Разумеется, вслух он этого произнести не мог, даже если бы переключился с таарджи на чеунх: не позволяло присутствие чужака. Однако ей и самой, скорее всего, приходили в голову такие же мысли.

Или не приходили. Талиас все еще страдальчески морщила лицо в раздумьях.

– Не знаю, – повторила она. – Каких советов от меня ждут?

– Как я и сказал, беженцы прибыли на Рапакк по указке магис. Многие хотят вернуться домой, но она единственная, кто может принять окончательное решение. К тому же координаты родной планеты есть только у нее.

– А она не хочет вернуться? – спросила Талиас.

– Она не хочет никуда лететь, – ответил Уингали. – И оставаться тоже не хочет. – Он немного помолчал. – Она ищет смерти.

Талиас округлила глаза:

– Ищет смерти?

– Да, – подтвердил пакк. – Расстаться с последней надеждой и умереть.

– А она может передать кому-то титул магис? – ввернул Траун.

– Постойте. – Талиас хмуро повернулась к капитану. – Не хотите ли вы сказать, что мы просто махнем на нее рукой?

– Раз она собралась умереть, значит, титул для нее больше ничего не значит, – отрезал тот. – Раз так, она должна понимать, что обязана назначить преемника. Учитывая информацию, что некоторые из них хотят вернуться домой, им ничего не остается, как дать ей умереть и избрать нового правителя.

– Нет, они должны ее переубедить, – не унималась Талиас.

– По-моему, именно это Уингали и предлагает вам сделать, – заметил Траун.

– Потрясающе, – вздохнула воспитательница. – Значит, от меня ждут не только совета. Я должна уберечь чью-то жизнь.

– На самом деле все еще сложнее, – сказал Уингали. – Она ищет смерти не только для себя, но и для всех своих сородичей.

– Что? – выпалила Талиас, уставившись на пакка. – Всех до единого?

– А как на это смотрят они сами? – поинтересовался Траун.

– Как я и сказал, многие хотят жить и вернуться домой. Но повиновение правительнице является для них непреложным долгом. Они дали понять, что, если магис решит покончить с собой и прикажет им сделать то же самое, они подчинятся.

– Как будто мало мы на это насмотрелись, – процедил Самакро.

– О чем речь? – повернулся к нему Уингали. – Вы знаете этот народ?

– Народ – нет, а милая привычка нам знакома, – ответил первый помощник. – Старший капитан, вы помните, как весь экипаж никардунского фрегата покончил с собой, чтобы не попасть в плен?

– Здесь ситуация несопоставимая, – с дрожью в голосе возразила Талиас.

– Я и не говорю, что сопоставимая, – заметил Самакро. – Я всего лишь сказал, что снова всплыла склонность некоторых к массовому суициду вместо поиска альтернатив.

– К слову, средний капитан, вы с Талиас совместно озвучили занятное совпадение, – задумчиво протянул Траун. – Если магис предпочитает смерть возвращению домой, не означает ли это, что там ее ждет та же судьба, что и пленных никардунов? Вдруг ей светят заточение и допросы?

– Логичное предположение, сэр, – согласился Самакро. – Они покинули планету в разгар гражданской войны. Нам не известно, что их ждет по возвращении. – Он посмотрел на воспитательницу. – Наверное, мы и не узнаем, если никто не поговорит с этой дамой.

Секунду Талиас выдержала его взгляд, а потом опустила глаза. Самакро видел, что она очень, просто отчаянно хочет помочь. Мысль о том, что кто-то сознательно идет на смерть и ведет за собой весь народ, неимоверно ее пугала.

Но Уингали слишком быстро и прямолинейно высказал свою просьбу. Талиас к такому не привыкла, вот и впала в эмоциональный и мыслительный ступор.

Самакро даже не пришло в голову ее упрекать. Будучи флотским офицером, он на своем веку успел принять немало трудных решений, зачастую так же молниеносно, как это сейчас требовалось от Талиас. Но до этого умения он дорос постепенно, благодаря опыту, терпению и примеру старших товарищей перед глазами.

