия не может противостоять духовной энергии, но в данном случае ей это и не нужно. Магии здесь достаточно, чтобы в момент взаимодействия с барьером, воздействовать на твой разум, и заставить тебя неосознанно передавать свою энергию в распоряжение стены для большего укрепления.

— Это всё чёртов дух над головой, мешает сосредоточиться, — в её голосе проклевывалась петушиная злоба, — не дает использовать силу в полной мере

Облако над головой отдалялось... увеличивалось... Не могу на него смотреть. Не могу думать о нём. Крыша уедет так.

— Надо поспешить. Вы тоже чувствуете? — спросил я.

Авужлика быстро ответила:

— Да, это кошмар какой-то. Долго так Снолли не протянет. Вот-вот психовать начнёт. Как думаешь, сколько у нас времени, Лэд?

Я отважился посмотреть глубже. Задрал голову вверх, направил жизненную энергию в кадык и хорошо вгляделся... За небом вижу очертания... бледного лика, чья эмоция хладна, как труп утопленника, а выражается форма его не через физический объект, но через ментальный. Это облако... оно находится не в атмосфере, как все нормальные облака, оно не испускает отражённый свет солнца. Облако находится внутри разума. Внутри каждого одинокого разума, что видит его? Или это происходит внутри какого-то... общего разума? Может, и я происхожу внутри чьего-то разума?.. Разума духа Ганж?

Не, цепочка мыслей слишком далеко заходит, на крайности напрашивается. Я быстро взял в себя в руки, и направил внимание на материальные объекты. Трава, сарай. Дерево. Авужлика. Держаться на поверхности. Зрение, слух. Я — есть физическое тело. Кусок мяса, груда атомов, я состою из завтраков, обедов, ужинов. И пустых обещаний. Становится опасно погружаться в тонкие перспективы. Плохи дела, призрак почти материализовался.

— Всё нормально, мы успеваем последний момент, — заключил я.

Я намеренно выдвинул самый оптимистичный ответ. Авужлика не умеет управлять разумом так, как я, а у Снолли в душе зияющая дырень после мёртвой воды. Нельзя допустить, чтобы они направляли внимание в сторону злосчастного духа, особенно на природу его существа, на путь проявления его существа, на его суть... Блин, сам-то я нахрена снова погружаюсь?! Ладно, выбора нет, придётся напрямик:

— Есть только один способ снять барьер. Преодолеть четыре печати. Чтобы снять печать, нужно посмотреть прямо на свет фонаря. Понимаю, почему Аркханазар выбрал именно этот способ защиты. Сейчас он полностью сосредоточен на призыве, в случае снятия печати, будет использована энергия нашего собственного страха против нас самих, достаточную, чтобы ввести в гипнотический кошмар на несколько часов. Да, у нас нет столько времени! — я быстро переговорил уже намеревавшуюся перебить очевидным возражением Авужлику. — Но есть простая уловка, как значительно его сократить. Ей меня научил Инфернус. Для этого вам нужно подойти как можно ближе к фонарю, и начать уверенно, даже яро, пялиться на свет. В свет. Как бы страшно ни становилось, продолжайте намеренно “шагать” в пасть бездне, ложиться на клык под клык. Когда вы потеряете связь с телом и погрузитесь в иллюзию, вы будете должны победить свой самый большой страх. Чтобы победить, нужно во что бы то ни стало продолжать борьбу. Если это будет какое-то чудище, всё, что от вас требуется — биться насмерть. Даже если оно размером с две с половиной горы. Держите в голове, что ничто не может вас убить или навредить, как бы иллюзия ни пыталась убедить в обратном.

— Ой, не нравится мне это, — тревожно заговорила Снолли, скрести ноги, она сидела на траве с мрачным лицом. — Предлагаешь дружно прыгнуть в ловушку? Я бы могла сбегать за бочонком с порохом, ты бы просунул его внутрь через червоточину... Неужели ты и одного заклинания сейчас произнести не сможешь?

Я молча покачал головой.

