Да, Ирэн боится Фархада, его исламистов и того, что случится, если они всё-таки её найдут. Видит бог, она хочет верить Шерлоку — её персональный рыцарь на чёрном внедорожнике кажется весьма убедительным, вот только слепой страх иррационален и легче не становится. Ей не помешали бы успокоительные или бутылка чего-то покрепче, и мысль эта так воодушевляет, что Ирэн подрывается с места, перелистывает меню ресторана при гостинице и набирает администратора, которая, к её счастью, весьма сносно говорит по-английски.

Бокал красного сухого вина, салат с овощами и курицей оказываются под дверью номера спустя двадцать неумолимо долгих минут, за которые она успевает осмотреть весь номер, который своей простотой и убранством вводит в рефлексию. Жаловаться грех — после плена она готова жить в трущобах, правда, но эти пастельные тона почему-то раздражают и не дают покоя. И, ко всему прочему, Ирэн интересует один немаловажный вопрос: почему Шерлок снял именно этот номер? Даже если он и хотел, чтобы она была под присмотром, то почему не снял номер с двумя комнатами? Неужели в этой более-менее приличной гостинице не нашлось подобной роскоши? Продолжая коситься на двуспальную кровать, Ирэн выходит на небольшой балкон и ставит тарелку и бокал с вином на столик. Погулять по Индии ей вряд ли удастся: придётся наслаждаться тем, что есть. Духота уже привычна, а вот вкус вина позабыт напрочь. Она крутит бокал в руке, рассматривает солнечные блики, а после, очень медленно и с упоением, делает первый глоток.

— Боже, — Ирэн никогда бы не подумала, что вино может совершить в душе такой катарсис, но переворот происходит, а вместе с ним на глаза выступают чёртовы слёзы.

Ещё в плену она ясно поняла, что недооценивала влияние богемной жизни и сотню раз успела пожалеть, что ввязалась в разборки Джима и Шерлока, по наивности или от непомерно раздутого эго решив, что ей хватит места в этой игре. О, как же она ошибалась и как фатальна оказалась эта ошибка. Ирэн запивает солёный ком в горле вином, понимая, что никакое решение сейчас принять не удастся, и с жадностью накидывается на салат. В обществе Шерлока приходилось сдерживаться, но сейчас, находясь в одиночестве, она может раскрепоститься и насладиться едой вдоволь.

Оказывается сытой и совсем чуть-чуть охмелевшей очень скоро. Настроение поднимается, но Ирэн тут же сбивает с себя радостную спесь, смотря на часы в телефоне с единственным номером.

S. H.

Прошёл час, а это значит, что у Шерлока осталась ровно половина времени до того, чтобы Ирэн не вышла на улицу и не начала его искать. И если он думает, что она возьмёт вещи и уберётся из Индии восвояси, то, по всей видимости, мистер Холмс до сих пор не понял, что имеет дело с чистым безумием, а не рассудительной женщиной. Когда так близко стоишь у черты смерти, то некоторые вещи впоследствии видятся в несколько ином свете. Ирэн глубоко вздыхает и поддается старой привычке, печатая текст сообщения и надеясь, что Шерлок ответит хотя бы в этот раз.

«Нет, Шерлок отвечает буквально на всё. Он Мистер «Кульминация». Он Бога переживёт, чтобы последнее слово было за ним», — проносятся слова Джона Ватсона в голове, и улыбка на момент застывает на губах мисс Адлер.

«Похоже на конец света. Поужинаем?»

Закусывает губу, для храбрости вливает в себя остатки вина и взглядом устремляется в растущие вдали небоскребы. Кавалькада радостных и не очень мыслей сменяет друг друга, как лето сменяет весну — не зацепиться и не остановить. Размышления ни к чему не приводят, но погружаться в тот момент, когда он сказал: «беги!», до невозможного приятно и тепло. Ирэн мысленно прикидывает, чего это спасение стоило Шерлоку, и далеко не в денежном эквиваленте. Эта игра в кошки-мышки порядком затянулась, а после — сошла на нет, так почему же он не позволил ей умереть? Почему поцеловал, когда сам ратовал за то, что сантименты — дефект, что сама Ирэн дефектна, раз поставила на пароль единственное, что могло её разоблачить? Чем он отличается от неё, пролетев полмира ради того, чтобы в одиночку сразить её врагов и сохранить тем самым жизнь? Это ли не самый огромный сантимент из возможных? Это ли не…?

