— О чём ты говоришь?.. — я хотел сказать, что ничего не ощущаю, но как только я обратил внимание на ощущения... я словно осознал себя в сердце бездны, в море пустоты и отчаяния. Само существование... замирает...

Снолли увидела держащуюся за свои волосы, выглядевшую шокированной, даже “шарахнутой”, и сказала:

— Жлика, мы справимся и без покровительства Спокве...

— Да согласна, согласна, ладно, нахер его, без него прям как камень, — резво ответила Авужлика.

— Что камень? — переспросила Снолли.

— А, да, согласна... что? С души. С души!

— Какой камень? — спросил я.

— Что “какой камень”? Подтрунивать надо мной вздумал?! — вспыхнула Авужлика.

Мы тащили тело отца на задний двор через коридор. Снолли пробежала вперед, придержать для нас с Авужликой дверь. Когда мы вышли на улицу, я поднял голову в небо и увидело бледное большое облако над нами, в паре сотен метров над землей.

— Каюсь, мыслишки были, что дело Споквейга достойное, — пыхтя, говорил я. — Противостоять убогому миру, бороться за независимость, гнаться за силой. Но сейчас, глядя на эту хуебуку над нами, от которой мне выворачивает душу. А тебе не приходили мысли, что мы ведем себя как обнаглевшие дети?

— Нет, — Снолли резко отвела взгляд от хуебуки над ней. — Он слишком трясется за свою жизнь, ненавижу таких людей, они слишком переоценивают её.

Переоценивают свою жизнь? Да уж, лишний раз убеждаюсь, что по многим параметрам я стою в ряду тех примитивных людей, которых она презирает, просто она пока ещё не разглядела этого во мне.

— Нужно остановить Аркханазара, — Авужлика бросила свою половину трупа, и я последовал её примеру. — Немедленно! Как думаете, откуда он может колдовать? — она сдула с лица прядь, отбившуюся от остальных волос.

Почему я раньше не обращал внимания, насколько Авужлика... миленькая. Если смотреть на неё. Вот это да, естества прекраснее я в жизни не видел...

— Ну... где же он прячется? Так, думай, как сектант, как бы поступил сектант?.. — я пытался думать, но мне было неловко от неуместного восхищения сестрой, поэтому ничего хоть сколько-нибудь адекватного в голове не показывалось.

Снолли сказала:

— Выберем наиболее вероятное. Это самое разумное, что можно делать в этой неопределённой жизни. Проверим часовню. Грибами-искусителями меня не возьмёшь. Лэд!

— А! — я вздрогнул по стойке смирно.

— Сожги труп.

— Зачем? — тупил я.

— В Хигналире сейчас сильнейший некромант.

— А, — стукнул себя я по голове. — Точно.

Да что со мной такое? Что-то не так. Но, из-за грёбанного ритуала, “что-то” “не так” настолько сильно, что не разберешь, насколько. Каша, путаница в котелке. Словно перестало получаться делать вид, что я не ёбнутый человек.

Девушки побежали за дом, а я остался стоять.

Ну, чего стою? За дело. Начертить из гравия пентаграмму, закатить туда Спока, да приоткрыть врата в ад. Делов-то! А что, если сестры натолкнутся на некроманта прямо сейчас? А меня с ними не будет. Должно быть, он очень опасный маг, им понадобится моя помощь! Я должен поспешить последовать за ними! Но, с другой стороны, опасно оставлять тело Спока так, его нужно уничтожить, досконально, чтобы было не восстановить. Хотя, Аркханазару в данный момент должно быть не до этого: он совершает ритуал, причём не абы какой, не воду в стакане заговаривает или кота в новую хату запускает на новоселье, и не огурцы горзуанские от ГМО очищает — а духа ужасного навлекает, которого, на секундочку, целых тридцать подготовленных экзальтирующих магов проецировали, призывали, рожали или как и откуда они его взяли. Значит, времени на сожжение нет! Вперед!

“Уверен, я об этом не пожалею”, — сказал я себе.

— Сжёг труп? — спросила Снолли.

Я настиг их у заброшенной часовни.

— Пока нет...

— Еблуша, — снисходительно произнесла она.

— Я измотался. Не хватило сил даже на такую ерунду, — соврал я.

А может и не соврал. Кажется, я и впрямь магически израсходовался в дуэли с отцом. Так и есть, мог ведь и не врать. Значит, я не врун по факту, но это не делает меня не вруном по натуре.

