========== *** ==========

— Твоего мнения никто не спрашивал, поганая грязнокровка!

Эти слова отдавались эхом в её голове снова и снова. Хотелось закрыть уши и больше никогда не слышать этот противный голос, перестать снова и снова воспроизводить в своей голове этот момент, чтобы навсегда развидеть лицо гнусного избалованного кретина, который… впрочем, не виноват, что его так воспитали.

С того самого дня Гермиону не покидало это чувство, которое, по всей видимости, было признаком серьёзной психологической травмы: когда она смотрела в зеркало, привычное лохматое отражение больше не казалось ей симпатичным или, по крайней мере, сносным. Каждый мимический изгиб на её лице, каждая родинка и веснушка, каждый волосок на теле воспринимались юной девочкой как маггловская печать, от которой ей никогда не отмыться. Немагическое уродство, которое презиралось заносчивыми чистокровными в сотни раз сильнее, чем физическое. И хоть Гермиона понимала, что это совершенно деструктивное мышление морально ограниченных людей, но ничего не могла с собой поделать. Слова Малфоя подействовали слишком губительно на её ещё неокрепшую нежную психику и прожгли незаживающее клеймо в её душе.

— Гермиона, ты не такая, — снова и снова повторяли Гарри и Рон. — Ты умнее и круче нас всех вместе взятых, да ты этого Малфоя при желании можешь стереть в порошок, не применяя при этом никаких запрещённых заклятий!

— Я, наверное, скажу сейчас ужасную вещь, но… Чем больше я об этом всём думаю, тем сильнее во мне утверждается желание его уничтожить! — последние слова она выкрикнула настолько громко, что рядом сидящие гриффиндорцы, а так же с десяток пуффендуйцев за соседним столом в Большом зале обратили свои недоуменные взгляды на второкурсницу.

— Так уничтожь, — кровожадно прошипел сидящий напротив Оливер Вуд, переваливаясь через стол. Его адский взгляд исподлобья не на шутку пугал, но Гермиона узрела в нём некий своего рода «зелёный свет». Всё это время, долгие два месяца, её эмоции, пропитанные праведным гневом, не могли найти выход из этично-морального заключения, привитого воспитанной девочке с детства. Мама и папа всегда учили: «будь выше», «не подавай виду», «не уподобляйся». Но молодой мисс Грейнджер эти установки категорически не подходили. Пусть она и магглорожденная, но ей уже начало казаться, что такими темпами мнимая сдержанность вполне рисковала превратиться в своеобразного обскура. Пока её юный ум ещё не мог перестраиваться и переводить негативную энергию в нечто созидательное, она накапливалась чёрным сгустком в теле хрупкой девочки, владеющей магией, и только одному Мерлину известно, чем это могло закончиться, не подвернись Вуд так вовремя.

Гермиона догадывалась, что Малфой не думал о ней так часто, как она о нем. Наверняка бó‎льшую часть своей никчёмной жизни он тратил на различные гадости, не упуская ни единой возможности поглумиться над любым несчастным или обездоленным, и даже ещё лучше, найти повод унизить счастливого человека в чём-то, что, в понимании адекватных волшебников, вообще не могло считаться каким-то противоестественным. «Не удивлюсь, если он не брезгует осквернять своим поганым языком ребят с другим цветом кожи или кривыми зубами!» — с досадой подумала Гермиона.

Что ж, решено. Войне быть! Малфой сам её начал, и Гермиона в стороне оставаться больше не собиралась. Каждое оскорбление, отпущенное богомерзким слизеринцем, жестоко каралось безупречной отличницей, и самое забавное крылось в том, что змеёныш понятия не имел, с чего это вдруг каждый его день оказывался неудачнее предыдущего: то зелье вдруг внезапно взорвётся прямо на уроке зельеварения, а такие досадные оплошности очень расстраивали профессора Снейпа, особенно, когда их допускал его белобрысый любимчик, после чего последний непременно получал подзатыльник от душки-зельевара; то во время тренировки по квиддичу метла со своим хозяином верхом вдруг начинала подметать несуществующие листья прямо в воздухе, а бладжеры то и дело врезались в её трещащую по швам рукоятку. Малфоевская гордыня просто не выносила насмешек, и он злился, злился, злился! Всё выискивал каждый раз глазами какую-нибудь жертву, на которой мог выместить злобу, и, разумеется, Грейнджер всегда находилась в поле зрения (какое совпадение!). Нетрудно догадаться, что его оскорбления в адрес хихикающей вместе со всеми магглорожденной девочки планомерно становились ещё более изощрёнными, что, в свою очередь, лишь подогревало её азарт вредить Малфою как можно чаще и как можно при большем количестве народа.