Мысль обрывает распахнувшаяся и тут же закрывшаяся дверь в номере, и голос самого Шерлока:

— Ужин так ужин. Я согласен.

Ирэн с облегчением вздыхает, оборачивается в пол-оборота и, отодвигая колышущуюся от кондиционера штору, с неверием уточняет:

— Ты серьезно?

Шерлок, скидывающий с себя раз пятый за день чёрные арабские одежды, раздражённо фыркает и отвечает:

— Вполне. Чтобы ни значил твой «ужин» в принципе, я согласен.

Его тёмные кудри вспотели, он сам дышит, словно дракон, только огня и не хватает, а Ирэн всё продолжает и продолжает зачарованно смотреть на него, не в силах произнести и слова. Шерлок кидает пакет с купленной одеждой в угол и в маленьком коридорчике рассматривает себя в зеркале, продолжая, как ни в чем не бывало:

— Тебя не разморило от вина на такой жаре?

— По мне так заметно? — Ирэн возвращается в номер, присаживаясь на кресло в углу комнаты. Замечает, что на её убранство с появлением Холмса становится абсолютно плевать.

«Вот и чудно».

— Нет, — он усмехается и вертит в руках листок. — Они оставили счёт под дверью.

— Какой странный сервис.

— Как и страна в целом, — недовольство сквозит в его голосе, а в зрачках плещется что-то похожее на азарт. До Ирэн доходит весьма быстро, но разочарование приносит едва ли — в её глазах загорается интерес и только.

— Амфетамин тебя раскрепощает.

— Оставил на случай, если мы здесь задержимся, — выглядит, как оправдание, и Ирэн это забавляет. Под Шерлоком чуть слышно скрипит кровать, когда он садится напротив, поясняя: — Мы задерживаемся — зачем добру пропадать?

— И… что дальше, мистер Холмс?

Шерлок сверлит её взглядом, который она выдерживает с достоинством. Впрочем, как и всегда. Уж что-что, но разговаривать лишь глазами они оба научились мастерски. Проблема одна — Ирэн, как и любая женщина, жаждет слов.

— Что хочешь, — Шерлок пожимает плечами, рассматривая её с ног до головы с какой-то несвойственной ему жадностью. Низ живота сводит мгновенно, но Ирэн игнорирует призыв собственного тела к действию, чуть подаваясь вперед и шёпотом уточняя проформы ради — ответ ей известен, но знать и слышать — вещи разные. Она хочет услышать это от самого Шерлока.

— Ты так боишься остаться со мной наедине, что решил добить себя парой лишних дорог?

— Хватит, Ирэн, — Шерлок сжимает челюсть, и это не остаётся незамеченным. — Я сделал это, потому что хочу. Дело не в тебе.

— Ладно, — она соглашается, едва заметно улыбаясь. — Как скажешь.

Между ними зависает молчание — тягучее и наэлектризованное, на кончиках пальцев, на острие взглядов. Грудь Ирэн вздымается мерно, но сердце то и дело совершает кульбит; Шерлок вздыхает рвано, будто с каждой секундой кислород отнимают и, наконец, срывает с себя маску.

— Я думал, что героин поможет, — он горько усмехается, а Ирэн прекращает дышать вовсе. Всё её тело — натянутая тетива, готовая вот-вот лопнуть от напряжения и страха перед тем, что он может сказать. — Стало ещё хуже. Это… пустило во мне корни и начало разрастаться. С каждым днём всё больше и больше, я спать перестал, только и думал о том, что с тобой, жива ли ты… Искал всё это время, взламывал базу Майкрофта, подключал ищеек по всему миру, — Шерлок замолкает и зажмуривается, что есть силы, качая головой из стороны в сторону, как китайский болванчик. Дыра в груди расползается с каждым его словом всё шире, и руки стискивают махровую ткань халата до белых костяшек. Пытка, устроенная Шерлоком, режет её тупым ножом изнутри весьма искусно.

Шерлок открывает глаза и поджимает губы. В глубине его глаз — слёзы, и Ирэн не может поверить, что происходящее сейчас — правда, как она есть.

— Ты спрашиваешь, боюсь ли я остаться с тобой наедине? Так вот мой ответ, Ирэн — не боюсь. И амфетамин мне нужен лишь для того, чтобы я окончательно не свихнулся от наркотика, который куда сильнее любого сраного порошка!