— На печать самоисцеления организм энергии тратит больше, чем на заживление нескольких переломов, — признался я с чистым сердцем. — Следующие пару недель я не смогу колдовать серьёзные заклинания, и ещё месяц я буду ощутимо ослаблен. Плата за исцеление сполна взымится только завтра утром. Но и сегодня я полностью выколдовался в бою со Споком. Так что на меня не надейтесь.

Я посмотрел на небо. Если мне не кажется, белое облако поднялось ещё чуть выше и слегка увеличилось в размерах.

— Думал, вам нужна будет помощь, — я опустил голову, — поспешил поскорее.

А какой же от меня, тогда, прок, если я не в состоянии колдовать? Сейчас, она, конечно, задаст этот неудобный как дверь с ручкой на высоте куриной голени вопрос.

Снолли осторожно пошла по заваленным колотыми кирпичами приступкам, и заглянула в двери. Потом тихонько пошла назад, жестом дав знать, что никого нет. Пронесло.

— Что, даже прицерковной пары? — слегка удивился я.

Снолли недоумевающе приподняла бровь.

— Пары батюшек...

— Каких, нахрен, батюшек? Какие батюшки в Хигналире? Ты в своём уме?

— Придворные батю... О, нет, этого я и боялся.

— Чего боялся? Лэд, о чём ты говоришь? — спрашивала Авужлика.

— Батюшки сидели не в часовне. Они сидели в моей голове...

На вопрошающий взгляд Авужлики Снолли объяснила:

— Однажды наш тюфячок, не знаю, видимо, молиться захотел, попер сюда и надышался грибами-искусителями.

— О, батюшки! — воскликнула сестра, от изумления закрыв руками рот. — Не может быть, какой же пентюх!.. — и засмеялась. — Ладно, где ещё может быть Аркханазар? Давайте думать.

— Погребальня. Сарай. Мельница, — я перечислил свои варианты, — сейчас там пусто. Я бы оттуда колдовал.

Снолли вдумчиво втерлась пальцами в лоб:

— Когда Споквейг на заднем дворе жаловался, что ему не удобно перед некромантом, мол, пойдем быстрее помогать, он невольно делал маленькие шажочки в сторону северо-востока и бросал туда нетерпеливые взгляды. Погребальня от дома на севере, сарай и мельница на севере-востоке. Что ещё в той стороне?

Ого, а Снолли-то гений! Мы втроём задумались, и, в итоге пожали плечами. Я ответил:

— Не знаю. Разве что высокая поросль, на равнине через реку, ближе к тёмному лесу.

— Тогда разделимся, — скомандовала Снолли. — Лэд — в сарай. Жлика — на мельницу. Я — за реку. В бой не вступаем: вычислим местонахождение и вернёмся на точку сбора, к мосту. Как вам идея?

Мы с Авужликой кивнули, и побежали.

Так как нам было по пути, вместе мы добежали до сарая. Добираясь сюда, нашему взгляду не повстречался ни один житель. Все задевались по домам. Вокруг было ни души.

— Стойте! — крикнула Авужлика. — Смотрите сюда! — она пробежала за сарай и указала рукой.

Снолли и я подбежали к ней и увидели столб два метра в высоту, на самом верху — фонарь. Авужлика подошла к нему, я остановил её:

— Стой! Не касайся! И отвернись от него, сейчас же! Не смотрите!

О, а вот и прок от меня. Есть, что рассказать.

— Что это? Аркханазар, полагаю, там, да?

— Да по-любому, — ответил я. — В краясианском институте нам показывали самые разные защитные барьеры. Туман скрывает непреодолимую стену. Её никак не пробить.

— Какой туман? — спросила сестра.

— Присмотрись, за фонарем. Вон, — Авужлика стала вглядываться. — Осторожно, смотри не посмотри на сам фонарь! — впопыхах предостерегал я.

— Да ну нахрен, я боюсь. Пусть будет туман, хорошо, я тебе и так верю на слово, — психанула Авужлика, и аж отбежала прочь от сарая на несколько шагов. — Снолли, ты видишь туман?

Снолли обошла фонарь, подошла вплотную к туману, закрыла глаза, медленно вдохнула и ударила ладонью. Но её удар как о невидимую стену горохом — без толку. Она вздохнула:

— Какого хрена. Впервые не могу пробить магический барьер, — она посмотрела на свою руку.