– Верно, кто-то должен с ней поговорить, – подхватил Траун. – Уингали, вы упомянули, что она проявила интерес, когда вы рассказали ей про предметы искусства. Возможно, здесь мы найдем точку соприкосновения.

– Это матриархальное общество, – напомнил пакк. – Она может отказаться разговаривать с вами.

– Будем надеяться, что мне удастся ее убедить. Полагаю, они говорят хотя бы на одном из торговых языков?

– Магис говорит на таардже.

– Очень хорошо, – кивнул Траун. – Где они сейчас?

– Недалеко отсюда, – уклонился от прямого ответа Уингали. – Ваше появление, как и возможность переломить ситуацию, оказались для нас неожиданностью. Но можно привезти их сюда.

– Вы сказали, что они прибыли за три месяца до нашей встречи, – заметил капитан. – Получается, они здесь уже на протяжении семи с половиной месяцев?

– Да, приблизительно.

– И все это время они находились в одном и том же убежище?

– Да, кроме первых трех дней, – уточнил Уингали. – Сначала мы их допросили. Когда появились первые никардунские корабли, беженцев вывезли из Боропакка, чтобы их было труднее найти.

– В таком случае мы отправимся к ним, – заключил Траун. – Нам может пригодиться в переговорах информация о том, как они приспособились к новому месту обитания и как приспособили его для себя.

– Хорошо. – Пакк поднялся на ноги. – Полетим на вашем челноке или на моем?

Беженцев разместили в другом городе в четырех часах полета от Боропакка. Талиас, Траун, Самакро, Уингали и охранники с «Реющего ястреба» летели в чисском челноке в сопровождении еще одного корабля с официальными лицами паккош. Уингали все время без умолку рассказывал об истории и культуре Рапакка. Траун слушал очень внимательно, иногда задавал вопросы, а Самакро тем временем уткнулся в квестис, будто бы укутавшись звуконепроницаемым коконом.

Что касается Талиас, она провела весь полет, прислушиваясь к разговору и борясь с чувством вины и собственной никчемности.

Она мысленно твердила, что ей не за что себя корить. У нее не было ни теоретической подготовки, ни практического опыта, чтобы браться за такие задачи. Ни Уингали, ни Траун, ни кто-либо еще не вправе ожидать, что она хладнокровно решит проблему.

Но Уингали знал магис гораздо лучше. Вдруг он прав и правительница откажется говорить с Трауном или Самакро? Неужели чиссы просто отвернутся и оставят беженцев на произвол судьбы?

При таком раскладе не должна ли Талиас вмешаться?

Здравый смысл подсказывал, что должна. И все же между тем, чтобы безучастно стоять в стороне, ничего не предпринимая, и тем, чтобы все-таки что-то предпринять и потерпеть поражение, была огромная эмоциональная пропасть.

«Все будет хорошо», – как заведенная уговаривала себя Талиас. Трауну все под силу, он и здесь найдет выход.

Когда они подъехали, она все еще пыталась убедить себя в этом.

Беженцев разместили в здании наподобие школы или конторы, с множеством небольших клетушек по бокам однотипных коридоров, отделанных плиткой. Помещение, в котором их застало прибытие визитеров, сошло бы за зал собраний в одной из старых школ, где училась Талиас. Инородцы расположились в нем концентрическими кругами, скрестив ноги.

Пока Уингали вел чиссов к беженцам, Талиас успела их разглядеть. Сухощавые инородцы казались мелкими и худыми по сравнению с чиссами, кожа у них была коричневой, а развевающиеся белые волосы подстрижены хоть и асимметрично, но явно по какому-то шаблону. Одеты беженцы были в свободные рубахи и брюки разных фасонов и цветов, с обмотками вместо обуви на широких ступнях. Кожа на лицах казалась тонкой, будто бы обтягивающей скулы и расщепленные челюсти.

Талиас наморщила лоб, в очередной раз окидывая сидящих взглядом. Их пол или возраст трудно определить, но…

– Как вы видите, они расположились в определенном порядке, – тихо пояснил Уингали, когда они подошли ближе. – Начиная от внешнего круга к центру: сначала молодежь мужского пола, затем мужчины постарше, далее женщины постарше, потом помладше и, наконец, дети. В центре сидит магис.