После третьего или четвёртого «розыгрыша» Малфой начал догадываться, что гриффиндорская ботаничка имеет прямое отношение к его страданиям, да вот беда, поймать её с поличным ему никак не удавалось. Впрочем, как и другим. Гарри и Рон понятия не имели, кому петь хвалебные оды за прекрасное настроение, ведь Гермиона ни с кем не делилась своей маленькой тайной. Она не хотела вовлекать мальчиков в глупые войнушки, ведь они-то с потрохами выдали бы её при первой же возможности. Не нарочно, конечно.

Гермиона Джин Грейнджер была очень довольна собой. Можно было сказать, что второй год обучения начался весьма удачно, беззаботно и весело, однако мнимое спокойствие было недолгим. Одним прекрасным вечером Гарри до чёртиков пугает друзей странной, не сулящей ничего хорошего, фразой: «Вы слышите этот голос?! Он хочет убить!», и вдруг кидается что есть мочи по коридору. Окончательно обескураженные Рон с Гермионой едва поспевали за уносящимся и непонятно чем до полусмерти напуганным Гарри, как вдруг он резко остановился, угодив ногами по щиколотку в воду, тем самым тормозя взволнованных друзей. Перед ними открылась весьма ужасающая картина: оцепеневшее кошачье тельце миссис Норрис было подвешено прямо за хвост к держателю для факела, а противоположная стена была осквернена ужасающей кровавой надписью, которая гласила: «ТАЙНАЯ КОМНАТА ОТКРЫТА. ВРАГИ НАСЛЕДНИКА… ТРЕПЕЩИТЕ».

Вдруг, словно из ниоткуда, к месту событий начали стекаться толпы студентов во главе с учителями и Дамблдором. Кто-то начал громко охать и ахать, кто-то замер в немом ужасе, одним словом, данная картина никого равнодушным не оставила. Почти никого.

— «Враги наследника… трепещите»! Ты следующая, грязнокровка, — мерзко растягивая слова произнёс усмехающийся Малфой.

С этого момента друзья не могли найти себе места. А на следующий день профессор Макгонагалл поведала страшную историю про чокнутого психопата Салазара Слизерина, помешанного на чистоте волшебной крови и ненавидящего всё, что связано с магглами. Но не так был страшен сам рассказ, как реакция блондинистоголового выродка: всё та же бессменная ликующая ухмылка. Тут-то пазл и начал складываться: Малфою явно известно про Тайную комнату намного больше, чем всем остальным. А, может, даже это он и…?

Последняя мысль казалась ребятам пугающей, но вполне небезосновательно логичной, ведь, как бы печально это ни было, яблоко от яблони упало не то что недалеко, а скатилось по наклонной к стволу, больно об него ударилось, и плавно, постепенно и безудержно начало загнивать, намертво прирастая к своему создателю.

Тогда-то и пришла в грейнджерскую светлую голову самая лучшая в мире идея: сварить оборотное зелье, перевоплотиться на бесконечно долгий час в ненавистных слизеринцев и выпытать у Малфоя всё, что ему известно про Тайную комнату. Так бесстрашная троица и поступила. Благополучно наворовав все необходимые ингредиенты из кабинета профессора Снейпа, они со всепоглощающим вдохновением варили зелье и ненавидели Малфоя.

***Месяц спустя.

Никто и подумать не мог, что зима наступит так быстро. Лютые холода и снежные заносы окутали тысячелетний замок, профессор Флитвик живо принялся украшать залы и коридоры школы, шустро размахивая волшебной палочкой, что было весьма завораживающим зрелищем: материализующиеся из ниоткуда сосновые ветви, венки и рождественские игрушки и правда были ничем иным, как самым настоящим чудом. Хагрид притащил здоровенную ель, оставив впечатляюще длинный след на снегу через весь школьный двор, впрочем, через считанные минуты его благополучно замело. Рождественская пора вступила в свои права, но… к сожалению, праздничного настроения никто не испытывал. В школе участились нападения, всего через пару недель после кошки Филча в больничное крыло доставили оцепеневшего Колина Криви, а несколько дней назад в лазарет угодил бедняга Джастин Финч-Флетчли.