— Если только такой бочонок, — я показал пальцами пять сантиметров.

Я пошёл к фонарю.

— Когда начну снимать печать, где-то вокруг появится ещё один такой фонарь. Всего будет четыре. Кто-нибудь из вас может начинать снимать второй, но кому-то одному стоит остаться на стрёме, охранять спящих, ведь иначе мы окажемся беззащитными перед любым врагом, даже перед тем непредсказуемым мальчиком, который вдруг неожиданно окажется адептом Аркханазара и затыкает нас шилом до смерти. Во сюжетный поворот будет, а? Ну, давайте, — без лишних прощальных слов я уставился в свет фонаря.

Я специально выставил всё так, будто не так уж это и сложно, якобы мы сейчас как семечки печати пощёлкаем. Самое главное — это психологическое состояние в момент погружения, и я сделал всё ради того, чтобы сразу предупредить об ожидающих угрозах, в то же время не запугивая ими.

— Я вообще-то хотела задаться вопросом, чего человек боится больше всего?.. А ты меня перебил, — скромно промолвила Авужлика позади.

— Древности? — ответил я.

Снолли сказала:

— Нет, неизвестности... Какой ещё нахер древности? — поразилась она моей глупости. — Ты ебанутый? “Древности”, блядь.

— Я оборачиваюсь, чтобы всем своим недовольным видом показать, что мои глубокоуважаемые, но премногоболтливые спутницы мешают сосредоточиться на снятии печати. Ох, надеюсь, ещё не поздно. Надо спешить. Не могу же я сказать напрямую о том, что дух уже почти призван, и если мы не поспешим, то... Стоп, что-о-о-о?!

Сестры смотрели в ужасе. “«Если мы не поспешим», то что”, — перепугалась Авужлика и упала, потеряв сознание. Она смотрела на Лэда, стоящего под фонарем, и свет над его головой попал ей в глаз как раз в момент, когда она обратила своё внимание на огромного духа в небе. Снолли значительно побледнела и с ужасом произнесла:

— Что ты сейчас сказал?! Авужлика только что отправилась в худший кошмар в момент, когда направила внимание на эту ужаснейшую ебаку?! Что ты натворил, идиот! Самое главное — это психологическое состояние в момент погружения!

— Я сделал всё ради того, чтобы сразу предупредить об ожидающих угрозах, в то же время не запугивая ими. Кто это всё говорит? Думает? Да что, чёрт возьми, происходит?!

Где я?

Я встал и оглянулся: вокруг меня был знакомый живописный пейзаж, который я ни с чем не мог спутать. Я на горе Келькхег.

— Захуярю!!! — кричал кто-то снизу.

Я подошёл к крутому обрыву, ухватившись за ветку дерева осторожно наклонился, и увидел, что метров на пятнадцать ниже меня стоит рыжебородый мужик по кличке Рогоед. Когда-то в детстве этот человек напугал меня ночью: он искал в уборную, чтобы справить нужду, и, будучи пьяным до умопомрачения, перепутал дверь и забрёл в мою комнату... И это есть мой страх?

Ветка обломилась, моя нога соскользнула с замшелого камня, и я кубарем покатился вниз. Чёрт, как же больно... После такого отвязного спуска мои кости должны были быть переломаны, но я, кажется, в порядке. Разумеется, это же просто сон. Я с трудом встал на ноги. Странно, куда задевался Рогоед?

— Я здесь, болван! Выходи драться, трус! — орал он снизу.

Ещё осторожнее я приблизился к краю и выглянул вниз.

— Тебе меня ни за что не победить, слабак! Тощий, как веточка, — он показывал свой кривой мизинец.

Он всё ещё на метров на десять ниже меня. Чтобы выбраться, я должен победить свой страх, только и всего.

Я закрыл глаза, сосредоточил жизненную энергию в руках и начал формировать свой излюбленный огненный шар. Когда же я их открыл, меня ждало разочарование: огненный шарик, размером с грецкий орех. Ну да, конечно, я же растратил все силы на бой с отцом.